– Простите меня, я не хотел… Мне так жаль… Я… Я ведь… – Андрей умолк и вздохнул. Неожиданно он резко развернулся, подцепил с пола второй стул, задвинул его под стол, сделал шаг назад и отвесил поклон, как те, которые он видел в бальном зале. – Я Андрей фон Лангенфель. Чем могу служить вам?

Она снова улыбнулась ему, но внезапно ее улыбка поблекла. Потрясенный Андрей увидел, что на глаза у нее навернулись слезы.

– Вы могли бы сказать мне, что случилось с моей матушкой, – сказала она и всхлипнула.

– Как же я могу это сказать? – удивился Андрей.

– Садитесь, садитесь же. Вы… Я должна непременно… Нет, лучше я начну заново.

Она сунула руку в плащ и вынула оттуда маленькую коробочку. Когда она открыла ее, Андрей увидел, что внутри лежит перстень с печаткой, в который легко вошли бы два ее пальца. Печать представляла собой сложное переплетение каких-то росчерков и рунических знаков. Он беспомощно посмотрел на посетительницу, а она захлопнула коробочку и снова спрятала ее.

– Меня зовут Ярмила Андель, – пояснила она. – Мой прадед был Ахиллом Анделем из Опочно.

Андрей пожал плечами.

– Вы не знаете мою семью. Это меня не удивляет. – Лицо девушки помрачнело. – Мы владели землей в Опочно и в Ческа Олесна, но мой прадед так залез в долги, что около семидесяти лет назад продал все за гроши. С тех пор мы нищие.

Андрей тщетно пытался уследить за ходом ее мыслей. Она, кажется, заметила это, потому что вздрогнула, затем посильнее закуталась в плащ, нарочито медленно стянула с одной руки перчатку и провела ею по столешнице.

– Скажите мне, эта история… это все правда?

– Какая история?

– Которую его величество император все время просит вас рассказать ему.

Андрей откинулся на спинку стула. Голос его охрип от недоверия.

– Откуда вы об этом знаете?

– Ах, я опять не с того начала! – воскликнула она, опустив глаза. – Мне так жаль… Я так взволнована и такая неловкая…

– Эта история известна очень немногим людям, – пояснил Андрей.

– Большему количеству, чем вы думаете. Ведь она даже До меня долетела.

– Прямо в Олесну?

– Мы больше не живем в Олесне, с тех пор как моя семья все там потеряла. Я пользуюсь милостью дальней родственницы, проживающей недалеко от Праги.

Вы там одна? Но что же случилось с вашими родителями?

– Вот видите, я все смешала в кучу. Можно я еще раз начну?

Андрей беспомощно махнул рукой:

– Пожалуйста!

– Но, господин Лангенфель… простите меня, я не хочу показаться невежливой, и, наверное, я чересчур привередлива, но… здесь у вас безумно холодно. Я сейчас замерзну.

– Подождите, я разожгу камин. – Они посмотрели в угол, где находился камин и лежали две или три ветки. – Э…

– Позволите пригласить вас к себе домой? Не беспокойтесь, это прилично. Там будет прислуга.

– В дом вашей… тети?

Она неожиданно рассмеялась.

– Нет, туда слишком долго добираться. Моя двоюродная бабушка поддержала меня, когда я сообщила ей, что слышала о вас и хочу попытаться прояснить судьбу моей бедной матушки. Она снабдила меня некоторой суммой, чтобы я смогла снять на пару недель домик здесь, в Праге. Он находится в Малой стране, недалеко от Градчан.

– Судьбу вашей матушки?

Ярмила встала со стула и снова надела перчатку.

– Идемте, – решительно сказала она. – Мой экипаж ждет в первом внутреннем дворе. Я прикажу отвезти вас обратно, не беспокойтесь, вам не придется добираться самому.

– У вас есть экипаж?

– Да, мне его одолжила моя двоюродная бабушка.

– С удовольствием последую за вами, милостивая сударыня, – торжественно заявил Андрей.

На облучке сидели две укутанные фигуры, не удостоившие Андрея даже взглядом. Ярмила залезла в экипаж и подала знак Андрею забраться за ней.

Внутри было холодно, душно и пахло старой подгнившей кожей. Девушка потянула за шнурок, и, дернувшись, экипаж двинулся с места и затрясся по ухабистой мостовой первого внутреннего двора замка.

– Занавеси задергивать нельзя, – заявила Ярмила. – Во всяком случае, пока мы тут вдвоем. Это неприлично.

– Конечно-конечно, – ответил Андрей и съежился в своем тонком плаще.

Ярмила сидела рядом с ним и рассматривала его.

– Мне так жаль, что я неожиданно поломала ваши планы на день, и вообще…

– Я так много работаю дома, что небольшой перерыв не помешает, – ответил Андрей.

– Но мне правда жаль! Я и не думала, что так получится, и потом я решила… Вы же могли и отказаться, знаете ли.

– Вообще-то я сыронизировал, – улыбнулся Андрей. Она растерянно заморгала, а затем ответила на его улыбку.

– Ах вот как. Тогда чудесно.

– Зачем вам два возницы на облучке? Вы боитесь, что на вас нападут – здесь, прямо посреди города?

– Не знаю… А что, мне следует этого бояться?

– Если не заезжать в определенные кварталы посреди ночи, бояться нечего.

– А какие это кварталы?

– Все.

Она непонимающе уставилась на него. Андрей чувствовал абсолютную пустоту в голове и не переставал улыбаться.

– Это опять была ирония, – предположила она.

– Нет.

– Вы хотите меня напугать. Я в этом городе совсем недавно.

– Если бы я хотел напугать вас, то сказал бы, что в некоторые кварталы не следует заезжать не только ночью, но и днем.

Ее глаза расширились от ужаса.

– И что, это правда?

– Разумеется, – ответил он, рассмеявшись.

Она тоже засмеялась, хотя на лбу ее обозначилась морщинка.

– Во все? – уточнила она.

– Почти.

– Как хорошо, что вы рядом со мной.

– Боюсь, защитник из меня никудышный.

– Нет, я имела в виду, чтобы сбросить лишний балласт. Если я выброшу вас из экипажа, мы сможем убежать с гораздо большей скоростью.

У Андрея отвисла челюсть. Девушка заливисто рассмеялась:

– Теперь мы в расчете!

– Э…

– С вами можно посмеяться, – заметила она. – Это хорошо.

– Так зачем вам второй кучер на облучке?

– Не обращайте на него внимания. Мне его навязала моя двоюродная бабушка. Это наш семейный исповедник. Он вечно ворчит и, представься ему такая возможность, непременно стал бы убеждать вас вести жизнь аскета и почаще умерщвлять плоть.

«Уж в этом-то я знаю толк и без него», – подумал Андрей. Однако в присутствии Ярмилы в этой мысли не было боли. Хотя экипаж сильно трясло, а из открытого окна сильно дуло, он чувствовал себя прекрасно. «Мы ведь не питаем никаких несбыточных надежд, верно? – спросил он себя и улыбнулся. – Нет, – ответил он на свой вопрос. – Она просто другой человек, который к тому же не спешит убежать от меня. Поэтому закрой рот и наслаждайся моментом».

– Мы могли бы выбросить за борт его, если нас будут преследовать, – заметил Андрей.

– Бесполезно: нам бы его бросили назад, – отозвалась она.

Они переглянулись и захохотали.

Экипаж катил в сгущающихся сумерках по круто спускающейся дороге, прочь от Градчан. Лошади пугались и фыркали перед каждым резким поворотом. Из кареты доносился веселый смех двух молодых людей. Обе закутанные фигуры на облучке не шевелились.

Ярмила Андель преувеличила в том, что касалось обслуги. Помимо кучера, казалось, сросшегося со своим экипажем или, по меньшей мере, жившего то на облучке, то внутри кареты, имелись еще кругленькая пожилая женщина, очень чопорная, и семейный исповедник, худой человек, усевшийся в самом дальнем уголке небольшого зала, составлявшего верхний этаж дома Ярмилы. В отличие от обители Андрея здесь в камине пылал жаркий огонь. И хотя здесь тоже было так холодно, что рука не поднималась снять верхнюю одежду, Андрею показалось, что по сравнению с его комнатой зал наполнен уютным теплом. Он нерешительно огляделся.

– Я прикажу подать подогретого вина, – предложила Ярмила. – Оно поможет нам немного оттаять.

Андрей молча кивнул. Во время поездки он чувствовал удивительную близость к ней, но теперь, в этом доме, опять стал угрюмым. Ярмила, казалось, уловила его состояние. Одно мгновение она растерянно стояла посреди комнаты, но тут же решительно взяла один из табуретов и подвинула его Андрею. Затем нагнулась за другим сиденьем.