Особенно тяжелая атмосфера была в часовне — маленьком помещении без окон, выкрашенном в отвратительный розовый цвет и заполненном старой позолоченной церковной утварью и пыльными тканями. Сладко-кислый запах гнили из ваз с увядшими цветами щекотал ноздри Кейт. Она увидела фигуру Христа на кресте, его раны сильно кровоточили. Великолепие распятия, казалось, нисколько не облегчало его страданий.

Стоя напротив потускневшего золотого алтаря, Кейт замерла, снова почувствовав на спине чей-то взгляд. Но ведь это невозможно — откуда здесь взяться призраку? Похоже, ее преследуют мысли о нем и она начинает сходить с ума. Собрав все свое мужество, Кейт обернулась и наткнулась на угрюмый недоброжелательный взгляд.

Судя по машинописному тексту на табличке под картиной, этот взгляд принадлежал Жану де Каскару. У него было тонкое бледное лицо, и Кейт решила, что он выглядит так же мрачно, как и его дом. Честно говоря, он сам был похож на призрака. Кейт вздрогнула и вышла из часовни.

Теперь она шла по проходу, выкрашенному в очень неприятный цвет — смесь горчичного и золотого. Сюда выходили несколько широко распахнутых дверей на непривычно больших петлях. У Кейт было тревожно на душе, и когда совершенно неожиданно в коридоре появилась какая-то фигура, которая быстро догнала ее и зашагала рядом, Кейт вскрикнула от ужаса. Но потом она с облегчением поняла, что идет вдоль зеркальной стены и страшная фигура — ее собственное отражение.

«Пора успокоиться и взять себя в руки», — решила Кейт, доставая блокнот. Нужно сконцентрироваться на работе — описать все достоинства дворца для тех, кто захочет посетить его. Возможно, их все же удастся здесь отыскать. Кейт щелкнула ручкой и оглянулась по сторонам, размышляя, что можно было бы рекомендовать туристам.

В конце коридора оказалась очень красивая, хотя и мрачная, спальня. В углу располагался альков, вход в который украшали резные позолоченные кариатиды. За высокой, от пола до потолка, старой перегородкой из матового стекла в золотых, потемневших от времени рамах стояла кровать с балдахином цвета засохшей крови, который поддерживали четыре столба. Чтобы попасть к ней, нужно было пройти через двойные двери в стеклянной перегородке. Интересно, сколько людей проделали этот путь, чтобы лечь спать и уже не проснуться? Она еще никогда не видела более подходящего места для убийства.

Кейт почувствовала, как ее сердце снова испуганно заколотилось. Она знала, что на этот раз в спину ей смотрят не нарисованные глаза. Кто-то — или что-то — стоял в комнате позади нее.

Девушка медленно повернулась. Никого.

Подойдя к двери, она выглянула в коридор. И здесь никого. Кейт быстро направилась в ту сторону, откуда только что пришла. Комната с портретами хмурых мужчин была пуста, как и залы, где на потолках в ужасе метались мифические девы. Кейт надеялась, что вот-вот появится какой-нибудь дружелюбный турист: веселый американец, например, смеющийся над портретами или громко и безуспешно выясняющий, что же изображено на гобелене. Но во дворце, кроме нее, не было никого, кто мог бы нарушить эту мертвую тишину. Даже шум с улицы не проникал через плотно закрытые окна. Похоже, если не считать бледного служащего за столом внизу, Кейт бродила здесь одна. Дворец Каскари был пуст.

Кейт резко остановилась у распахнутой двери и замерла, вдыхая спертый воздух, пропитанный пылью и древностью. Вдруг она услышала шорох за спиной. Что-то твердое и костлявое с силой сжало ее руку повыше локтя, и Кейт услышала громкий крик — свой собственный.

От страха перед глазами у нее замелькали розово-оранжевые круги. А потом включился инстинкт самосохранения. Она вырвалась и побежала, и ее каблуки стучали в такт сердцу. Кейт неслась по комнатам, и вычурные золотые, расписные или украшенные гобеленами потолки у нее над головой слились в одно расплывчатое изображение. Слышала ли она тяжелый шорох ткани у себя за спиной, или ей только казалось?

Кейт думала, что бежит к лестнице, но снова оказалась в часовне, рядом с залитым кровью распятием. Вернувшись в коридор, она побежала рядом с собственным отражением и видела свои широко распахнутые от ужаса глаза.

Но на этот раз, помимо нее, в зеркале отражался кое-кто еще. Кто-то очень высокий, в длинном черном плаще с капюшоном, из-под которого виднелся ухмыляющийся череп. Снова призрак.

Кейт в ужасе промчалась по коридору, завернула за угол и оказалась в зловещей спальне. Слишком поздно она поняла, что отсюда нет выхода. Или, скорее, есть лишь один — в страшный альков за стеклянной перегородкой. Она в отчаянии огляделась по сторонам. Неужели никто не видит, что происходит? Ведь здесь должны быть камеры наблюдения. Но к сожалению, ни в одном углу она не заметила ни вращающихся линз, ни красного огонька, который мог бы успокоить ее. Даже не увидев, а почувствовав, как фигура в плаще вплыла в спальню и остановилась, Кейт схватилась за резную позолоченную ручку в перегородке и, дернув несколько раз изо всех сил, распахнула дверь.

В нос ударил запах пыли и старых тканей. Единственным выходом оттуда было окно справа от кровати. Кейт взглянула через матовое стекло — как она и опасалась, окно выходило в глубокий колодец центрального атриума. Эта комната находилась примерно на третьем этаже — значит, до земли около семидесяти футов.

Кейт тяжело сглотнула. Сквозь старое стекло в перегородке она видела размытые очертания своего преследователя. Призрак быстро приближался. Кейт в отчаянии оглянулась на окно. Внизу простиралась темная пропасть — атриум был вымощен булыжником с острыми краями. Нащупав ручку, она резко распахнула окно. Она впервые видела смерть так близко.

Но у нее все же был шанс. Слева, под прямым углом к окну, стена, ограждающая атриум, переходила в лестничную площадку. Нужно всего лишь так спрыгнуть с подоконника, чтобы не угодить на перила. Конечно, угол очень неудобный. Кейт снова взглянула вниз, в пропасть… Если она покачнется на краю или не сможет прыгнуть так высоко и далеко, как нужно…

Она никогда не умела хорошо прыгать. И не любила высоту, да и спорт вообще, если уж на то пошло.

Костлявая рука стучала в перегородку у нее за спиной. Кейт забралась на подоконник и… прыгнула.

Кейт приземлилась прямо на глаз орла, выложенного из мозаики на лестничной площадке. Не обращая внимания на острую боль, пронзившую лодыжку, она быстро сбежала по широкой мраморной лестнице, пронеслась через двор и оказалась на улице в тени деревьев. Ей вслед неслись недовольные крики бледного служащего с впалыми желтыми глазами — она обещала, что чуть позже возьмет у него интервью для «Ривьера газетт», а теперь пятнадцать минут славы таяли прямо у него на глазах. Кейт бежала, потом шла, прихрамывая, и снова бежала, пока совсем не выбилась из сил. Она вышла на солнце, словно там было проще скрыться, и наклонилась, чтобы отдышаться и успокоить колотившееся сердце. Осторожно потерла больную лодыжку. Скорее всего это не перелом, а сильное растяжение. Оглядевшись, Кейт поняла, что остановилась на перекрестке, где сливались две оживленные торговые улицы. Невероятно — жизнь здесь текла своим чередом, а ведь всего в нескольких метрах отсюда ей пришлось бороться за свою жизнь. Кейт подняла глаза — все вокруг было освещено солнцем — и взглянула на проходивших мимо людей. Вырвавшись из темного зловещего дворца, она была счастлива оказаться в разноцветной галдящей толпе.

Тенты в ресторанах весело трепетали на ветру, на вешалках возле магазинов сияли блестками футболки, в витринах винных магазинов блестели бутылки, а рядом с мясной лавкой медленно вращался гриль с аппетитными жареными цыплятами. Кейт вспомнила пикник на пляже, они тогда пробовали точно такого же цыпленка, и беспомощность сковала ее сердце. А потом она увидела его: высокого, в шерстяном шлеме, затянутого в фирменный костюм в яркую клетку. Это был Марк де Прованс.