– Лорд Акленд, – ответила Мод. – Он хочет, чтобы миссис Джонс сфотографировала миссис Розалинду Флеминг.

– Вы, наверное, были потрясены, когда узнали, что ваш муж жив, миссис Джонс? – понимающе улыбнулась Розалинда Флеминг. – Трудно представить себе такое. Что чувствует человек, чей погибший родственник неожиданно восстает из могилы?

– Это произвело на меня большое впечатление. – Венеция слегка подвинула статуэтку на столе и вернулась к камере. – Но в жизни, к сожалению, возникает много неприятных мелочей, с которыми приходится мириться. Вы не находите?

Возникла небольшая пауза.

– Неприятные мелочи, вы говорите? – удивленно пробормотала Розалинда.

Амелия, стоявшая за спиной у Розалинды с ярким белым зонтиком, сделала быстрый предупредительный жест.

Венеция поняла намек. Конечно, кому-то могло показаться странным, что воскрешение супруга отнесено в разряд «неприятных мелочей». Венеция решила впредь быть более осторожной в выражениях.

При общении с клиентами то и дело возникали разного рода сложности. Интересно, как можно поддерживать непринужденный разговор со своей моделью, когда постоянно приходится настраивать аппарат? Однако это уже давно стало неотъемлемой частью съемочного процесса. Если фотограф не разговаривал с клиентами, они становились беспокойными и напряженными.

Господи, за что такие мучения?

Можно подумать, у нее было мало проблем сегодня утром, когда она работала за пределами своей студии с прозрачными стенами!

Розалинда ясно дала понять, что перспектива получить собственный портрет ее мало прельщала. Она сказала, что это была идея лорда Акленда, а она просто согласилась, чтобы сделать ему приятное.

Тем не менее, как и все модели старше пяти лет, с которыми Венеции приходилось работать, эта женщина обладала изрядной долей тщеславия, поэтому хотела выглядеть на фотографии как можно лучше. Именно она настояла на съемке у себя дома так как хотела быть в окружении своих самых ценных вещей.

Темно-синее вечернее платье, которое она выбрала для съемки, было сшито по последней моде, очень французское и с очень глубоким вырезом. Драгоценностей было надето на целое состояние. Бриллианты висели на шее, блестели в ушах, переливались на волосах.

Розалинда тщательно выбирала даже стул, на котором будет сидеть. Это было позолоченное кресло, сильно напоминавшее королевский трон.

Комната с высоким потолком была такой же роскошной и элегантной, как и сама Розалинда. Повсюду стояли античные вазы и статуи на мраморных пьедесталах. Бордовые бархатные портьеры, подхваченные золотыми шнурами, стекали на пушистый ковер.

Два часа назад Гейбриел с Эдвардом погрузили в наемный экипаж все необходимое оборудование: фотоаппарат, пластины, треногу, зонтики и светоотражающие экраны. Когда экипаж выехал на улицу, Венеция оглянулась. Гейбриел стоял на крыльце и смотрел ей вслед с весьма довольным видом.

Он, конечно, радовался, что Венеция была занята работой сегодня утром, так как мог спокойно заняться своим расследованием, не беспокоясь о том, где она и что делает. Гейбриел по-прежнему сердился на нее за вчерашний визит к Бертону.

Съемка в доме у клиента всегда сопровождалась определенными трудностями. К счастью, у Розалинды оказалась большая, хорошо освещенная библиотека, но все равно требовалось много времени для установки правильного света. Розалинда начала уже терять терпение. Беседа перетекла на личные темы.

Венеция начала подозревать, что Розалинда специально подначивает ее, чтобы развеять скуку.

– Можете не стесняться в выражениях, миссис Джонс, – хрипло рассмеялась Розалинда. – Я сама была однажды замужем. Знаете, быть вдовой мне нравится куда больше, чем женой.

Не зная, что ответить, Венеция перевела разговор в более безопасное русло.

– Не могли бы вы сдвинуть правую руку чуть-чуть левее? Да, вот так. Амелия, подвинь зонтик поближе к миссис Флеминг. Мне нужно побольше света слева от лица, чтобы подчеркнуть ее элегантный профиль.

«Лесть никогда не повредит», – решила Венеция.

– Так достаточно? – спросила Амелия, наклонив зонтик.

– Так гораздо лучше, спасибо, – отозвалась Венеция. Она снова посмотрела в видоискатель, на мгновение сконцентрировалась, как это делала всегда перед снимком.

Свет и тень поменялись местами. Вспыхнула насыщенная эмоциями аура Розалинды Флеминг.

Венеция неожиданно осознала, что дама вовсе не мучается от нетерпения. Ее снедает гнев.

Надо поскорее заканчивать процесс.

– Замрите, пожалуйста, миссис Флеминг, – скомандовала Венеция.

Готово. Внутреннее чутье подсказывало ей, что нужно как можно скорее убираться из этого дома, но профессионализм удерживал на месте.

– Лучше сделать второй снимок, если вы сможете посидеть так еще немного, миссис Флеминг.

– Как скажете.

Венеция вытащила из фотоаппарата засвеченную пластину, вставила новую и сделала второй снимок.

– Отлично, – облегченно проговорила она. – Думаю, фотографии вам понравятся.

– Когда они будут готовы? – без особого энтузиазма спросила Розалинда.

– Я сейчас очень занята. Думаю, к началу следующей недели снимки будут уже готовы.

– Я пришлю за ними кого-нибудь из слуг, – сказала Розалинда.

Венеция кивнула Амелии. Та явно почувствовала нарастающее напряжение и начала складывать зонтики, зеркала, светоотражающие экраны.

– Я попрошу лакея помочь вам со сборами, – сказала Розалинда. Подойдя к маленькому письменному столу, она потянула за бархатную сонетку.

– Спасибо, – пробормотала Венеция, снимая камеру с треноги.

– Мужья нехороши уже тем, что отнимают много времени и внимания, – сказала вдруг Розалинда, возвращаясь к теме беседы. – И не важно, сколько у них денег. Они постоянно жалуются на то, что мы тратим большие средства на такие жизненно необходимые вещи, как платья и туфли. Не моргнув глазом, они покупают дорогущие украшения любовницам, но стоит только жене купить крошечный камушек, как они тут же закатывают истерику.

Венеция замерла.

– Прошу меня простить, мадам, но давайте сменим тему. Уверена, вы не знали, но моей сестре Амелии всего шестнадцать лет. Не стоит обсуждать подобные вещи в присутствии столь юной девушки.

Амелия сдавленно пискнула и сделала вид, что занята складыванием экранов. Венеция поняла, что сестра с трудом сдерживает смех.

– Простите, – сказала Розалинда, холодно улыбнувшись. Она взглянула на Амелию так, словно видела ее в первый раз. – Я не знала, что она такая молодая. Должна сказать, выглядит она довольно взросло для своих лет да и работает прекрасно. – Она снова повернулась к Венеции: – Вы хороший учитель. Скажите, миссис Джонс, где вы научились своему ремеслу?

Розалинда откровенно бросала вызов. Венеция уже еле сдерживалась.

– Фотография – это не только профессия, но и искусство, миссис Флеминг, – спокойно проговорила она. – Незадолго до смерти отец подарил мне мою первую камеру и обучил основам фотографии. Мне повезло, что моя тетя – замечательная художница. От нее я многое узнала о композиции и грамотном использовании света и тени.

– Наверное, мистер Джонс очень удивился, узнав, что его супруга открыла фотомастерскую, пока он скитался по Дикому Западу с приступом амнезии?

– Мистер Джонс, – отчеканила Венеция, – отличается гибкостью взглядов.

– Правда? Я и не думала, что такое бывает.

В этот момент открылась дверь библиотеки. На пороге появился лакей в ливрее.

– Мадам?

Розалинда кивком головы указала на фотографические принадлежности.

– Вынеси все это на улицу, Генри, а потом закажи карету для миссис Джонс и ее ассистентки.

– Да, мадам.

Генри наклонился за треногой. Венеция закрыла рукой камеру.

– Это я понесу сама, – сказала она.

– Хорошо, мэм.

Собрав оборудование, лакей направился к двери.

– И еще кое-что, Генри, – окликнула его Розалинда.

Генри остановился.