Эти снимки хоть и были выставлены в категории «Архитектура», сочетали в себе портрет, архитектуру и некую метафизическую субстанцию. Все это можно было описать лишь как сновидение или фантазию. Один из снимков заслуженно получил первый приз.
Автор этой выдающейся работы, миссис Джонс, также была в числе посетителей выставки. Она лишь недавно стала членом лондонской фотографической братии, но уже успела добиться впечатляющих результатов. В числе ее клиентов многие представители высшего общества.
Молодая вдова сейчас пребывает в глубоком трауре, но это не мешало ей выглядеть весьма элегантно. Черное шелковое платье выгодно подчеркивало блестящие темно-каштановые волосы и глаза янтарного оттенка. В толпе поговаривали, что облик фотографа столь же драматичен, как и ее творения.
Миссис Джонс, скорбящую осупруге, трагически погибшем во время их медового месяца на Диком Западе, хорошо знают в артистических кругах. Она сразу дала всем понять, что потеряла самое дорогое, что было у нее в жизни. Сказала, что никогда уже не сможет полюбить. Все ее внимание, привязанность и эмоции будут отныне сосредоточены на совершенствовании искусства фотографии во благо знатоков и коллекционеров».
– Проклятие! – воскликнул Калеб, закончив чтение. Суровые черты его лица еще больше заострились. – Ты уверен, что это тот самый фотограф, которого ты нанял для съемки экспозиции в Аркейн-Хаусе?
Гейбриел пересек библиотеку и остановился перед палладианскими окнами. Заложив руки за спину, он некоторое время молча изучал дождливый пейзаж.
– Это может быть совпадением.
– Ну конечно!
– Но надо смотреть на вещи реально. Прошло всего три месяца после того, как мисс Милтон провела съемку в Аркейн-Хаусе, и в Лондоне за это время не могла появиться совершенно другая женщина-фотограф, да еще с тем же цветом волос и глаз. Мисс Милтон была весьма сильно возбуждена, улнав, какую сумму выплатил ей Совет. Я сразу понял, что у нее грандиозные планы. Правда, в подробности она меня не посвятила.
– Ты не можешь быть уверен, что это она.
Гейбриел поверх плеча взглянул на газету.
– Ты же читал заметку! Критики считают, что ее работы отличаются «изысканной красотой и мастерством исполнения». В статье также говорится, что в снимках присутствует нечто метафизическое. Точнее фотографии мисс Милтон и не опишешь. Она замечательный фотограф, Калеб. Кроме того, обрати внимание на имя.
– И зачем, по-твоему, она взяла себе псевдоним Джонс?
«Может быть, она ждет от меня ребенка?» – подумал Гейбриел.
Эта мысль потрясла его, пробудив неведомый доселе собственнический инстинкт и неистовое желание защищать и оберегать кого-то.
За этой мыслью последовала еще одна, от которой Гейбриелу сделалось очень неуютно. Если Венеция взяла его фамилию, чтобы прикрыть связанный с беременностью позор, ей сейчас приходится очень несладко.
Об этом он решил Калебу не рассказывать.
– Думаю, она решила, что вдове легче будет построить свою карьеру, – вслух проговорил Гейбриел. – Ты же знаешь, как трудно бывает женщинам завести собственное дело. А если девушка молода, одинока и красива, то это еще труднее.
В комнате повисла тишина. Повернувшись к брату, Гейбриел заметил у него на лице странное выражение.
– Ты находишь мисс Милтон привлекательной? – ровным голосом осведомился он.
Гейбриел вскинул брови.
– Вряд ли ее можно считать дурнушкой.
– Ясно, – протянул Калеб. – Ты так и не ответил на мой вопрос. Почему она решила взять псевдоним Джонс?
– Наверное, так ей было удобнее.
– Удобнее, говоришь?
– Думаю, она прочитала заметку в газете, которая появилась после событий в Аркейн-Хаусе, – пояснил Гейбриел. – Видимо, она решила, что раз я отошел в мир иной, мне моя фамилия больше не нужна.
Калеб взглянул на статью.
– Учитывая обстоятельства, она совершила ошибку.
– Причем не просто ошибку! – Гейбриел отвернулся от окна. – Это настоящая катастрофа. В лучшем случае это спутает все наши карты.
– Да, мы не слишком-то преуспели, – заметил Калеб. – Мы так и не вышли на след вора.
– Ты прав, след потерялся, – согласился Гейбриел и ощутил, как по телу прошла волна энергии. – Думаю, скоро все изменится.
Калеб прищурился.
– Ты хочешь сам во всем разобраться, братец?
– Не вижу иного выхода.
– Если подождешь месяц-другой, я смогу тебе помочь.
Гейбриел отрицательно покачал головой.
– Дело не ждет, особенно теперь, когда оказалась замешана Венеция. У тебя есть свои обязанности. Мы оба знаем, насколько они важны.
– Вот в этом-то и проблема.
Гейбриел направился к двери.
– Утром я уезжаю в Лондон. Интересно, что скажет моя скорбящая вдовушка, когда узнает, что ее благоверный живее всех живых?
Глава 6
Что может быть хуже в ясное весеннее утро, чем узнать, что почивший супруг восстал из могилы?
Венеция завороженно всматривалась в заголовок статьи, опубликованной во «Флайинг интеллидженсер»:
Супруг знаменитого фотографа восстал из мертвых
Гилберт Отфард
«С превеликой радостью сообщаем, что мистер Гейбриел Джонс, которого считали погибшим во время медового месяца на западе Соединенных Штатов Америки, целым и невредимым вернулся в Лондон.
Читателям также будет интересно узнать, что мистер Джонс не кто иной, как муж знаменитого светского фотографа, миссис Венеции Джонс.
Мистер Джонс дал краткое интервью газете сразу по возвращении в столицу. Он рассказал, что после несчастного случая на Диком Западе в течение нескольких месяцев страдал тяжелой формой амнезии. Поэтому-то он не смог сообщить о себе местным властям. Полностью восстановившись, он с нетерпением ожидает встречи с любимой супругой.
Знаменитая миссис Джонс, снискавшая себе славу выдающегося фотографа, уже почти год носит глубокий траур.
Ее преданность мужу, которого она считала погибшим, тронула сердца ее клиентов и поклонников.
Трудно даже вообразить себе радость молодой женщины, когда она узнает о том, что ее муж жив и снова с ней».
– Это какая-то ошибка! – в ужасе прошептала Венеция.
Беатрис в этот момент намазывала тост маслом. Она остановилась на полпути.
– Что случилось, дорогая? Ты выглядишь так, словно только что увидела привидение.
– Пожалуйста, не произноси это слово вслух, – содрогнулась девушка.
– Какое слово? – поинтересовалась Амелия.
– Привидение.
Эдвард перестал жевать.
– Ты в самом деле видела привидение, Венеция?
– Эдвард, не говори с набитым ртом, – рассеянно проговорила Беатрис.
Эдвард послушно проглотил последний кусочек тоста.
– Опиши это привидение, Венеция. Оно было прозрачным? Ты могла видеть сквозь него? Или оно было похоже на обычного человека?
– Не видела я никакого привидения, Эдвард, – отрезала Венеция. Она понимала, что разговор надо пресечь как можно скорее, иначе любопытство младшего брата не унять. – В утренней газете написали странную статью, только и всего. Репортеры часто ошибаются.
«Только и всего», – ужаснулась Венеция.
Как такое могло произойти?
Амелия выжидающе смотрела на сестру.
– Что за статья произвела на тебя такое впечатление?
После небольшого колебания Венеция все же ответила:
– Тут говорится о недавнем возвращении мистера Гейбриела Джонса.
Амелия, Беатрис и Эдвард потрясенно уставились на нее.
– Да ты что?! – выдавила разом побледневшая Беатрис.
– Господи, ты уверена, что речь именно о нем? – взволнованно переспросила Амелия.
Венеция протянула газету:
– Прочтите сами.
Амелия вырвала газету из рук сестры.
– Дай посмотреть! – Вскочив со стула, Эдвард подбежал к сестре и встал у нее за спиной.
Они вдвоем принялись изучать газету.
– Ничего себе, – выдохнула Амелия. – Господи, ну и дела!
На лице Эдварда отразилось глубокое разочарование.
