— Но Жени составит о нем представление и снаружи, — защищался он. — А сквозь ворота — железные литые ворота — можно заглянуть в сад.

— Заглянуть. Составить представление! — разочарованно ощетинилась Мег. — На сегодняшний вечер я пригласила семь пар, ближайших друзей. Все они до смерти хотят увидеть Жени, а ты собираешься увезти ее, чтобы одним глазом заглянуть сквозь ворота и увидеть голую землю!

— Я и не собирался так поступать, — Пел обнял мать. Конечно, мы останемся с вами на вечер. Я только подумал… — он поймал удивленный взгляд отца и изменил тон. — Хотел сказать, что в Вашингтон мы поедем утром, — он крепко поцеловал ее и освободил из объятий.

— Хорошо исполнено, — проговорил Филлип. — Но прихвати-ка лучше в столицу свое воркование и милование, чтобы в остаток выходных я смог отдохнуть. Когда вы оба здесь, Мег кипит от возбуждения, а это слишком для моих старых костей.

— А ты! — Мег набросилась на мужа. — Ты прекрасно знаешь, что я ничего здесь не могу сделать по-своему.

Возмущение хозяйки дома заставило всех рассмеяться, а через минуту она сама обнимала Пела и Жени. «Со стороны, — подумала Жени, — можно заключить, что они — единая счастливая семья». И спросила себя, доносится ли их смех в комнату Лекс.

Лекс не появилась на вечеринке, и до отъезда в Вашингтон Жени ее больше не видела.

В самолете она впервые заговорила с Пелом о роли его сестры в их свадьбе.

— Мы навязываемся ей, заставляя быть подружкой невесты, — сказала Жени.

— И да и нет, — широкая ладонь Пела накрыла руку Жени. — Мама знает, насколько Лекс трудно, но продолжает ее убеждать, потому что понимает, Лекс будет еще тяжелее, если она не сыграет своей роли в нашей свадьбе. А роль подружки невесты — очень важная роль.

Жени знала, что Мег тайно заказала платье для Лекс. И хотя примерок и не было, его можно подогнать по фигуре в последний момент.

На свадебных фотографиях Лекс должна появиться с нею рядом, под теми же лучами вспышки, но в роли вспомогательного игрока, и изображение может причинить ей боль. Еще — ей предстоит самостоятельно пересечь придел — все глаза окажутся устремленными на нее…

— Может быть, стоит уважить ее решение, — Жени произнесла эти слова и нахмурилась, услышав в них отголосок поучений Бернарда. Легко уважать мнения других, когда они сходны с твоими.

Пел перегнулся и поцеловал ее в макушку:

— Предоставим это матери и дочери. Они прекрасно знают друг друга, и у каждой очень сильный в своем роде характер.

В первый приезд в Топнотч Жени поразила сила Мег. Но Лекс тогда утверждала, что мать вовсе не сильная, что в их жизни заправляет отец, а не она.

— В каком смысле сильный?

— Каждая знает, что для нее лучше.

Неужели? Не приписывает ли Пел силу всякой женщине, которую любит, размышляла Жени, как другие мужчины приписывают красоту, обаяние, ум?

— Как ты думаешь, что чувствует Лекс в связи с нашей свадьбой?

Ладонь Пела замерла на ее руке:

— Не знаю, — ответил он. — Возможно, что она и сама не знает.

— Наверное, ты прав, — Жени ухватилась за большой палец Пела.

Раздались привычные задыхающиеся звуки мотора, говорящие о том, что они вот-вот приземлятся. Вот колеса коснулись земли, самолет пробежал по рулежной дорожке и остановился в Национальном аэропорту.

Когда они вошли в терминал, какой-то человек подошел к Пелу.

— Мистер Вандергрифф? Боюсь, что у меня для вас плохие вести.

Пел распрямил плечи, готовый снести все, что бы не сказал этот человек.

— Примерно сорок пять минут назад у вашего отца случился сердечный приступ. Самолет готов, чтобы отвезти вас обратно в Нью-Йорк.

К тому времени, когда они прибыли, Филлип умер на операционном столе после второго приступа.

Свадьбу отложили на июнь.

Жени осталась в Нью-Йорке на похороны, а на следующий день, не в состоянии пропускать больше занятий, села в поезд, в Бостон. Она сидела в вагоне, глядя в раму окна, за которым проносились зимние пейзажи: замерзшая земля, голые поля, черные похожие на скелеты, деревья на фоне тусклого неба. Даже очарование Новой Англии заморозила его смерть.

Жени печалилась по всем, кого раньше оплакала. Но она знала, что для семьи Филлипа существовала лишь одна смерть — смерть мужа и отца. И они горевали по нему. Особенно Мег.

На похоронах друзья и коллеги Филлипа утешали Мег, говоря, что смерть мужа оказалась «милосердной» по своей быстроте. Мег рассеянно кивала, пыталась улыбнуться, но Жени ощущала в ней огромную пустоту — жизнь женщины потеряла опору.

Мег терпеливо, сохраняя достоинство, говорила с журналистами, настояла на том, чтобы самой написать извещение о смерти и включить в него фразу: «Вместо цветов, пожалуйста, присылайте пожертвования на благотворительность или какое-либо дело по вашему усмотрению». Мег передала записку Жени, чтобы та продиктовала извещение в редакции газет.

— Филлипу было интересно все, любое дело. Больше всего он ценил в людях приверженность чему-то, а не только собственным интересам.

Ее лицо светилось гордостью, когда она говорила о муже, а потом вдруг становилось отрешенным. Мег действовала точно и эффективно, но в ее целенаправленной деятельности было что-то устрашающее. Глаза женщины ничего не выражали, плечи опустились: смысл жизни в повседневном значении у нее отняли.

Жени замечала, как ее собственная тревога за Мег отражалась и множилась в глазах Пела. Он часто обнимал мать, носился вокруг нее, но не мог ничего ни сказать, ни сделать, чтобы утешить.

На похоронах, в отличие от Мег и Лекс, он плакал открыто, хотя, мужчина, он не привык к слезам. Но внезапная смерть отца освободила чувства, которые он раньше сдерживал.

Лекс не плакала по отцу — она упорно молчала, как будто хотела стать невидимой или превратиться в камень.

«Они все во мне нуждались», — думала Жени. И хотя Пел пытался ободрить Жени, она не была уверена, не покажется ли ее возвращение в медицинскую школу проявлением черствости.

Накануне похорон она ушла к себе в комнату с чашкой настоянного на травах чая, и Пел стал убеждать ее, что жизнь должна идти своим чередом:

— Поступать по-другому — значит не уважать память отца. — Он нежно взял ее за руку, поцеловал в ладонь и сложил в кулак пальцы — любовь, которую можно открыть в любую минуту. — Завтра же отправляйся обратно. Ты здесь больше ничего не сможешь сделать. Мама с Лекс уезжают в Топнотч. Она будет жить в собственной хижине, а не в главном здании.

— А что говорит на это Лекс?

— Ничего, но я чувствую, что она испытывает облегчение: за мать и себя. Она, как и я, беспокоилась, что мама останется одна. В доме, в котором всегда жила… с ним.

Сразу же после их отъезда Пел должен был вылететь в Вашингтон, взять отпуск в Государственном департаменте, чтобы, вернувшись в Нью-Йорк, возглавить Фонд Вандергриффов на время переходного периода после смерти его президента.

Все молчаливо понимали, что как наследник отца — Пел еще не был готов, или, как он сказал Жени, не был достаточно квалифицирован, чтобы занять его должность. Но временно он согласился стать «действующим президентом», видя свою роль в том, чтобы в качестве сдерживающей силы, как можно мягче осуществить переход к новому руководству.

Жени сознавала, что Пел был наследником отца и в общественной, и в личной жизни — глава семьи, мужчина, чьи узкие плечи были достаточно сильны, чтобы снести возложенную на них ответственность. Как она счастлива, размышляла Жени — ее будущий муж гигант среди людей.

Жени откинула голову на спинку сиденья. Колеса монотонно стучали на стыках и говорили по-русски.

Уехав в Финляндию и оставив дом, она потеряла отца.

Может быть, именно поэтому сейчас она и выбрала поезд? Жени тряхнула головой, как будто хотела избавиться от наваждения. Ум, как и чувства, тоже может выйти из-под контроля.

Гигант среди людей. Узкие плечи. Длинное худое тело.