— Всё…

— Что — всё?

— Что ты хочешь сказать…

— Ну и… что?

Марина сняла руку с Флегонтова плеча, подняла и голову с другого и смотрела прямо перед собой — Флегонту в сером сумраке видно было лишь, как поблескивают белки ее глаз над ним. Марина произнесла так же, как и раньше, — без интонации, словно безучастно, словно в прострации:

— И я отвечу тебе… Ничего… ничего… может быть… не нужно человеку… ничего нет на свете дороже… и нужнее человеку… чем любовь…

— Марина…

— …и единственное, что теперь… мне нужно. Хочу… больше ничего не хочу… чтоб ты меня… тоже любил…

1

Теперь Киев стал самой настоящей столицей. Государство провозглашено, действуют парламент и кабинет министров, прибыли иностранные послы, консулы и миссии.

Что касается иностранцев, то Украинской народной республике просто повезло. Как только стало известно, что Центральная рада в Киеве не признает Совета Народных Комиссаров в Петрограде, из ставки верховного главнокомандующего хлынули в Киев представители генеральных штабов Антанты. Следом за ними — курьерскими поездами — потянулись и дипломаты. Они не были полномочными представителями при Украинской республике, потому что их правительства еще не признали де–юре УНР, однако же де–факто они оказались в Киеве, где действовали экс–официо многочисленные консульства нейтральных во время войны стран: греческое, датское, испанское, норвежское, португальское, шведское и швейцарское. Иностранные дипломаты разных рангов прибыли: от Англии, Бельгии, Италии, Румынии, Сербии, Франции и Японии.

И вот древний стольный град, первенец истории Украины и мать городов русских — очаровательный, хотя несколько старомодно–провинциальный и по–азиатски сонный, тихий и уютный Киев — вдруг превратился в шумный и фешенебельный европейский город.

По Крещатику, Фундуклеевской и Бибиковскому бульвару сновали теперь роскошные автомобили, на радиаторах у них развевались разноцветные флажки, со львами, орлами, мальтийскими крестами или золотыми звездами в квадратике чистейшей небесной голубизны: штандарты полутора десятка мировых держав.

Осадное положение в Киеве снято. Теперь гуляки могли шататься по киевским злачным местам хоть до утра. И хотя шел четвертый год кровопролитной, изнурительной войны, городские улицы и бульвары сразу приняли совершенно мирный вид. Мужчины щеголяли в пальмерстонах при котелках или в накидках при цилиндрах. Дамы — в боа и палантинах из норки, выдры, горностая, соболя, а не то и шиншиллы.

Лакеи в ресторанах снова облачились в белые жилеты и нацепили галстуки бабочкой. Репертуар таперов: ойра, матчиш, тустеп, кек–уок, бальное танго. Но в восемь — при открытии — неизменно исполнялась «Ще не вмерла», в три ночи — при закрытии — гопак.

Новых лиц в Киеве вдруг объявилось без числа. Паспорта этих новоявленных киевлян, проживавших в номерах–люкс гостиниц «Европейская» и «Континенталь» либо в особняках Липок и на дачах в Святошине, имели постоянную прописку полицейских участков Санкт–Петербурга или Москвы, — на разве порядочный человек, уважающий себя и свое состояние, мог проживать ныне в Содоме и Гоморре, где хозяйничали страшные «совдепы» и ужасные большевики?

Сорок синематографов и двадцать кабаре–миниатюр зажгли электрические вывески и ежевечерне меняли программу. Гвоздем сезона снова были: в кабаре — Вертинский, Вяльцева и цыгане, в синема — Макс Линдер, Глупышкин и Пренс. A на Зверинце, в недостроенном Брусиловском соборе, спешно производились съемки первого украинского фильма о последнем перед Руиной главе не расчлененного еще стародавнего Украинского государства: «Гетман Дорошенко».

2

Глава новоиспеченного Украинского государства, премьер Украинской народной республики принимал посетителей. Прием посетителей был объявлен ежедневный — кроме среды и субботы — от одиннадцати до трех, за исключением тех случаев, когда на эти часы приходились неотложные дела государственной или партийной важности: сессии Центральной рады, заседания Малой рады, пленумы Городской думы или собрания Викорого, а также конференции Центрального комитета Украинской социал–демократической партии, коей лидером он состоял, или совещания в редакции «Украинской рабочей газеты», коей был он редактором–аншефом.

Нынче, в понедельник, ни заседаний, ни собраний в первый, тяжелый день недели не предвиделось — премьер был на посту, и перед ним лежал список посетителей на сегодня.

Впрочем, Винниченко видел список как сквозь туман.

Пышное празднование возрождения нации состоялось не далее, как вчера, и после торжественной церемонии и донского шампанского немного шумело в голове.

Вчера на исторической Софийской площади прочитан был «универсал» о создании УНР — соборными дьяконами в четыре голоса сразу во всех четырех концах площади, пел хор в тысячу человек под управлением Кошица и Калишевского, звонили во все колокола по всем ста двадцати киевским церквам. Молебны с ектиньею о даровании и с провозглашением «многая лета» служили в каждой часовне, и после крестного хода городские церковные хоры пели на папертях «Вже нам, браття молодії, усміхнулась доля»: замена в тексте гимна наречия «еще» на «уже» и флексии «еться» на «улась» была узаконена специальным указом Центральной рады. Затем гайдамацкие старшины на вороных жеребцах помчались на все окраины — на Слободку и Китаев, на Батыеву гору, хутор Грушки и урочище «Кинь грусть» — и читали там текст «универсала» прямо с коня. Гайдамацкие трубачи трубили при этом в бараньи рога, а гайдамацкие бунчужные размахивали кошевыми и куренными бунчуками. Под конец торжества генеральный секретарь военных дел проскакал на белом жеребце через весь город, и сотня его личной охраны галопом неслась за ним, размахивая саблями и во всю глотку вопя «слава! ”.

Вечером Грушевский произнес речь в цирке, а Винниченко — спич на банкете в «Континентале».

В списке посетителей на сегодня значилось:

1. Депутация представителей торга, промысла и финансов.

2. Делегация деятелей национального возрождения;

3. Уполномоченные глав находящихся на Украине иностранных фирм;

4. Посланцы села Великий Кут на Елизаветградщине и Елизаветградской Мужской гимназии…

Бесконечный столбец записи, номеров пятьдесят, терялся где–то в тумане — ведь как болела голова! — но слова «Елизаветградщина» и «Елизаветградской» не могли не привлечь его внимания. Боже мой! Из села Великий Кут на Елизаветградщине происходил отец Винниченко — Кирилло, а в Елизаветградской гимназии Владимир Винниченко учился когда–то, пока за украинофильство — написал по–украински и распространял в списках крамольную, против самодержавия, поэму — не был исключен с волчьим билетом…

Тепло вольной и широкой южной украинской степи вдруг согрело исхлестанную солеными житейскими штормами душу. Великий Кут, речка Ингулец и степь без края!.. Латинские экстемпорале, подпольное певческое товарищество, епархиалочка Женя, безобеды и карцеры, первая любовь… Ну конечно, принять — раньше всеx! Сразу! Немедленно!..

Но Владимир Кириллович успел обуздать свои эмоции. Он же не просто бывший, четверть века назад, гимназист: он же глава государства — и нельзя оказывать протекции даже милым воспоминаниям! Дойдет дело, в порядке справедливой очереди, и до реминисценций, рефлексий и душевных утех. Кто там дальше, после номера четвертого?

Под номером пятым была записана солдатская вдова Мотря Пилиповна Периберибатченко.

Владимир Кириллович сперва улыбнулся: ну и фамилия, только украинцы придумают такое! Надо непременно записать и где–нибудь использовать в романе, пьесе или рассказе. Но тут же Владимир Кириллович поморщился. Черт побери, депутации и делегации — это одно, а вот когда идут на прием персонально — это уже совсем другое. Персональных посетителей Владимир Кириллович недолюбливал. Во–первых, у них дела частные — и это только отвлекает от важных государственных дел. Во–вторых, речь пойдет, конечно, о том, что солдатской вдове Переберибатченко не платят пенсии за погибшего мужа, а на руках пятеро детей, — значит, подавай вспомоществование, субсидию, дотацию… А где он, Винниченко, пускай он и премьер и глава кабинета министров, возьмет денег?.. Вон в государственных мастерских и секвестированных на время войны заводах и поместьях уже по два–три месяца не плачено рабочим и служащим, — и черт его знает, где эти миллионы на оплату взять? Украинское государство есть, а украинского государственного банка не имеется! Собственно, государственный банк есть, но — всероссийский, и фонды идут из Петрограда, от комиссаров–большевиков, а власти большевиков–комиссаров над Украиной Центральная рада не признала — не признает контора государственного банка и украинских финансовых претензий…