Однажды вечером Кандинскому вздумалось навестить своих родителей. Они открыли ему через минуту, но она показалась ему такой долгой. Вот его мама. Ее глаза засияли, увидев его, они крепко обнялись. Она еще больше похудела, можно ощутить пальцами каждую косточку на ее спине.

– Проходи, проходи, вот сюрприз. Ты очень бледный.

Все мы мало-помалу усыхаем и распадаемся. В коридоре он встречает отца: угрюмое лицо, засаленный комбинезон, серая потрепанная рубашка; он холодно протягивает руку: "А я думал, ты про нас совсем забыл".

Все кажется маленьким, убогим, дурно пахнет. И здесь он прожил более пятнадцати лет? Как онмог выносить это? Он оглядывает ящики, нагроможденные тут и там в коридоре, дрожащий свет лампы в маленькой комнате с цветным телевизором; стены, осыпающиеся от влажности, плакат с пейзажем Сан-Хосе и в кухне – старенькую статуэтку Девы Марии с зажженной свечкой. Он вспоминает о мастерской: хочется увидеть велосипеды, ожидающие умелых рук отца; инструменты на деревянном столе, гайки и цепи на полу и на земле… Ребенком, еще в Кильякольо, он мог часами смотреть, как работает отец, и, глядя на него, собирал и разбирал все, что только попадалось ему под руку: радиоприемники и телевизоры, найденные на помойке. Трудное это было время.

Кандинский молчит. Он чувствует себя здесь чужаком, и это чувство для него гораздо болезненней, чем он предполагал. В нем еще теплилась слабая надежда, что родительский дом до сих пор и его дом тоже… Наверное, пути назад уже нет. И что же теперь?

Он не попросит у них прощения за свою гордость. Он считает, что его визит уже сам по себе выглядит как извинение. И не скажет им, чем занимается; он просто даст им пачку купюр и распрощается, сказав, что они всегда могут рассчитывать на него.

Он заходит в комнату, которую делил с братом Эстебаном: здесь все тот же застоявшийся воздух и запах грязной одежды. Но уже нет его кровати. Эстебан лежит на своей, курит и читает при свете лампы. Он крепче сложен и выше своего старшего брата. Кандинский протягивает ему руку. Брат не отвечает на его приветствие; стряхивает пепел в пепельницу, стоящую на столике.

– Как живешь, братец?

– Хреново, но зато честно.

Его тон явно не располагает к продолжению разговора. Кандинский тоже не знает, что сказать брату, о чем спросить его. Он видит, как по-разному они одеты: на нем хорошие джинсы и новая кожаная куртка (он не любит броские дорогие вещи, но ему Нравится новая одежда). Эстебан в старых брюках кофейного цвета и в выгоревшей красной футболке.

– Что читаешь?

– Ничего интересного для тебя, – Эстебан бросает слова будто нехотя, будто пытаясь поскорее от него избавиться, – старика Маркса.

– А почему ты думаешь, что это мне неинтересно.

– Ты не из таких.

– Ты бы удивился.

"Хреново, но зато честно". Что он хотел этим сказать. Теперь Кандинскому ясно: его вина в том, что в прошлый раз он дал отцу конверт с деньгами. Они не знают, как он зарабатывает на жизнь, и решили, что такие большие деньги можно достать только нечестным путем. А как же иначе? В этой стране чудес не бывает. А они – такие порядочные и еще более гордые, чем он: могут простить то, что он несколько лет не подавал никаких признаков жизни, но не допускают недостойных способов зарабатывания денег, даже чтобы вылезти из нищеты.

– Вы несправедливы ко мне.

– Да что ты? Ты не имеешь права предъявлять нам претензии.

Кандинский выходит из комнаты. Не попрощавшись, проходит мимо отца. Поспешно целует мать и уходит. Однажды они узнают правду. Когда-нибудь они все поймут.

Он идет по тротуару, огибающему главное здание Сан-Игнасио. Его пальцы непрестанно двигаются, будто стараясь не терять время даром. Возвращается зуд в кистях и боль, которая порой становится невыносимой.

Среди деревьев, за решеткой, вдруг появляется мастифф; из его открытой пасти капает слюна, он лает; Кандинский пугается и убегает.

В приватном чате Плейграунда он встречается с четырьмя членами "Созидания", выбранными им для участия в следующем этапе его плана (Корсо, Баэс, Вивас и Падилья). Чат создан в одной из самых безопасных систем, которые только можно найти на рынке. Через своего аватара BoVe он сообщает им, что все готово для следующей атаки против правительства Плейграунда.

Он просит каждого действовать в одиночку и как можно осторожней, чтобы секретные службы не заподозрили неладное. Они будут раз в неделю выходить на связь в одном из чатов, который оговорен заранее.

Они прощаются. И вновь встречаются в анархистском районе Плейграунда, уже среди остальных членов "Созидания". Будто и не было никакой беседы в приват-чате…

Члены "Сопротивления" начинают свои действия в одно время с протестами Коалиции против повышения тарифов на свет (уличные манифестации проходят во всех крупных городах страны, но центром событий становится Рио-Фугитиво). Это наводит аналитиков систем связи и советников правительства на мысль о том, что обе группы действуют вместе: наряду с традиционными методами борьбы, которые практиковались на протяжении всего XX века, используются новейшие цифровые технологии, с помощью которых отправляются сообщения, способные надолго, а то и полностью парализовать государственные системы информации и аналогичные системы крупных корпораций.

Выступления против правительства принимают массовый характер: один из лидеров плантаторов коки своей антинеолиберальной и антиимпериалистической речью добился объединения рассредоточенных ранее левых сил, чего не случалось уже пятнадцать лет. Несмотря на это, аналитики не считают его перспективным кандидатом на президентских выборах будущего года; говорят, что его поддерживают лишь жители сельской местности, тропические районы страны находятся вне зоны его влияния. Известия о действиях "Сопротивления" помещены на первых страницах всех крупных газет. Все восхищаются фигурой Кандинского, который представляется чем-то средним между Дон Кихотом и Робин Гудом. И слухи о нем разрастаются как снежный ком, поскольку ни у кого нет его фотографий, никто ничего о нем не знает. Говорят, что он иностранец, судя по его прозвищу; да и такого уровня владения технологиями можно достичь лишь за границей. Другие считают его местным бунтовщиком и уверяют, что правительство должно им гордиться. Молодые люди из самых разных социальных групп берут с Кандинского пример: выступают против глобализации, против предательской политики правительства; совершают нападения на компьютерные системы местных мэрий, филиалов крупных фирм.

Растянувшись на одеяле в своей комнате, Кандинский дает отдых рукам, просматривая на мобильном телефоне новости, сообщаемые Ланой Новой; он доволен размахом начатого им движения. Еще больше его радует успех атак, предпринятых его подчиненными. Самым изобретательным оказался Баэс. Он создал электронную версию акций, которые проводили участники молодежных движений в Чили и Аргентине, когда узнавали местожительство кого-либо из официальных представителей Диктатуры. Они направлялись к дому или месту работы этого человека и исписывали все стены намеками на его прошлое, сообщая всей округе о том, что здесь живет или работает человек, принимавший участие в пытках и массовых убийствах. Такова была их стратегия. У Баэса есть список всех государственных чиновников времен диктатуры Монтенегро, и он посылает им электронные письма с безапелляционным утверждением: "Убийца, твои руки в крови". Баэс называет это "кибердавление". Он начал с некоторых своих коллег по Тайной палате. Далее он собирается обнародовать их имена.