В античной литературе указываются две даты рождения Катона: согласно Цицерону и Плинию он родился в 234 году до н. э. ( Cic. Senect., 10; Plin. N.H., XXXIX, 13); согласно Плутарху и Ливию — в 239 году до н. э. ( Plut. Cat. mai., 15; Liv., XXXIX, 40).

Непот сообщает, что Катон был квестором в 205 году до н. э., а Цицерон — в 204 году до н. э. ( Nep. Cat., I, 3; Cic. Senect., 10; Cic. Brut., 60). Кто бы ни был прав, нам важно сейчас одно — Катон оказался в Сицилии под началом Сципиона. Там между ними произошел конфликт, описанный Плутархом. Но возникает вопрос, что делал Порций дальше — вернулся к Публию после своего неудачного доноса или нет. Из рассказа Плутарха как будто следует, что не вернулся и в Африке не был. Ливий же пишет, что он командовал флотом при переправе в Африку ( Liv., XXIX, 25), а Плиний даже говорит, что он учился воевать под началом Публия Африканского ( Plin. N.H., praef., 30). Мнения ученых нового времени разделились. Хейвуд считает, что Катон не вернулся и навеки затаил злобу на Сципиона; Грималь, напротив, полагает, что вернулся, а Сципион великодушно не стал сводить счеты с подчиненным; Скаллард думает, что он даже участвовал в битве при Заме; Трухина же пишет, что Катон пробыл в Африке только до 202 года до н. э., когда его сменил выбранный квестором Лелий ( Haywood R. M.Studies on Scipio Africanus, p.79; Scullard H. H.Scipio Africanus, p. 179; Grimal P. Le siècle des Scipions. P., 1975, p. 112; Трухина Н. Н.Политика и политики «Золотого века» Республики. М., 1986, с. 86).

Мне представляется, что в Африке Катон не был: ведь мы ровно ничего не знаем о его тамошних подвигах, а столь «неистощимый в самовосхвалениях человек», как называют его античные авторы, вряд ли стал бы о них умалчивать. Куда же он в таком случае делся после своего доноса? Ключ к отгадке, на мой взгляд, дает одно место из Непота. Историк пишет: «Претором он управлял провинцией Сардинией, из которой ранее, будучи квестором, возвращаясь из Африки, привез поэта Энния» ( Nep. Cat., I, 4). Это интереснейшее сообщение. Мы помним, что Катон брал уроки у Энния, т. е. он должен был долго жить в Сардинии, иначе говоря, согласно Непоту, большую часть своей квестуры он провел на этом острове, а вовсе не в Африке. Когда и как он туда попал? Очевидно, когда остальные отплыли в Африку, он почему-то отправился в Сардинию. Довольно ясно, что причиной был описанный Плутархом эпизод. Если же верно сообщение Ливия, надо думать, что Катон мог действительно помогать при переправе, но на этом его участие в экспедиции Сципиона и кончилось. В Сардинию он отплыл из Сицилии, а не из Африки. Вероятно, Публий отказался взять его с собой. Он всегда сам набирал свой штаб и, по-видимому, в этом вопросе был очень тверд. Во всяком случае сенат всегда шел ему на уступки. Достаточно вспомнить, что Лелий был назначен к нему квестором без жребия , случай очень редкий в римской истории.

Между Порцием и пуританами, действительно, замечается поразительное сходство.

Бокль пишет: «Во Франции протестантское духовенство… смотрело на танцы как на богопротивное… увеселение, и потому строго запрещало их… Учителей танцев, оказывавшихся упорными, предлагалось отлучать от церкви». Катон в качестве величайшего преступления выставлял то, что некий молодой человек, Целий, танцует.

«На одном из своих синодов оно (духовенство. — Т. Б.) постановило, чтобы никто не носил яркой одежды и чтобы волосы у всех были причесаны с подобающей скромностью. Другим синодом запрещено было женщинам румяниться». Как это напоминает борьбу вокруг Оппиева закона! Катон с возмущением пишет, что женщины красят волосы в золотой цвет, а один его подражатель у Плавта прямо-таки набрасывается на даму за то, что у нее нарумянены щеки, взбиты и завиты волосы ( Cato Orig. 114; Plaut. Truc., 287–290).

«Они запретили бывать на балах и маскарадах, никто из христиан не должен был смотреть на фокусы скоморохов… Все подобные увеселения местные власти должны были пресекать, как… вовлекающие в издержкии отнимающие время… Духовенство объявило, что верные не должны носить длинных волос, чтобы не увлечься роскошью „сладострастных кудрей“. В покрое одежды они должны были избегать „ новых мод нынешнего света“ (всюду выделено мной. — Т. Б.). Им запрещалось иметь на платье кисти, а на перчатках — ленты и шелковые украшения, предписывалось воздержаться от пышных юбок и широких рукавов».

«Писать стихи считалось за тяжкий грех, заслуживающий особенного осуждения». Само это занятие называлось «неблагочестивым и бесполезным искусством стихосложения». Считалось, «что человек не вправе предаваться таким пустым развлечениям». Катон называл поэтов бездельниками, дружбу с ними считал зазорной, а Целию ставил в вину даже не сочинение, а только декламацию греческих стихов.

Поразительно еще постановление духовенства, удивительно напоминающее Орхиев закон, поддерживаемый Катоном, который ограничивал число сотрапезников. «На крестины ребенка у шотландцев принято было созывать всю родню… Обычай этот был запрещен, число гостей ограничено». Вспомним, что «Катон вопиял в своих речах, дабы остерегались звать на обед больше, чем он предписывал» ( Cato Orat., fr. 144).

«Духовенство подчинило своему контролю кухню, определило выбор яств и число блюд… Ограничило даже его (свадебного пира. — Т. Б.) стоимость и никому не позволяло выходить из суммы, которую оно считало приличным назначить». Совершенно то же предлагал Катон. Называя расходы на пиры чрезмерными, он увещевал римлян ограничиться всего двумя блюдами, как предки ( Orat., fr. 139, 143–144), и упрекал их за то, что они стараются сделать обед слишком вкусным ( ibid., fr. 145–146).

Протестантское «духовенство вмешивалось в частные дела каждого человека, предписывая ему, каким образом он должен управлять своим семейством». Опять-таки, как тут не вспомнить Катона!

Как ни странно, у Катона и у пуритан и враг был один и тот же — греческая культура. Катон называл ее заразой, пуритане — языческой мерзостью. Греческие кафедры закрывались, пасторам не дозволялось преподавать греческий язык. Протестантское учение, свирепое и суровое, слишком далеко от Рима. Пуритане, например, считали даже чрезмерную любовь к детям грехом. Но в то же время оно в обнаженной форме обнаруживает то, что составляло суть веры Катона.

Ни Плутарх, ни Ливий не пишут прямо, что Катон опередил официального посла, однако из их рассказа трудно сделать другой вывод. Плутарх вообще не упоминает, что был другой посол кроме Катона, но он сохранил любопытную деталь: Катон мчался в Рим со стремительной быстротой. Ливий сообщает, что консул послал в Рим вестником Катона, который, по его рассказу, также почему-то ужасно спешил. Далее он пишет: «Люций Корнелий Сципион, отправленный несколькими днями раньше Катона(курсив мой. — Т. Б.), по прибытии узнал, что тот его опередил» ( XXVI, 21). Спрашивается, зачем консулу было посылать сразу двух вестников? А если уж он почему-то задумал это сделать, почему не отправил их вместе, а послал Люция несколькими днями раньше? Почему оба автора сохранили воспоминание о том, что Порций ужасно спешил? Наша версия объясняет все просто. Глабрион отправил только Люция. Катон отпросился под каким-то предлогом, в пути нагнал и перегнал медлительного Люция и, придя в Рим, пожал плоды восторга и благодарности.

Многие считают, что у Катона были две речи против Нобилиора: одна произнесена была в 187 году до н. э., вскоре после возвращения Катона из Греции, вторая — в 179 году до н. э. Другие полагают, что речь была только одна и относится она к 179 году до н. э. Мы склоняемся к первому мнению, так как речь имеет явную цель сорвать триумф Фульвия. Литературу см. в книге Malcovatti Е., р. 57.