Диоген Лаэртский со ссылкой на Алкидама утверждает, что Эмпедокл был учеником Пифагора ( VIII, 56). Тимей говорит, что Эмпедокл не только был учеником Пифагора, но пифагорейцы даже обвиняли его, как и Платона, в краже их учения ( Diog., VIII, 54). Неанф пишет, что его обвиняли в разглашении пифагорейских тайн ( ibid., VIII, 55). Порфирий помещает его в каталог пифагорейцев. Плотин пишет: «Эмпедокл, я полагаю, открывал то, что Пифагор и его последователи говорили в форме загадок» ( Plotin. Enn., IV, 8, 1). Б. Л. Ван дер Варден уверенно называет его пифагорейцем ( Van der Waerden В. L. Die Pythagoreer (religiose Bruderschaft und Schule der Wissenschaft). München, Artemis Verlag, 1979, S. 118).

О кончине Эмпедокла существует множество рассказов. Этот же удивительно напоминает историю китайского поэта Ли Бо. Существовала легенда, что «Ли Бо был бессмертным духом, занимавшим на небе должность „ владыки звезд“. За провинность Ли Бо был изгнан на землю, а когда срок его изгнания окончился, был возвращен на небо». Случилось это так. Однажды ночью Ли Бо плыл в маленькой лодочке. «Луна в ту ночь светила так ярко, что кругом было светло как днем. Вдруг Ли Бо совершенно отчетливо услышал звуки музыки, исходящей откуда-то с горизонта и постепенно приближавшейся. Только до Ли Бо доходили эти звуки, никто из лодочников их не слышал… К Ли Бо подошли два бессмертных отрока…

— Верховный владыка приглашает владыку звезд занять прежнее место, — сказали они, обращаясь к Ли Бо… Ли Бо, сидя на спине кита, взвился в воздух и стал удаляться в том направлении, откуда доносились звуки музыки» (Ли Бо, «Небожитель», пьяный пишет письмо, устрашающее государство Бахай // Удивительные истории нашего времени и древности, пер. И. Э. Циперович. М. -Л., 1954).

Гофман увлекался каббалой, которая, как известно, очень многое заимствовала из учения Пифагора. В своих произведениях он неоднократно высказывает веру в переселение душ. Так, в « Крошке Цахесе» фея Розабельверде, прощаясь с мертвым Циннобером, высказывает надежду, что увидит его еще «жучком, шустрой мышкой или проворной белкой». В « Повелителе блох» переселение душ играет особую роль, так как три главных героя, знавшие некогда друг друга, встретились опять в новой жизни. Писатель описывает, как один из них, увидав впервые молодую красавицу, был поражен внезапным воспоминанием. «Чем дольше вглядывался он в милое личико голландки, тем более пробуждалось в глубине его души какое-то глухое воспоминание, как будто он уже где-то ее видел, хотя и в совершенно другой обстановке, и в ином одеянии, да и сам он будто имел тогда совсем иной облик». Наконец, «в его душе вдруг, словно в волшебном фонаре, всплыла картина, и он увидел далекое-далекое прошлое, предшествовавшее даже тому времени, когда он впервые вкусил материнского молока, и в этом прошлом жил как и он сам, так и Дертье Эльвердинк». В этой же сказке Гофман говорит о мудреце, обладавшем даром читать на лице человека, обитала ли уже раньше его душа в другом теле или она совершенно свежа и нова. Тело Гофман именует тираном, сковывающим творческие силы духа, учению о музыке сфер он придает особое мистическое значение. Впрочем, дальнейшие рассуждения увели бы меня слишком далеко. Несомненно, это тема для специального исследования.

Замечательно, что каббалисты считали, что Сципион, как и Пифагор, был сыном саламандра (см., например: Франс А. Харчевня королевы Гуселапы // Полн. собр. соч. в 25-ти томах под ред. А. М. Эфроса. Т. V. М., 1937, с. 108).

Могут сказать, что объяснение, которое я даю апофеозу Сципиона у Энния, чересчур смелое. Но, откровенно говоря, я просто не вижу другого. Есть мнение, что Энний находился под влиянием стоицизма (см., например: Boyancé P.Etudes sur la réligion romaine. P., 1972, p. 253–282). Но, во-первых, нет ни одного свидетельства, что он был близок к стоикам, в то время как ряд авторов называет его пифагорейцем. Нет вообще никаких указаний на то, что в Риме были стоики до Панетия. Во-вторых, учили, что из людей можно стать богами, далеко не все стоики, а очень немногие из них, последователи Персея ( Cic. Nat. deor., I, 38; Ael. Plac., I, 62). Панетий же, например, вообще отрицал бессмертие души ( Cic. Tusc., I, 32). Но допустим, что Энний находился под влиянием именно Персея (хотя это абсолютно произвольное предположение). Он должен был увязать это новое учение с пифагореизмом, во всяком случае с переселением душ, ибо Лукреций определенно говорит, что Энний верил в метемпсихозу. Значит, он все-таки должен был допустить, что у Сципиона последнее перерождение и он принадлежит, таким образом, подобно Пифагору, к третьему виду живых существ.

Хейвуд утверждает, что Энний, по воспитанию и взглядам грек, пытался ввести в Риме эллинский культ героев. Героями, а не богами были у него Ромул и Сципион ( Haywood R. M.Studies on Scipio Africanus. Baltimore, 1933, p. 18sq). Но эта гипотеза представляется совершенно необоснованной. Прежде всего Энний крайне скептически относился к народной религии, а герои — это именно народные демоны. Затем в народной религии герои на небо никогда не возносились, а жили в священных рощах и лесах. В таком священном месте близ Колона поселился дух Эдипа у Софокла и охранял давший ему приют город. Сервий определенно говорит, что души героев жили в рощах ( Serv. Aen., I, 441). Это подтверждают эпиграфические данные ( А. ер., 1960, № 138). Геракл, вознесшийся на Олимп, с которым сравнивали Публия, почитался богом , а не героем . Между тем Энний очень часто подчеркивает, что Эней, Ромул и Сципион живут в синих храмах неба. Эту разницу между богами и героями отметил Лактанций. Он пишет, что Энний и Цицерон помещают Сципиона «не только в храм (как героя — Т. Б.), но даже на небо» ( Instit. div., I, 18). О Ромуле доподлинно известно, что Энний называл его богом, а не героем. Но особенно важно следующее: Цицерон говорит, что на небо взошли всего три человека — Ромул, Геракл и Сципион ( De re publ., fr. 6), а героев в Греции и Италии было великое множество. Кроме того, если бы Энний и воспринял учение о героях, то опять-таки должен был увязать его с исповедуемой им пифагорейской доктриной. Излагая взгляды пифагорейцев по этому поводу, Диоген пишет: «Душами полон весь воздух, они называются демонами и героями» ( VIII, 132). То же находим у Варрона, который, как известно, завещал похоронить себя по пифагорейскому обряду ( Plin., N.H., XXXV, 160). Он называет манов, т. е. героев, духами воздуха ( Arnob. Adv. pag., VII, 39–41). На небо они, таким образом, и согласно Пифагору, и по народным представлениям не возносились.

Сам Цицерон несколько раз указывает, что подражает Эннию. Сон Сципиона он сравнивает со сном Энния ( VI, 10). Далее он дает понять, что у Энния заимствовал фигуру вожатого, проводника по небесным храмам Сципиона, ибо он один, по словам Энния, взошел на небо. Сам «Сон» насквозь пифагорейский: музыка сфер, зарождение душ в области Млечного пути, великий год. Сближает Энния и Цицерона в своих комментариях и Лактанций.

Об этом событии повествуют анналисты: Гемина ( fr. 37), Пизон ( Plin., N.H., XIII, 84), Тудитан ( ibid.), Антиат ( fr. 7–8), а также Варрон ( Plin., N.H., XIII, 87; Aug. C.D., VI, 6; VII, 34). Все остальные их переписывают. Самый древний автор, современник событий, Гемина. Он утверждает, что сундук был один и в нем были книги пифагорейского содержания. Сколько их было, он не пишет. Пизон и Тудитан уже говорят о количестве и содержании книг. Оба согласны, что книг было 14. По Пизону, 7 посвящено было понтификальному праву, 7 — философии. По Тудитану, это были 14 декретов. Антиат, как известно, часто сообщает версию, идущую вразрез с общепринятой ( Peter, p. CCCVIIII), причем нередко ложную, хотя и более красочную. Так обстоит дело и с книгами Нумы. Он согласен, что содержали они пифагорейскую философию. Но дальше он со всеми расходится. Во-первых, у него имя нашедшего гроб не Теренций, как у всех остальных, а Петилий. Явная ошибка. Петилий, напротив, настоял на сожжении книг. Во-вторых, гроба будто бы было два. В одном лежало тело Нумы (оно не сохранилось), в другом — его книги (они уцелели). Их было 24. 12 посвящены были понтификальному праву, 12 — философии. Аврелий Виктор ( De vir. illustr., 3) и Фест ( р. 173) следуют Гемине, Ливий и Плутарх — Антиату, который привлекал их живописными подробностями. Но Ливий все же считает, что книг было 14, так как это число, по его словам, более распространено. Варрон говорит, что книг было 12, т. е. как будто приближается к Антиату, но имя нашедшего — Теренций. Из всего этого, по моему мнению, ясно, что ближе всех к истине Гемина. Число книг и содержание их не знал никто, и все измышляли все новые подробности.