Во-первых, как весь этот разговор стал известен Ливию (замечу, что в дошедшем до нас тексте Полибия его нет)? Можно возразить, что ведь и тайные переговоры между Публием и Антиохом до битвы при Магнесии стали достоянием истории. Однако это совсем другое дело. Сообщает о них Полибий, который был своим человеком в доме Сципионов. Сам Публий не имел никакой нужды делать тайны из этих переговоров, ибо во время них проявил себя с лучшей стороны. Поэтому во всяком случае в семье Корнелиев о них знали. Иное дело тайный совет Антиоху. О нем Публию лучше было молчать. Вот почему неясно, как этот секретный разговор получил столь широкую огласку.

Далее, совершенно необъяснимо, как битва все-таки состоялась, хотя оба военачальника, и римлянин, и царь, ее не желали. Не подлежит сомнению, что Публий Африканский был реальным командующим. Злые языки говорили, что при консуле он был не легатом, а диктатором ( Liv., XXXVIII, 51). Все нити были в его руках: лишь у него царь нашел нужным просить мир, считая Люция не более как марионеткой. Когда религиозные обязанности задержали Публия в Европе, римское войско беспомощно топталось на месте, не зная, что делать. Впоследствии Сципион заявил, что даже все финансовые дела были в его руках (см. глава V. Суд). Ясно, что одно его слово — и битву бы перенесли. Замечательно, что Фронтин уверяет, что день битвы выбрал именно Публий ( IV, 7, 30).

Я полагаю, что источник у Ливия мог быть один, и именно он помогает понять смысл всей этой истории. Через несколько лет Сципиона обвинили в государственной измене: именно в тайных переговорах с Антиохом и предательстве. Тогда-то и был пущен слух о тайном совете Сципиона царю. Возможно, этот рассказ фигурировал в речи обвинителя (если даже эта речь и не была произнесена на Форуме, содержание ее было, очевидно, широко известно в Риме).

Ход битвы при Магнесии известен в основном из Ливия и Аппиана (текст Полибия, относящийся к этим событиям, потерян). Оба автора сообщают, что Публий был болен, а потому в сражении не участвовал. Насколько я знаю, это сообщение никем не оспаривалось. Но у меня оно вызывает некоторые сомнения.

Во-первых, я могу повторить все то, что говорила в предыдущем комментарии, а именно, что Публий имел огромное влияние и без него римляне не смели начать ни одного предприятия. Как же могло случиться, что они решились дать без него генеральное сражение? Ведь они, не задумываясь, отложили продвижение в Азию на месяц, рискуя дать царю возможность собраться с силами, ибо Публий должен был задержаться в Европе. Как я уже говорила, Фронтин утверждает, что самый день сражения выбрал Публий, почему же он выбрал именно тот день, когда был болен, и вообще, как он мог это сделать, если лежал в городе на расстоянии нескольких дней пути от лагеря?

Во-вторых, сама болезнь Сципиона носила какой-то странный характер. Когда послан был царем посол перед битвой договариваться о мире, Публий был жив-здоров. После сражения опять-таки послан был гонец и снова был принят Публием, который, оказывается, уже выздоровел. То есть болен он был тольково время боя. Не странно ли?

Мне представляется, что ключ к этой загадке дает одна речь, приведенная Ливием. Оратор говорит: «Дабы величие и великолепие такого легата (речь идет о Публии Сципионе. — Т. Б.) не затмили там славы консула, как нарочно случилось, что в тот самый день, когда Люций Сципион победил Антиоха при Магнесии, Публий Сципион заболел и удалился в Элею» ( Liv., XXXVIII, 58). Из этих слов как будто явствует, что Публий нарочно устранился, чтобы «не затмить славы» консула. Но думаю, что устранился он только для вида и присутствовал неофициально. Замечу, что вообще весь рассказ Ливия об азиатской кампании носит весьма недостоверный характер. Большинство своих сведений он черпает из Антиата, который, как известно, не заслуживает особого доверия. Сообщения Ливия имеют характер каких-то неясных слухов. Он совершенно не знает, когда и где захвачен был в плен сын Сципиона, и только гадает по этому поводу. Он рассказывает о странном разговоре, происшедшем между Сципионом и царским послом после возвращения сына (об этом мы говорили в предыдущем комментарии). Он ничего не знает о путешествиях братьев Сципионов по Востоку, и о них мы узнаем только из эпиграфических данных. Вообще о событиях в Азии в Риме почему-то знали мало. Тот же Антиат сообщает, что в Риме думали, что Антиох, захватив в плен сына Публия, заманил обоих братьев к себе и захватил в плен.

Из этой схемы явно выпадает Испания — она не получила свободу и стала провинцией. Но случилось это, очевидно, вопреки планам и замыслам Сципиона. Он вынужден был покинуть страну в 206 году до н. э. так быстро, что не успел устроить дела в Иберии. Однако мы знаем, что он не лишил власти ни одного из местных царьков, даже тех, которые ему изменили, он не обложил их данью, не взял заложников и не ввел в города римские гарнизоны, несмотря на то что Андобала и Мандоний сами это ему предлагали. Говоря, что римляне никого из владык не лишили власти, Сципион прямо называет в их ряду Андобалу и Колиханта в Испании и Масиниссу в Ливии ( Polyb., XXI, 11, 6–7). Из этого следует, что Сципион собирался укрепить власть верных иберских князьков, которые должны были играть в стране ту же роль, как Масинисса в Африке. Замыслы его не исполнились, и римляне заплатили за это пятидесятилетней войной в Испании. Планы Сципиона сорвал более всех Катон, который отнимал у иберов оружие и срывал стены. Ливий прямо говорит, что действия Катона вызвали восстание иберов, ибо вожди, бывшие там до него, являлись словно освободители, «Катон же пришел как будто лишить испанцев свободы, к коей они уже привыкли, и вернуть их в рабство (как при карфагенянах. — Т. Б.)» ( Liv., XXXIV, 18). Мы знаем, что действия Катона страшно возмутили Публия. Об этом сохранилось воспоминание у Непота и Плутарха. Непот пишет, что Сципион во время своего второго консульства, узнав о действиях Порция в Испании, «хотел изгнать Катона из провинции» и сам поехать туда. Когда же сенат ему отказал, он в гневе «по завершении консулата остался в городе частным лицом (т. е. отказался от всех других провинций. — Т. Б.)» ( Nep. Cat., 2, 2). Плутарх же пишет, что Сципион резко упрекал Катона, добился назначения в провинцию, но сенат постановил не отменять ни одного распоряжения Катона, и наместничество Сципиона прошло в праздности ( Plut. Cat. mai., 11).

Скаллард и Хейвуд отвергают эти сообщения, так как Сципион никогда не был в Испании после 206 года до н. э. и не мог даже туда стремиться — в начале своего консулата он хотел ехать в Македонию, став частным лицом, он немедленно отправился на Восток. Значит, его мысли всецело занимала война с Антиохом ( Scullard Н. Н.Scipio Africanus, р.284; Haywood R. M.Studies on Scipio Africanus, p. 80). Но мне кажется, что можно принять первую часть сообщения Непота и Плутарха о том, что Сципион резко порицал Катона и добивался того, чтобы его скорее отозвали из провинции. В дальнейшем же Публия Африканского путают с другим Сципионом, его кузеном, который наследовал Катону в Испании.

Читатель может, однако, спросить, почему же Сципион так и не был в Иберии в течение двадцати трех лет (206–183 годы до н. э.)? Простые хронологические выкладки легко это объясняют. С 199 по 195 год до н. э. Публий отдыхал и не занимался делами. В 194 году он стал консулом, но над Римом нависла угроза Антиоха. Следующие два года — 193–192 — прошли в мучительном ожидании войны. Сципион не мог оставить Италии, да его, возможно, и не отпустили бы. Далее следует война с Антиохом и суд. Но при этом надлежит помнить, что Сципион считал себя патроном иберов и полагал, что его долг защищать их интересы так же, как Тит защищал интересы греков. И в случае с Титом отцы нашли великолепный выход — его то и дело посылали на Восток, хотя он и не занимал официальной должности, он разбирал там все споры и вообще был как бы посредником между Грецией и Римом. Замечу, что, когда возник конфликт в Африке, разбирать его послали Сципиона как человека, лучше всего знавшего ливийские дела, кроме того, патрона Масиниссы, а отчасти и карфагенян. В том, что он не сыграл подобной же роли для Иберии, следует видеть происки его врагов, более всего Катона и его сторонников.