– Да не за что. Не хочется мне этого говорить, но у тебя все же осталась небольшая лазейка. Окружной прокурор уже копытом землю роет, так она жаждет получить кресло генерального прокурора штата, и ей нужно закрыть твое дело до начала предвыборной кампании. Если ты во всем сознаешься, то, может быть, попадешь в какую-нибудь тихую маленькую тюрьму где-нибудь в Адирондаке. [2]И следующие тридцать лет проведешь, играя в пинг-понг и прочищая водопроводные фильтры. Это не намного хуже того, во что твоя жизнь превратится здесь. Возможно, ты даже встретишь там своих старых приятелей. Такие места кишмя кишат подонками с Уолл-стрит.

– Звучит чудесно. – Я выдавливаю из себя улыбку. – Где можно записаться?

– По-твоему, это смешно. – Ромми слегка кивает головой. – Дай-ка я тебе кое-что скажу. То, что я предложил – это лучший вариант. В худшем случае мы признаем тебя виновным в убийстве с отягчающими обстоятельствами и жюри приговорит тебя к смерти. Ты проведешь десять лет в одиночной бетонной камере, ожидая, когда Верховный суд отклонит все твои апелляции. И когда тебя привяжут к стулу перед исполнением приговора, пинг-понг в Адирондаке покажется тебе очень неплохой альтернативой. – Он наклоняется вперед, и его лицо оказывается в нескольких сантиметрах от моего. – Ты уверен, что не допустил ни одной ошибки? В том, что эта девчонка, которую ты имеешь, не разозлится на тебя за что-то и не позвонит нам? Или что тот тип, которого ты нанял, не угодит в наши лапы за другое убийство и не запоет, чтобы получить снисхождение суда?

Злоба Ромми почти гипнотизирует меня. Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

– Ты годишься только на то, чтобы запугивать священников, – говорю я ему. – Или тех, у кого совесть нечиста.

– А ты крепкий орешек, – огрызается он. – За словом в карман не лезешь. Если бы ты не был таким богатым козлом, я бы тебя прямо сейчас притащил в участок. Интересно, не поубавится ли у тебя остроумия после ночки в обезьяннике с уголовниками?

– Жаль упускать такое. Ты закончил?

– Это с тобой покончено. – На потном лбу Ромми вздуваются вены. – Может быть, если ты поспешишь, то успеешь добраться до квартиры своей девчонки до конца похорон. Вот ведь будет кайф, а? Трахать свою телку в тот момент, когда жену закапывают в грязь.

Кровь шумит у меня в ушах. Я оглядываюсь по сторонам. Фоторепортеры и оператор с телевидения устроились напротив нас, через дорогу, – слишком далеко, чтобы слышать наш разговор. Двое копов, приехавших на синем «форде», стоят метрах в десяти и пристально наблюдают за нами. Было бы глупо позволить Ромми спровоцировать меня на глазах у всех. К черту. Может, это и глупо, но я не позволю Ромми так надо мной издеваться. Я тоже наклоняюсь, пока мой нос почти касается его носа, вынуждая полицейского отступить на шаг.

– Хватит в игры играть, – тихо говорю я. – Ты мне даешь свою версию того, что случилось, а я тебе объясняю, почему ты не прав.

– Да ты уже прячешься за адвокатов! – презрительно восклицает Ромми. – Ни хрена я тебе не скажу, если не узнаю от тебя ничего стоящего.

– Я отказываюсь от адвоката, – отвечаю я, твердо намереваясь разобраться с Ромми. – Ну, давай. Что ты теряешь?

Теннис пытается возражать, но я игнорирую его, мой взгляд прикован к Ромми. Тот быстро смотрит на Тиллинг и улыбается.

– Ладно. – Коп разминает плечи и успокаивается. – Почему бы и нет. Ты – деревенщина из какой-то дыры в Огайо. Ты классно играешь в баскетбол, благодаря этому получаешь бесплатный билет в Лигу Плюща, встречаешь хорошую девушку из католической семьи, женишься. Она ведет хозяйство, находит себе достойную работу в благотворительной конторе и трясет для тебя задницей в постели. Очень скоро ты делаешь кучу бабок, потому что ты из тех самодовольных болванов, которые преуспевают в бизнесе. Все круто. Но тебе скучно. А может, сиськи у нее стали обвисать. Поэтому ты начинаешь трахать других баб.

Он кладет мне руку на плечо, как лучшему другу, и, улыбаясь, сильно сдавливает его, прекрасно зная, что на нас направлены камеры.

– Но ты недостаточно осторожен. Дженна все узнаёт и неожиданно заводит речь о разводе. Ты потеряешь половину денег, свой дом, одну из дорогих машин. Поэтому ты задумываешь план покруче. Твоя жена застрахована на кучу бабла. Если она умрет, ты будешь жить даже лучше, чем раньше. Может, сначала ты хотел все сделать сам, но ты же смотришь телевизор и знаешь, что копы всегда подозревают мужа. Поэтому ты обо всем договариваешься. Для парня вроде тебя миллион баксов – это мелочь на карманные расходы. В некоторых районах Нью-Йорка людей убивают за банку пива. В том месте, куда я тебя отправлю, это делают за пачку сигарет. Но вот незадача – тип, которого ты нанял, просто дурак. Предполагалось представить все как неудавшееся ограбление, да только не вышло. Думаю, наемник сделал для тебя фотку, поэтому и убрал ей волосы с лица. – Ромми театрально поджимает губы и машет пальцем у меня перед носом. – Ты облажался.

– Ты закончил? – интересуюсь я.

– Нет. Я знаю, что это ты. Не потому что она хотела развестись, и не из-за страховки, и не из-за этого идиотского ограбления. – Он снова сдавливает мне плечо, и его большой палец впивается в мою мышцу. – Я это знаю, потому что у тебя большой дом и большая машина, а твою жену представляет себе каждый парень в квартале, когда имеет старую кошелку, на которой женат. Но ты – тебя ведь никогда нет дома. Ты летаешь по всему шарику, работаешь на выходных, ночуешь в городе. Потому что тебе всего было мало, верно? Потому что тебе все время хотелось еще, а Дженна этому мешала. Скажи мне, – он заговорщицки смотрит на меня, – на кого ты переключился? На черных курочек? Школьниц? Трансвеститов?

Коп поворачивается боком к журналистам и тайком чешет промежность. Тиллинг, никак не реагируя, смотрит в землю. Интересно, что такого она натворила, раз ее поставили в пару с Ромми?

– Теперь все? – спрашиваю я.

– Пока все. – Он отпускает меня, выуживает сигарету из кармана рубашки и делает еще один шаг назад, пялясь на меня, как боксер, ожидающий очередного удара гонга.

– Я был женат шестнадцать лет, а изменил лишь однажды.

– Ага, отношения у вас, наверное, были прекрасные. Родители Дженны уже через десять минут перестали защищать тебя.

– Ты их к этому подтолкнул.

– С фактами не поспоришь, – равнодушно заявляет Ромми и зажигает спичку. – Наверное, тебе следовало рассказать нам о твоем маленьком приключении на стороне до того, как священник выдал тебя с потрохами.

– Эта женщина тут совершенно ни при чем.

– Еще бы! – Ромми полон сарказма. – Назови ее имя. Обещаю, что буду с ней ласков.

– Ты пытаешься придумать, как и ее поместить на первую полосу «Пост»? Поговоришь со всеми ее друзьями и родственниками, а потом намекнешь, что она преступница?

– Я делаю то, что должен, чтобы отправить таких, как ты, туда, где вам и место. Это моя работа.

– Твоя работа – поймать того, кто убил мою жену, а не дергать меня по пустякам просто потому, что я много работал и получил все то, что ты всегда хотел иметь, в то время как ты – всего лишь сорокасемилетний коп, который даже выше сержанта подняться не может.

Ромми щелчком среднего пальца отправляет в меня горящую сигарету. Тиллинг издает предостерегающий звук, но Ромми слишком возбужден, чтобы обратить на нее внимание.

– Я скажу тебе, почему ты не хочешь выдавать ее, – рычит он, и его шея надувается от прилива крови. – Потому что маленькая мисс Сладкие Титьки кое-что знает и ты не хочешь, чтобы она рассказала нам об этом. Ты сказал ей, что убил Дженну, верно?

Я снова делаю шаг вперед, сокращая дистанцию между нами. Один из самых важных уроков, которые преподал мне отец, – никогда не показывай своей слабости.

– И ты считаешь меня подонком?

– Ты прав на все сто.

– Хорошо. Ты уже встречался с частными сыщиками, которых нанял мой адвокат?

– Ага. Я сказал этим маленьким самодовольным болванам, этим продажным тварям, чтобы они убрались, пока я им по заднице не надавал.