– Так вот, мы патриоты, – самодовольно произносит инспектор Дэвис и указывает на третьего мужчину. – Мистер Лиман нас консультирует.

– Я американский гражданин, – повторяю я, но мой голос звучит слабее. – Вы не можете так обращаться со мной.

– Вы удивитесь, как много мы можем, – отвечает Дэвис. – Мистер Лиман?

Лиман вынимает из кармана миниатюрный магнитофон и ставит его на стол. Костюм Лимана нарочито потерт, очки в проволочной оправе овальнее, чем полагается, а аккуратная военная стрижка явно уложена с помощью мусса. Он похож на европейца.

– Вы американский гражданин, у которого серьезные проблемы с законом, – заявляет Дэвис. – И эти проблемы могут стать еще серьезнее, Лиман нажимает на кнопку воспроизведения. Я слышу, как плачет женщина, а потом узнаю голос Андрея – он произносит имя Дженны, пытается успокоить ее.

–  Дженна, успокойся. Не плачь, милая. Скажи мне, что случилось?

– Мы поссорились. Питер схватил меня. На какое-то мгновение мне показалось, что он меня сейчас ударит.

– О Господи.

– Андрей, мне так страшно. Боюсь, между нами все кончено.

Когда голос Дженны заглушают рыдания, Лиман выключает запись. Меня тошнит от ненависти к самому себе. Мне и так тяжело жить со всем этим, а тут еще приходится сталкиваться со своими недостатками на глазах у чужих и враждебно настроенных ко мне людей.

– Мы пока не передавали пленку в полицию, – сообщает мне Дэвис. – Так же, как и другие пленки, находящиеся в нашем распоряжении. Нас не интересует убийство вашей жены. Что мы в результате решим отдать и кому – в значительной степени зависит от вашего желания сотрудничать.

Мой мозг постепенно возвращается к работе. Все дело в Андрее. Я окончательно запутался и не в состоянии даже вообразить, что же такого он мог натворить, чтобы привлечь внимание министерства государственной безопасности.

– Мне ничего не известно. – Я пытаюсь говорить бесстрастно.

– Хватит с нас этого дерьма, – объявляет Де Нунцио. – Послушайте, Тайлер, в соседней камере у меня две кубинские шлюхи, и я знаю, что с ними мне будет гораздо интереснее. Если вы не хотите отвечать на наши вопросы сейчас, мы можем дать вам неделю на размышление, а вы пока привыкайте к растворимой овсянке, в которую помочился повар. Так что скажите: мы будем говорить сейчас или попозже?

– Что вы хотите, чтобы я вам рассказал?

Прошло два часа. Мы в третий раз обсуждаем мою поездку в Москву, Дэвис задает мне те же самые вопросы. Лиман ведет записи, а Де Нунцио повесил голову, ковыряет прыщи и явно скучает. Повторение одного и того же дало мне возможность взять себя в руки. Я сдаю свои позиции по всем фронтам, но не упоминаю Понго, файлы, которые я скопировал с компьютера Андрея, и косвенное признание Эмили в том, что ей известно, кто охотился за мной в Москве. Дэвис сказал, что ему наплевать на убийство Дженны. Я не собираюсь добровольно сдавать ему все свои зацепки.

– Итак, это все, мистер Тайлер? Вы ничего не забыли сообщить нам? – уточняет Дэвис.

– Насколько я знаю, это все.

Де Нунцио выпрямляется на стуле, а Лиман поднимает голову и постукивает ручкой по зубам. Я внутренне сжимаюсь, чувствуя, что Дэвис наконец-то собирается перейти к делу.

– Возможно, нам удастся освежить вашу память, – заявляет он.

– Возможно.

– Вам известно, что такое файл системного журнала, мистер Тайлер?

– Да. – Я чувствую слабость в коленках.

– Пожалуйста, объясните мне, – просит Дэвис. – Я не очень хорошо разбираюсь в компьютерах.

– Файл системного журнала регистрирует всю деятельность на компьютере.

– Как вы думаете, файл системного журнала отметит тот факт, что кто-то перенес информацию с компьютера на CD-диск?

– Это возможно.

– А отметит ли файл системного журнала тот факт, что кто-то стер информацию с компьютера?

– Тоже возможно.

– И отметит ли файл системного журнала время, когда это все произошло?

– Может, и отметит.

– Не хотите рассказать нам об этом, мистер Тайлер?

Я таращусь на себя в зеркало, пытаясь выяснить, откуда Дэвису стало известно об этом файле. Русские полицейские, сцапавшие Дмитрия, могли обнаружить компьютер Андрея. Даже если они достаточно разбираются в технике, чтобы порыться в файлах системного журнала, трудно поверить, что они скармливают информацию правительству США в режиме реального времени. Я искоса гляжу на Лимана. Дэвис назвал его консультантом, а это может означать что угодно, и именно у него есть записи разговора Андрея и Дженны.

– Мы ждем, мистер Тайлер, – напоминает Дэвис, и на его лице появляется хищная ухмылка.

Я открываю рот. Я не имею ни малейшего представления о том, что я сейчас скажу.

– Я нашел запароленный каталог на компьютере Андрея.

Все трое наклоняются ко мне.

– И что?

– Пароль совпадал с паролем к сигнализации, – отвечаю я, вспоминая уловку Дмитрия. – Там была одна порнуха – цифровые фото мужчин, которые творили друг с другом такое, что хотелось блевать.

– На том компьютере было много каталогов, – резко заявляет молчавший до сих пор Лиман. – Почему вы скопировали именно этот? И почему стерли его с жесткого диска?

Лиман говорит в нос. У него явный акцент – похожий на немецкий. Наверное, он голландец или швейцарец. Ему известно, что было на компьютере Андрея. Возможно, Лиман тоже был вчера в Москве.

– Я спешил, – отвечаю я. – А в каталоге были сотни папок. Я подумал, что лучше более тщательно их просмотреть, когда появится такая возможность, проверить, нет ли там чего-то, что поможет мне выяснить, как связаться с Андреем. А стер я его, потому что на некоторых фотографиях был Андрей. – Я пожимаю плечами и стараюсь сделать вид, что такое поведение Андрея меня очень смущает. – Я подумал, вряд ли ему захочется, чтобы такие вот картинки с его участием висели в компьютере, который служит веб-сервером, даже если они запаролены.

– А где диск, на который вы скопировали каталог? – вкрадчиво спрашивает Дэвис.

– Я сломал его пополам и выбросил в урну возле торгового центра на Манежной площади. Меня преследовали полицейские. Я не хотел, чтобы меня задержали в России с кучей порно для геев в кармане. Понятия не имею, какие у них там законы.

Воцарилась тишина. Де Нунцио покачивает головой и явно испытывает отвращение. Дэвис пристально смотрит на Лимана. Лиман пристально смотрит на меня. Я сижу перед ними и пытаюсь придать себе честный вид.

– Я мог бы нарисовать вам карту, – предлагаю я. – Показать, где точно стояла урна. Это вам поможет?

Еще через полчаса повторения одних и тех же вопросов Дэвис объявил перерыв. Я вежливо попросил чашечку кофе, когда он вместе с остальными выходил из комнаты через боковую дверь, и охранник принес мне пластиковый стаканчик с тепловатой бурдой. Я надеюсь, что подобная учтивость означает, что они купились на мой рассказ. Отхлебывая кофе, я замечаю, что рука моя дрожит, а мимолетный взгляд в зеркало говорит мне, что подмышками моего комбинезона уже образуются темные пятна пота. Я хочу поговорить с Эмили. Возможно, Лиман представляет тех самых «их», о которых она говорила, людей, которые, по ее словам, могли использовать русскую полицию, чтобы расспросить меня. Если это так и есть, то на него работают и русские, и американцы. И что это означает? Что он работает на Интерпол или другую аналогичную полицейскую организацию? Чем больше я узнаю, тем меньше понимаю. В чем же Андрей замешан?

Я упираюсь локтями в колени, смотрю на потертый линолеум на полу и жалею, что Андрей не доверил мне своих секретов. В последний раз мы виделись в Риме, вскоре после того, как у нас с Дженной произошла отвратительная сцена на улице возле офиса Сабрахманьян. Незадолго до этого мне позвонили клиенты из Италии и попросили подготовить на следующее утро презентацию для их комитета по инвестициям. Мы с Дженной не разговаривали, поэтому я оставил ей записку на ее сумочке и поехал прямо в аэропорт. Я начал пить, как только самолет поднялся в воздух. Когда на следующее утро в моем гостиничном номере зазвонил телефон, я чувствовал себя хуже некуда.