– В общих чертах.

– Просветите меня, пожалуйста.

– Это часть гена или хромосомы, которую легко опознать.

– У бациллы, украденной из швейцарской клиники, было несколько четких генов-маркёров. Клиника, с которой связан мистер Жилина, за последние месяцы сообщила о ряде смертей от туберкулеза. Вскрытие показало, что три человека умерли от бациллы, украденной из швейцарской клиники.

– Что вы сказали? – Я совершенно растерян. – Клиника преднамеренно убивает людей?

– Нет. Мы предполагаем, что кто-то использует клинику в скрытых целях.

– В скрытых целях? – Я с трудом сдерживаю нервный смех. Дэвис рассуждает, как персонаж детской книжки.

– Оружие, мистер Тайлер, должно пройти тестирование в полевых условиях против серьезных противников. Лучшее место для тестирования – клиника, предназначенная для борьбы с этим оружием.

– Вы считаете, что Андрей связан с террористами? – Я не верю своим ушам.

– Нет, мистер Тайлер. Мы так не считаем; мы это знаем. И если вам что-либо известно о деятельности или местонахождении мистера Жилина, сейчас самое время сообщить нам об этом.

Он чертовски серьезен, но я ему не верю. Это все, должно быть, какая-то хитрость.

– Я бы помог вам, если б мог. – Я изо всех сил стараюсь казаться честным. – Но я уже рассказал вам все, что знал.

– Возможно, вам нужно еще немного времени, чтобы подумать, – нахмурившись, заявляет Дэвис и кладет палец на кнопку на столе.

– Подождите, – громко протестую я, когда дверь открывается и пара охранников заходит в комнату. – Мне больше ничего не известно. У вас нет причин, чтобы держать меня здесь.

Дэвис не отвечает. Охранники снова сковывают мне руки, отстегивают мою ногу от табурета и рывком поднимают меня на ноги. Подойдя к двери, я поворачиваю голову, полный решимости повторить свой протест. Лиман изучает записи, подперев подбородок рукой; два пальца упираются в щеку. Рукав его рубашки задрался, обнажив запястье и татуировку на нем: кота Феликса.

Мы выходим из комнаты для допросов и маршируем обратно в камеру, а я прилагаю максимум усилий, чтобы держать себя в руках. Лиман – Феликс. Полицейский он или нет, но он может быть тем самым типом, который убил мою жену. Охранник снимает с меня наручники возле камеры, а я все еще вижу перед собой Лимана. Тиллинг говорила, в мой дом ворвались двое – один правша и один левша. Правша взломал замок, левша напал на Дженну. Лиман делал записи левой рукой. Охранник грубо толкает меня в камеру и с грохотом захлопывает дверь. Он поворачивает ключ в замке, а я прислоняюсь спиной к двери, снедаемый гневом и разочарованием. Дыхание мое становится глубоким и прерывистым, перед глазами плавают черные круги, грудная клетка бурно вздымается. Я обязательно должен рассказать Тиллинг о Лимане прежде, чем он сможет покинуть страну.

Я мечусь по камере как безумный. Я наматываю километр за километром, и на смену гневу приходит отчаяние. Проходят часы. Подносы с едой появляются и исчезают дважды, отмечая наступление воскресенья. Лиман может быть уже па полпути обратно в Европу. Совершенно обессиленный, я сижу на краю койки, когда внезапно по ту сторону двери раздаются шаги.

– Мы открываем, Тайлер. Ты знаешь, что делать.

Усилием воли я поднимаюсь на ноги. Я жду возвращения в комнату для допросов, но охранники отводят меня к лифту, и мое настроение идет вверх вместе с ним. Наш пункт назначения – комната с белым кафелем. Мои вещи лежат на столе.

– Одевайся, – говорит один из охранников.

– Я свободен?

– Тебя переводят. Одевайся.

Я переодеваюсь как можно быстрее, твердя про себя, что если я переодеваюсь в обычную одежду – это хороший знак. Мы снова поднимаемся на лифте, наручники врезаются мне в запястья. Охранники открывают двери одну за другой, и внезапно мы оказываемся снаружи, перед терминалом компании «Британские авиалинии». Сейчас ночь, холодный воздух пахнет выхлопными газами такси и соленой водой – неописуемо омолаживающим запахом Нью-Йорка. Тиллинг и Эллис стоят, опершись спинами о ничем не примечательный «седан», припаркованный у обочины. На Тиллинг по-прежнему ее слишком большая куртка, на Эллис – скользкий черный латиноамериканский наряд. Никогда бы не подумал, что буду так счастлив снова увидеть их.

– Хотите оставить его в наручниках? – спрашивает один из охранников, после того как Тиллинг предъявляет свой значок и удостоверение.

– Я уже обсудила все это с вашим начальством, – холодно отвечает она. – Мы только взяли его на заметку. Если вы решили задержать его, то это ваши проблемы.

– Так вы не хотите оставить его в наручниках? – повторяет свой вопрос охранник.

Тиллинг молча смотрит на него. Охранник показывает ей средний палец, освобождает мои руки и, смеясь, исчезает вместе с напарником в терминале. Я делаю прыжок вперед и хватаю Тиллинг за плечо.

– Он был здесь. Тот тип, с татуировкой в виде кота Феликса. Он допрашивал меня с парочкой других типов, из ФБР. Его зовут Лиман, и я думаю, вчера он был в Москве, как и я. Он европеец. Возможно, он еще здесь. Мы должны поймать его, пока он не сел в самолет.

Тиллинг сбрасывает со своего плеча мою руку и смотрит на меня как на ненормального.

– Кто вас допрашивал?

– Государственная безопасность, – поспешно говорю я. – Двое полицейских, Дэвис и Де Нунцио, и еще этот парень, Лиман. Может, он тоже полицейский, из Интерпола или еще откуда. Я не знаю.

– Что они хотели узнать?

– Об Андрее и о моей поездке в Россию. Мы теряем время, Грейс. Лиман – тот тип, который убил собаку.

Она хватает меня за руки повыше локтя и хорошенько встряхивает.

– Успокойтесь. Я ничего не стану делать, пока не пойму, что происходит. Садитесь в машину, и давайте поговорим. Только на этот раз я хочу знать абсолютно все.

Отъехав несколько сотен метров от терминала, Эллис паркуется во втором ряду возле дороги, ведущей на площадку перед ангаром. Тиллинг сидит боком на переднем сиденье, допрашивая меня; вмонтированный в приборную панель светильник отражается от блокнота Грейс и освещает ее лицо. Все время, пока я описываю свою беседу с Лиманом и двумя «патриотами», стараясь объяснить все как можно короче, она вполголоса ругается.

– Мне понадобится имя того парня, чью собаку убили, – предупреждает она.

– Тони Понго, – мгновенно отвечаю я. Это слишком важно, чтобы помнить о своем обещании молчать. – Он живет в Аннадейле, на Стейтен-Айленде. Он работал в офисе Андрея в Москве. Это все, Грейс. Вы должны немедленно заняться Лиманом, а не то будет слишком поздно.

– Послушайте. – Она резко захлопывает блокнот. – Прекратите указывать мне, что делать. У меня здесь нет ни грамма полномочий, и не родился еще федерал, который сотрудничал бы с местными полицейскими, если только ему это не выгодно.

– Тогда какого черта мы делаем?

–  Мысейчас ни черта не делаем. Вы будете сидеть здесь, в машине, пока мы с Эллис повисим на телефоне и посмотрим, что тут можно сделать.

– И сколько времени у вас это займет?

– Когда мы закончим, вы это поймете.

Проходит какое-то время. Я сижу в машине и не нахожу себе места от чувства беспомощности и беспокойства, а Тиллинг и Эллис меряют шагами мостовую и звонят по телефону. Один раз Тиллинг протягивает телефон мне и просит подтвердить ее личность расстроенному Понго. Проходит еще какое-то время. Тиллинг бурно жестикулирует и спорит с кем-то. Когда обе женщины снова садятся в машину, часы показывают начало одиннадцатого. Эллис заводит мотор и трогает с места.

– Куда мы едем? – спрашиваю я.

– В Манхэттен, – отвечает Тиллинг.

– Зачем?

– Лиман зарегистрировался в отеле «Мариотт Маркиз», на Таймс-сквер.

– Дэвис и Де Нунцио сдали его? – Я изумлен.

– Как бы не так, – отвечает Тиллинг. – Окружной прокурор согласился, что разговаривать с федералами, пока у нас ничего нет, – пустая трата времени. Я позвонила дежурному полицейскому в аэропорт Кеннеди и сказала ему, что потеряла номер телефона Лимана. Он проверил учетный журнал. Лиман оставил адрес отеля «Мариотт» – это место, где его можно застать в случае необходимости. Мы станем говорить с федералами только после того, как получим их парня.