– Что вы имеете в виду? – Я уверен, что она по-прежнему играет со мной. – Вы вроде бы сказали, что когда его нашли, он был уже мертв.

– Да. Но вместе с ним в коробке находилась видеокассета. Кто бы его ни убил, сначала убийца допросил Ромми. И записал все на пленку.

– Господи. – Я шокирован. – Как его допрашивали?

– Убийца сорвал с Ромми всю одежду, связал ему руки за спиной и подвесил его вниз головой. Ромми били железным прутом до тех пор, пока не переломали ему почти все кости и не превратили его внутренности в желе.

Мне едва удается сдержаться, чтобы не вырвать, и какое-то время я не в состоянии говорить.

– Этого не заслуживал даже Ромми, – наконец удается произнести мне.

– Никто этого не заслуживает, – просто говорит Тиллинг. – Пленку очень тяжело смотреть.

– И что Ромми сообщил?

– Что один из его дружков в отделении копировал для него все наши записи по вашему делу. Таким образом он получил телефонный номер, который Лиман дал Понго. Мы послали запрос мобильному провайдеру на предмет получения соответствующей информации, но Ромми дал служащему взятку, чтобы получить ее раньше нас. Ромми увидел список звонков от Лимана к Франко и понял, что Франко, должно быть, что-то известно, поэтому он поехал в Уэстчестер и выбил из Франко правду рукояткой пистолета. Как выяснилось, Лиман несколько лет назад работал в службе безопасности швейцарской фармацевтической компании, а Франко был его охранником. По словам Ромми, Франко признался, что Лиман позвонил ему ни с того ни с сего и нанял его, чтобы тот помог ему обчистить ваш дом. Они искали посылку «Федерал экспресс». [34]Ваша жена неожиданно пришла домой и натолкнулась прямо на них, когда они были в кухне. Лиман загнал ее в гараж и ударил ломом.

– Господи, – повторяю я; грубое описание убийства Дженны вызывает у меня слезы. Я закрываю лицо руками и молюсь, чтобы Лиман все еще был жив. – Вы знаете, на кого работал Лиман?

– Ромми сказал, что Франко это не было известно. Франко имел дело только с Лиманом, а тот ему не много рассказывал.

Андрей по-прежнему остается ключом к загадке: он должен знать, кто искал пакет.

– Что? – Тиллинг пристально смотрит на меня.

– Простите?

– Вы о чем-то думали. О чем?

– Вы все еще не объяснили, каким образом Ромми снял с меня обвинения в убийстве Франко.

– Он сделал это, сознавшись в том, что Франко убил он. Ромми прекрасно понимал, что рассказ Франко скорее снимет вас с крючка, чем наоборот, поэтому он убил Франко выстрелом в затылок и записал ваше имя и адрес в его записной книжке.

– Неужели Ромми так сильно меня ненавидел? – Я не верю своим ушам.

– Из-за вас его уволили. И он ожидал большую прибыль от книги о вас, над которой он работал с этим грязным писакой. У Ромми были серьезные финансовые проблемы: игорные долги, алименты, расписка ростовщику на двадцать кусков. Если бы ваша невиновность была доказана, он был бы конченым человеком. – Тиллинг качает головой. – Бедный дурак даже верил, что его могут пригласить сниматься в кино.

– Но как насчет пуль? Вчера вечером вы сказали, что мои отпечатки были обнаружены на гильзах.

– Так и есть. Несколько недель назад Ромми забрался в ваш дом. Он нашел ваш револьвер, прикарманил патроны и заменил их патронами из собственного оружия. Их калибр совпадал.

– Да за каким чертом ему могло это понадобиться? И откуда он мог знать, что ему пригодятся патроны с моими отпечатками?

– Очевидно, Ромми любил фабриковать дела, – презрительно замечает Тиллинг. – Ему представилась возможность взять подходящие улики из вашего дома, и он воспользовался ею. На пленке Ромми говорит, что он также разбросал волосы и нитки из вашего дома в доме Франко, но ребята из лаборатории пока что их не анализировали. Он заявил, что поступил аналогичным образом пять лет назад, чтобы упрятать какого-то несчастного ублюдка в тюрьму. Окружной прокурор просто в бешенстве. Каждый человек, осужденный вследствие деятельности Ромми за восемнадцать лет его работы в полиции, теперь получил уникальный шанс подать апелляцию.

– Так значит, с меня снимаются все обвинения? – с надеждой спрашиваю я.

– Официально? – уточняет Тиллинг. – Черта с два. Если раньше вы были главным подозреваемым в двух убийствах, то теперь стали им же, но в трех. Признание Ромми было в полном смысле слова выбито из него типом в лыжной маске, который обработал Ромми, как кусок мяса, а большая часть признаний говорит в вашу пользу.

– А неофициально?

– Никто, просмотрев пленку, не скажет, что Ромми лгал. Запись ни разу не прерывается, и Ромми спонтанно упоминает с десяток деталей убийства Франко, которые очень легко проверить. Совершенно невозможно, чтобы он говорил по чьей-то указке, и еще менее вероятно, чтобы он ни разу не сбился, пока его обрабатывали. К тому же мы изъяли револьвер из вашего дома в Уэстчестере – кстати, разрешение на него у вас отсутствует. У вас есть коробка на пятьдесят патронов для «ремингтона», в которой не хватает семи штук, но в револьвере у вас стоят заряды для «винчестера». Возможно, именно из этого «винчестера» был убит Франко. Ромми признался, что украл патроны из хранилища для улик, и нам уже удалось отследить их. Слишком многое указывает на Ромми, чтобы вам когда-нибудь предъявили обвинение в убийстве Франко. А информация, которую Франко передал Ромми, дает достаточно вескую причину считать, что вашу жену убил кто-то другой. Возможно, это и показание с чужих слов, но окружной прокурор начала сомневаться. И это уже не говоря о том, что Ромми был главным следователем по делу об убийстве вашей жены, а все добытые им доказательства сейчас подвергаются сомнению. Потому единственная роль, на которую вы более или менее подходите на данный момент – это роль убийцы Ромми, но окружной прокурор не торопится предъявлять вам обвинения по этому делу, поскольку она уже дважды ошибалась. Хотя все равно было бы неплохо получить от вас информацию об алиби.

– Я хочу уточнить: я не арестован? – Я с трудом верю в то, что говорю.

– Нет, – отвечает Тиллинг. – Вы не арестованы.

Я падаю навзничь на кровать: от чувства облегчения у меня закружилась голова.

– Питер, – продолжает Тиллинг, – как вы думаете, зачем я вам все это рассказываю?

– Не знаю, – отвечаю я, поворачивая к ней голову. Тиллинг сильно наклонилась вперед, уперев локти в колени. Волосы у нее кое-где спутались, глаза покраснели и опухли, и она выглядит такой же уставшей, каким сегодня утром выглядел я.

– По двум причинам, – объясняет она. – Во-первых, максимум через сорок восемь часов вся эта история попадет в печать. Эту пленку смотрело огромное количество людей. Такие новости скрыть не удастся. А во-вторых, я хотела, чтобы вы знали: я верю в вашу невиновность. Я хочу, чтобы вы доверились мне.

– Почему? – Как ни странно, в моем голосе нет сарказма.

– Потому что мне нужно, чтобы вы все мне рассказали. Думаю, вам известно больше, чем вы говорите.

– Все, что у меня есть, – это вопросы, Грейс.

– Скажите мне, кто вас избил, – упрашивает она. – Это было бы неплохим началом.

Я тупо смотрю в потолок, пытаясь обдумать, что ей можно открыть.

– Вчера вечером, примерно с шести до половины седьмого, я был в офисе «Терндейл и компания», – медленно начинаю я. – Это часть моего алиби. Я зарегистрировался в вестибюле и показал охраннику паспорт. Я встретился с Уильямом Терндейлом и его телохранителем, бывшим фэбээровцем, крупным типом по имени Эрл, в зале заседаний совета директоров.

– Встретились, чтобы поговорить – о чем?

– Уильям уволил Андрея. Я хотел выяснить почему. – Я по-прежнему считаю, что не следует упоминать о Кате до тех пор, пока это возможно.

– И что сказал Терндейл?

– Не много. Он посоветовал мне не совать нос в его дела и приказал Эрлу избить меня дубинкой.

– Черт. – Тиллинг что-то царапает в блокноте. – Кто-нибудь это видел?