«Я улицу покинул Ламартина…» Я улицу покинул Ламартина И поселился на твоей, Декарт… Там все погибло… О, какая тина… А здесь – премудрость глобусов и карт. Но скучно жить среди книгохранилищ. На глобусе гуляю и верчусь… Я ангелу скажу – одно верни лишь. Но как сказать не знаю, и учусь. «На деревянное яйцо…» На деревянное яйцо Кустарное мы не похожи, Хотя живое взяв лицо И разберем его и сложим. И как за скорлупой яйца Находят пестрые скорлупы. За умным выступом лица Есть выступ маленький и глупый… Второе в первом, во втором Лицо тупеющее третье, И. словно шарик за шаром, За лбом костлявый лобик встретим. Когда без горечи и страсти, Лишь вздрагивая иногда, Лицо любимое на части Мы разбираем без труда… Но пусть над глубиной яиц Последние замкнулись крышки, Таятся в глубине всех лиц Преравнодушные пустышки. Во всех единые видны, И, отразившиеся в душах. Не мертвые, но холодны Всей мертвенностью равнодушья. «Какая боль… Не воспаленье ль мозга…» Какая боль… Не воспаленье ль мозга… Температура – тридцать девять, пять… Что это! иглы, бритвы или розга, Или венец терновый, чтоб распять… О, о, о… Иглы колют, бритвы режут И розга резко рассекает лоб… Острее, медленнее, глубже, реже… Иметь бы морфий, сразу помогло б… «Подобно крысам с корабля…» Подобно крысам с корабля, Лист за листом, шурша угрюмо, Бежит из твоего, земля, Еще не тонущего трюма, И мы, рассудку вопреки, Следим за тайным бегством этим, И гибель ждем, как моряки, И мужественно гибель встретим, Хотя деревья и кусты Без парусов темно-зеленых Как мачты сделались пусты Не от морских ветров соленых, Хотя за волнами волна Не кораблекрушений лютых Дождями льются, льются на Борта земли и на каюты, Но только листьям, только им, Понятно, что грозит нам вскоре, И отчего мы так грустим, Плывя в сентябрьское море, И, словно крысы с корабля, Лист за листом, шурша угрюмо, Бежит из твоего, земля, Еще не тонущего трюма… «Я мою руки… И кувшин Пилата…»
Я мою руки… И кувшин Пилата Льет воду в чашку с белоснежным дном… О, мучаюсь… О, ждет меня расплата… О, вся нечистота на мне одном… Я поднял руки, чтобы видно было — Опрятен и трудолюбив, и прав… Все десять пальцев… серой кровью мыла… Но мы чисты — одиннадцать Варрав… «Ах, бабочка между домами…» Сергею Есенину Ах, бабочка между домами Летала пред моим балконом, И я — но это между нами — Приветствовал ее поклоном. Мне было так темно и душно, Что я, следя за нею взглядом, Хотел оставить равнодушно Балкон и полететь с ней рядом. Пускай нас понесет ветрило, Прохладное под облаками, И я держался за перила Слегка дрожащими руками. А если не свершится чуда, То нижние увидят ставни, Как выбросившийся отсюда Я камнем упаду на камни. Но бабочка взлетела выше На крылышках светлозеленых, И скрылась на соседней крышей, Не видя моего поклона… «На некрасивых девушек и женщин…» На некрасивых девушек и женщин, Друзья, смотрите проще и нежней. Мужчины любят их слабей и меньше, Им чистый взгляд дороже и нужней… А всех одетых бедно, не по моде, И всех немного слишком старых дев Пускай ваш взгляд прелесными находит, Обняв, ощупав, обласкав, раздев… «И с омерзением приемлю…» И с омерзением приемлю, И с отвращением смотрю На прогнивающую землю И безобразную зарю, И небо пухнет надо мной, И падаль чувствую дыханьем, А утренний прозрачный гной Мне отравляет обонянье. И вялый трупный привкус этот На языке моем во рту, И запах солнечного света Вновь вызывает тошноту, И воздуха густое сало Все горячее и жирней, А ноги пачкаются калом Травы, песка или камней. Но я и шага не пройду, Как, схвачен судорогой дикой, Весь содрогаясь упаду, Захлебывающийся криком… |
