АЛЬФА С ПЕНОЮ ОМЕГИ (1936) Двадцать семь стихотворений «Бегут на вечный берег аксиомы…» Бегут на вечный берег аксиомы, Не постигая мудрого песка, И каждый раз Учитель по-другому Внимает мудрости ученика… Разрушены языческие волны До основанья неба и земли, И бедный парус, христианства полный, Сияет за колоннами вдали… «Ты зришь ли огнь, в котором нет огня…» Ты зришь ли огнь, в котором нет огня, Ты зришь ли дым без сладостного дыма? Он заливает, гасит он меня Потоками солеными, седыми. Что, хладные, у ног моих шипят, И, с плеском разгораясь постепенно, Меня залить и погасить хотят Чуть тлеющею, чуть нетленной пеной… «Как можешь ты мечтательно ходить…» Как можешь ты мечтательно ходить Вдоль берега израненного моря, Его простор как можешь ты любить, Когда твоя любовь в его просторе. У ног твоих то тяжко упадет , То, истекая пеною, привстанет… Твою любовь оно тебе вернет, Простором быть оно не перестанет… «Безмолвствует за слогом ясный слог…» Безмолвствует за слогом ясный слог Лазурности до тишины безмерной, И свой гекзаметрический порог Переступают волны равномерно… Ни слога облака… Ни слога птиц… Лишь нескончаемость слогов лазури Хранит спокойнейшую из страниц, Которую душа читает в бурю… «”Я не могла заснуть – так тихо было море…”» «Я не могла заснуть – так тихо было море… О, почему оно зловеще не шумит, О, почему оно на яростном просторе Торжественно и торжествуя не гремит… И тщетно я ждала спасительного гула Отрадный сердцу плеск, понятный только мне, – Как сладостно бы я под гром его заснула, Под глубочайший гром в глубокой тишине…» «Ты знаешь, для чего я создал это море?..» Ты знаешь, для чего я создал это море? — Чтоб около меня оно могло страдать… Ведь струны не безбрежны, струны на просторе Не могут беспредельно, без конца рыдать… Я создал это море, чтоб его страданья Великой глубиною были для меня… Ведь струны не безбрежны, вечностью рыданья Лишь в горле человека до конца звеня… «Как дети, что бежали на песок…»
Как дети, что бежали на песок И вдруг упали в море — волны моря Упали… И подняться им помог Прилив тоски над глубиною горя… Прилив помог, как плач детей, поднять Плач горьких волн, но плачет вся бездонность, Которую утешить и обнять Не может в час прилива вся влюбленность… «Бедна та грусть, в которой нет песка…» Бедна та грусть, в которой нет песка, Грусть глубока в бесчисленности плоской, Как волнами прибитая доска, На мокрые полосочки, полоски. Она легла… Одна, ни с кем другим Не в силах на полосочки делиться, Ей сладостно единством дорогим Над плоскостью бесчисленною длиться. «Что было только частию Природы…» Что было только частию Природы, То целым мирозданием гремит. — Земное лоно вместе с небосводом Подводное надземностью громит… Грохочущая плоскость разрушенья Вздымается ревущею горой, Рождая в муках страшного крушенья Второго лона небосвод второй… «Срывает с эхо буря все покровы…» Срывает с эхо буря все покровы И слух нагой — средь обнаженных сфер, И громовое небо столь сурово, Сколь ласковым бывает Люцифер… Единая раздвоена Природа И делается двойником глубин, Где волны стали частью небосвода И небосвод часть водяных руин… «С глубоким диким грохотом руины…» С глубоким диким грохотом руины Бездонности на плоскости лежат, И с грозным беспощадным ревом львиным Круги воды, что римский цирк, дрожат. И все бурлит, но это все не буря, А буря то, что без всего бурлит, Что без всего, без мудрости, без дури, Но равное само себе гремит… «Сжимает море в яростных тисках…» Сжимает море в яростных тисках Все выше и — разъятием огромным Роняет море, — и опять в ветрах Объятием воздвиглось буреломным… И вдруг — с полубездонной высоты Опять роняет моря полубездну, — И держит, держит стройность красоты На хаосе горбов своих железных… «Черты единой хаос беспрестанный…» Черты единой хаос беспрестанный, И плеск подобный гимну грозных рук, Дисгармоничный и многоорганный Не только звук, а после – только звук. Гласящий о потере лицезренья, Которому есть край, но нет конца. И льется через край конец мученья – Ведь на тебе уж нет ее лица… |
