* * * Пустырь, сугробы… Дом… И снова пусто… С заборами проломов длинный ряд… Как выспренно, как дивно в захолустьи Миры красот божественных блестят!.. * * * Двудымного лебедя порозовевшая Леда Свиваясь в лобзаниях стелится в полукольце… Светлеющим сердцем вникая в запрет Архимеда, Над снегом нетронутым варвар стоит на крыльце… * * * Религиозная зима В трех лошадях, как Бог — в трех лицах… Не дело нашего ума — Благовествуя, тройка мчится… * * * Ничем незаметно оно, и птицы минуют напевом, Листву некрасивую осень с небрежностью золотит, Но грянет мороз — и, небес генеалогическим древом Величественно сверкая, оно горделиво стоит… * * * …Уж вырублена прорубь для наяд… Чем больше лед, чем шире вырубаешь, Тем все мрачней леса вокруг стоят, Вокруг того, что к жизни призываешь… * * * Христос родился. Мы срубили маленькую елку. И сразу нужен стал – чтобы ее поставить – крест… Темно… В твоей руке – топор, в моей руке – двухстволка… Скорей, мой друг, скорей уйдем от этих страшных мест… * * * Кентавр в Россию забежал, Гонимый злобными богами, И разрыдался над снегами — Он путь на родину держал… * * * Сиянье звездное заносит млечностью… Все утолщается покров бесплотности… Суров брюхатости пейзаж отеческий, Растущий медленно из мимолетности… * * * «Христос Воскрес. Христос Воскрес», – В церквах народ поет… Все ожило — поля и лес, Но умирает лед… * * * Чудо — над моим стихотвореньем Три снежинки начали блестеть… Не растают до конца творенья, К людям не успеют долететь. * * * Лоб Клеопатры был твоим бесчестьем, — Не Индия, где снег в цветах мечты, — А дивный лоб — мерцающая вместе Со смуглостью вся бледность красоты… * * * Снег шепчет – «нежность, нежность, нежность, нежность»… Но нежность шепчет – «снег, быть может, снег»… Она похолодеет неизбежно… А он, увы, дождется вешних нег… * * * Когда замерзнут клавиши твои, Наденет эхо теплые перчатки, И будет вновь его мизинец сладкий Нам повторять беспесенность любви… * * * Снежков златистых тайную прохладу До сердца охладевшего добрось – Друг в друга с чудною отрадой Бросаем листьев полумертвых горсть. * * * Был ручеек и грязен, и невзрачен. И неглубок, и узок, и речист, А стал непроницаемо-прозрачен, Зеркально-молчалив, хрустально-чист… * * * Ты, как Атлантида, провалишься ночью морозной В подснежную бездну над хаосом крепким корней, По пояс ушедший в Природу связующей розни Меж телом и духом, и царством бесплотных теней… * * * «Смертию смерть поправ И сущим»… Лед загремел, прервав Поющих… * * * В паденьи снега видит человек – Век XVIII-ый пейзажа переходит В XVII-ый, и далее идет в Природу – В XVI-ый глубокоснежный век… * * * Шапки горят, в снегу, И шубы… Ворами нареку Гекубы… * * * Уж мечут копыта последнюю дикую сдачу, Крошится и прахом взвивается страшный мелок… И синяя сетка становится сетью рыбачьей, На запад летит не летевший на запад восток… * * * Зачарованье лунатичных троек У края ночи, лунности концов… Со звездами прощанье бубенцов… Небесного начало неземное… * * * Как бы океан сказал – «Христос», То в тот же век он стал бы льдом и снегом… Но с пеною венериной хаос Молчит, увенчанный терновым брегом… * * * Среди моей коллекции полотен Ни на одном нет снега Твоего… А полотно само! А дух из плоти! Основа белоснежная всего!.. * * * Нет, — ветки нет первой, есть первая только игрушка – Ведь первая нитка не знает последней иглы, И целой не хватит ни черной, ни белой катушки, Чтоб ветку украсить последней игрушкою мглы… |
