— Монтгомери представил тебе доказательства этого? — спросил он.

— Он сказал, что об этом я должна спросить тебя.

Судя по всему, Монтгомери прекрасно умел хранить секреты. Хорошо для него.

— Поэтому я спрашиваю тебя, — продолжила Аманда, — ты эльф?

— Ты веришь в эльфов, Аманда? — спросил он спустя минуту или две.

— Я верю, — ответила она, — в то, что я могу потрогать, увидеть, подержать вот этими руками. Но, — с улыбкой призналась она, — я готова рассмотреть другие возможности.

Он посмотрел на нее, на стриженые волосы, развевающиеся вокруг ее головы, на чистые аквамариновые глаза и болезненно-красивое лицо, и тревожное ощущение, что все это нереально, охватило его.

А затем она взяла обе его руки в свои.

— Так что расскажи мне, — попросила она, — расскажи мне всю историю, потому что, как я подозреваю, это нечто большее, чем простая поездка в Лондон. И, если ты захочешь сказать мне, что появился из травы, я, вероятно, поверю и в это.

Он улыбнулся.

— Этого я тебе не скажу. Но это определенно нечто большее, чем простая поездка в Лондон.

— Это успокоило меня.

Он посчитал, что время покажет, как сильно правда умерит ее тревогу. Нежно положив руки ей на плечи, он вернулся к прогулке по берегу.

— Как сильна твоя вера?

— В тебя?

Он кивнул.

В течение некоторого время она молчаливо шла рядом с ним, после чего взглянула на него.

— Я наблюдала за тобой большую часть лета, а сейчас почти осень; видела, как ты изматываешь себя на арене до такой степени, что рядом с тобой Робин кажется ленивым. Разве я ошибаюсь, предполагая, что все это ты делал ради меня?

— Нет, — подтвердил он, — не ошибаешься.

— Робин говорит, что тебе пришлось отказаться от жизни, которую ты знал, в обмен на золото и драгоценные камни, на которые ты сможешь купить титул, чтобы умиротворить моего отца. Это так?

— Да так, — ответил он.

— Тогда, почему я не должна верить в тебя?

— Ты не слышала всех фактов.

— Я не слабовольная служанка, неспособная вынести напряжения, — язвительно сказала она, — у тебя совсем нет веры в меня?

Он наклонился и поцеловал ее в макушку.

— Есть.

— Тогда прекрати целовать меня в различные места, кроме того, где поцелуи принесут наилучшую пользу.

Он рассмеялся, после чего осторожно развернул ее лицом к себе, обхватил рукой за шею и начал вдумчиво и тщательно целовать.

— Лучше?

— Ты можешь продолжить, — слегка запыхавшись, ответила она.

Он сделал глубокий успокаивающий вдох, затем кивнул.

— Ладно. Но давай пройдемся, если тебе не трудно. Мне лучше рассказывать на ходу.

— Как угодно.

Он слегка сжал ее талию, затем посмотрел на нее сверху вниз, в то время как они медленно брели к краю берега, он хотел, чтобы она сама могла решить для себя — лжет ли он.

— У Монтгомери есть все основания полагать, что я эльф, но совсем не по тем причинам, по которым он думает. Я и сам бы не поверил, если бы это произошло не со мной, и, пожалуйста, не смотри на меня так, словно я потерял разум, но здесь, по всей Англии и Шотландии, разбросаны… — на краткий миг он сделал паузу, чтобы решить, сможет ли выговорить это и не показаться при этом полнейшим идиотом, — ворота сквозь время.

Она остановилась.

— Что?

— Ворота сквозь время.

Она, как и Робин, была до кончиков ногтей игроком в покер. В течение довольно длительного времени она всего лишь смотрела на него, затем перевела взор на море.

— Сквозь время, — задумчиво повторила она.

— Точно такие же ворота, как для въезда и выезда из замка. Только с одной стороны находится один год, а с другой — другой.

Минуту-две она обдумывала это.

— У тебя есть пример?

— Да. На одной стороне ворот — 1227 год, на второй — 2005.

— 2005 год, — повторила она, переводя дыхание. Неожиданно она посмотрела на него: — Уверена, ты издеваешься.

Он медленно покачал головой.

— Нет.

— И какое отношение эти ворота имеют к тебе? — спросила она, но он точно мог сказать, что ответ она уже знала.

— Я воспользовался одними из них.

— Ты воспользовался одними из этих ворот.

— Да. В 2005 году.

— 2005 год от рождества Христова, — с дрожью повторила она, — даже говорить об этом выше моего понимания.

Она помолчала.

— Я не необразованная женщина, но это выходит за рамки моего понимания.

— Позволь мне закончить историю, и тогда ты решишь, какие дальнейшие доказательства тебе понадобятся, — легко предложил он.

Она некоторое время размышляла, потом кивнула.

— Это справедливо, — согласилась она, — ну, хорошо, как ты попал, э-м-м, сюда?

— Я путешествовал, и моя, — он замолчал, решая, стоит ли ему присесть куда-нибудь с блокнотом и нарисовать для нее вещи, которые он будет упоминать, — телега свалилась с дороги. Вращение, казалось, продолжалось бесконечно, и я пришел в себя только в соларе твоего отца.

Она задумалась.

— На каком языке говорят в 2005 году?

— На разновидности крестьянского английского. Французский, который я знаю, сильно отличается от того языка, на котором мы с тобой сейчас разговариваем.

— А как вы защищаете себя?

— В основном с помощью адвокатов, — сухо сказал он, — нет, в мое время мы не сражаемся на мечах, не ездим на лошадях, кроме разве что развлечения, и не живем в замках. Хотя некоторые и живут, но большинство — нет. Это слишком дорого.

— А как насчет торговцев?

— Это дело, которым занимается великое множество людей, — ответил он, — а моя работа, работа с драгоценными камнями, требует специального образования и особых навыков.

— Но ты живешь в Лондоне?

— Да, — подтвердил он.

— Сколько тебе лет? — спросила она, потом улыбнулась чуть застенчиво. — Я никогда не спрашивала тебя об этом.

— Тридцать два года.

Она окинула его взглядом, после чего кивнула и вновь зашагала рядом. Она смотрела на свои ноги, и, поскольку они шли уже довольно долго, ему стало интересно, неужели она на самом деле думает, что он рехнулся, и решает, не лучше ли уменьшить потери и сбежать, прежде чем она глубже увязнет в своих отношениях с душевнобольным. Джейку на мгновение стало жаль, что при их первой встрече он не протянул руку и не рассказал ей всю историю. Но тогда он еще не достаточно хорошо знал норманнский французский, чтобы сделать это.

Она вдруг остановилась и посмотрела на него снизу вверх.

— Я пытаюсь поверить.

— Тебе бы хотелось доказательств?

Она неожиданно заморгала, словно старалась сдержать слезы.

— Чертов песок, — нахмурившись, промолвила она, проводя рукавом по глазам, — я не сомневаюсь в тебе, — настаивала она, — но… — она взглянула на него с болью в глазах, — доказательства не помешали бы.

Он рассмеялся, обхватил ее лицо руками и нежно поцеловал.

— Для доказательства потребуется время, но я его тебе предоставлю. Как насчет ребенка, которого теперь носит Энн? Это будет мальчик, и его назовут Кендрик. У Энн будет еще двое детей — девочка и мальчик. Мэри и Джейсон.

Она сделала глубокий вдох.

— Есть еще что-нибудь, чем ты можешь поделиться?

— У меня есть монета из 2005 года. Но она у Робина.

У нее отвисла челюсть, и она отстранилась от него.

—  Робинзнает? Ты доверил этот секрет Робину, а не мне?

— Он видел, как я прошел через ворота времени и растворился, — просто сказал Джейк, — у меня не было выбора, кроме как рассказать ему.

Она сложила руки на груди и уставилась на него.

— Поверить не могу, что ты доверился этому самодовольному олуху прежде, чем мне.

— Я посчитал, что ты и так сильно тревожилась.

— В следующий раз, — заявила она, сверкая глазами, — не думай за меня, Джексон Александр Килчурн.

— Четвертый.

— Чтоб ты провалился, Четвертый.

Он рассмеялся.

— Обещаю, что не буду.

— Если ты думаешь, что я прощу тебя за это, то жестоко ошибаешься, дорогой сэр. Это выше моего понимания, что ты предпочел доверить моему негодному брату секрет такой важности вместо того, чтобы оторваться от своих занятий на арене, отвести меня в сторону и поведать мне историю первой, — она яростно взирала на него, — я очень зла.