– Слушайте, Эдди, никто в это дело и носа не сунет. Но даже если кто-то вдруг заинтересуется, что ж, в конце концов, я вхожу в высший эшелон банковских служащих и, стало быть, по должности могу в любой момент запросить сведения о переводах. То есть ничего дурного вы не делаете.

– Ну да... – протянул Мартинес. Он все еще колебался.

– Так, стало быть, окажете мне эту услугу? За пять тысяч. По рукам?

Повисло долгое молчание.

– Я хочу получить деньги сегодня же.

– Сегодня – половину. В том случае, если вы для начала найдете сами переводы.

Очередная долгая пауза.

– Договорились.

– И еще одно, Эдди. Никому о нашем дельце не говорите, ясно?

– Вполне.

– Попозже перезвоню, условимся о времени, когда я передам вам деньги.

– Идет.

– Ну, пока. – Фэлкон повесил трубку. У Мартинеса должно получиться. Это единственная нить, благодаря которой Фэлкон прижмет эту публику к ногтю.

– Да, слушаю.

– Узнаете?

– Да. – У Резерфорда был запоминающийся голос, к тому же она в последнее время слышала его весьма часто.

– Ну вот и славно.

Ей было явно не по себе.

– Фэлкон в Нью-Йорке?

В голосе этого человека звучало нечто, ранее ею не слышанное.

– Нет, он в Далласе. Вчера позвонил, сказал, что из Толедо летит туда. Планы переменились в самый последний момент.

– А вы уверены, что он именно в Даллас полетел?

– Ну да. – Она заколебалась. – Во всяком случае, больше он мне не звонил. Думаю, свяжется чуть позже, еще до обеда.

– А где он собирался остановиться?

– В «Даллас-Хилтон».

– Дайте-ка мне их номер.

Она снова заколебалась, прикидывая, стоит ли повиноваться. Голос на другом конце провода и впрямь сегодня как-то очень странно звучит.

– Номер, говорю, дайте!

Она продиктовала номер телефона, но две последние цифры поменяла местами. Может, Фэлкону понадобятся как раз те несколько секунд, за которые Резерфорд выяснит правильный номер.

– Через час перезвоню.

– Ладно. – Она повесила трубку. Случилось что-то очень скверное.

Фэлкон набрал номер Кассандры.

– Да?

– Кассандра?

– Я.

– А это я. – Он выглянул из окна одной из меблированных комнат при винном погребке на Сто тридцать второй улице. По подоконнику полз большой таракан. Фэлкон щелчком сбросил его наружу и, перегнувшись через подоконник, проследил, как тот летит вниз с третьего этажа.

– А, привет. Слушайте, Эндрю, я час назад пыталась отыскать вас на работе. Тут у меня еще несколько вопросов возникло в связи со статьей...

– К черту статью.

– Что-что? – засмеялась Кассандра. – О чем это вы?

– Есть новости.

– Что за новости?

– Мне нужна ваша помощь. Поможете?

Она промолчала.

– Так как? – Он повысил голос.

– Ну конечно. А о чем речь-то? Что случилось? – серьезно спросила Кассандра.

– Это не телефонный разговор. Надо увидеться.

– Когда?

– Скорее всего завтра.

– Где?

– Я дам знать. Утром позвоню.

– Отлично. И все же – что случилось?

– Завтра все объясню. Не выключайте телевизор. Будет много разговоров о «Пенн-мар» и Южном Национальном. Не самых радужных разговоров. – Фэлкон помолчал. – Да, и еще одно.

– Слушаю.

– Покопайтесь немного в своих досье.

– Хорошо.

– Меня интересуют два имени. Уильям Резерфорд и Бейли Хендерсон. Мне нужно все, что удастся откопать.

Наступило короткое молчание. Кассандра записывала имена.

– Ну, кое-что я уже сейчас...

– Сейчас у меня нет времени, – перебил ее Фэлкон. – Убегаю. Позвоню позже. Да, кстати, статью печатать нельзя.

– Что? – У Кассандры упал голос. Как же так, материал ведь стоит в номере. – Вы же обещали.

– Помню, но это ради вас самой. Напечатаете – можете лишиться жизни.

Нещадный грохот продолжался и продолжался. Сначала Тернеру Прескотту казалось, что это во сне, но потом стало ясно – нет, кто-то колотит в дверь. Он быстро опустил ноги на пол, вытащил из среднего ящика туалетного столика пистолет и взглянул на часы. Четыре утра. Это еще что такое?

Прескотт поспешно вышел из спальни, спустился подлинной лестнице в холл, зажег свет и раздвинул гардины.

– Боже милосердный! – Прескотт рванулся к двери и распахнул ее настежь.

Оттолкнув хозяина этого роскошного дома, в холл промчался Уинтроп.

– Жена дома? – Он даже не поздоровался.

– Нет, на даче. Слушайте, а что, позвонить заранее было нельзя?

– Я пытался. Никто не отвечал.

– О Господи, действительно, извините, я работал и выключил телефон. Последние штрихи, знаете ли, перед завтрашним, то есть уже сегодняшним, заседанием суда. Мы им зададим жару. – Прескотт помолчал. – Ну что ж, заходите. Перекусить чего-нибудь хотите или, может, выпьете?

– Нет.

Хозяин и гость прошли в гостиную. Убранством своим она напоминала Уинтропу Гарвардский клуб. Старинная мебель, множество литографий лошадей. Уинтроп и Прескотт расположились на противоположных концах дивана.

– Так что же все-таки привело вас сюда в столь неурочный час, Грэнвилл?

– У нас проблема. – Уинтроп сразу приступил к делу. – Серьезная проблема. – Говорил Грэнвилл, как всегда, решительно, только какое-то необычное напряжение звучало в его голосе.

Прескотт сразу уловил его и вопросительно посмотрел на собеседника, словно пытаясь найти отгадку в выражении лица Уинтропа. Но тщетно.

– Что за проблема?

– У Чеймберса, из его кабинета в штаб-квартире «Пенн-мар», украли несколько папок.

– Что-о? Каких папок?

– В них сведения о «Семерке», экологических проблемах, о которых вы собираетесь нынче говорить в суде, о нашей недвижимости, ну, и о «Лоудстар». Словом, обо всем.

Прескотта прошиб пот. На лбу выступила испарина.

– Вы шутите? – Он встал с дивана, прошел к массивному камину, занимавшему центральное место в гостиной, положил руки на доску.

– Неужели мои слова похожи на шутку?

– Да, но как это могло случиться? – Прескотт едва сдерживал тревогу.

– Спокойно, Тернер, спокойно... – Уинтроп был знаком с Прескоттом тридцать лет, но в таком состоянии никогда его не видел. Всегда и при любых обстоятельствах он сохранял хладнокровие. Именно за это он и ценил его.

– В этих папках содержится достаточно, чтобы размазать нас по стене? Чтобы доказать, что это заговор? Господи, ведь на карте вся моя карьера! Да что там карьера – жизнь! – Прескотт схватил стоявшую на каминной доске вазу и швырнул ее в огонь. – Этот ваш Чеймберс – идиот! Как он мог допустить такое? Только кретин способен держать такие «взрывоопасные» вещи там, где до них легко добраться! Этого нельзя допустить! Грэнвилл, я вовсе не желаю, чтобы из-за чьей-то глупости моя карьера и жизнь пошли псу под хвост!

– Говорю же вам, успокойтесь. Ничего с вашей карьерой не случится. И вообще ничего ни с кем не случится. – Грэнвилл, как всегда, полностью владел собой. – Значит, так, что случилось, то случилось, и с этим уж ничего не поделаешь. Надо двигаться дальше. Пока не вернем документы, надо действовать так, будто все идет по-прежнему.

Прескотт тяжело дышал. Грудь пронзила боль. Этого не должно было случиться. Такого просто не может быть.

– Еще раз. Кто-то проник в кабинет Чеймберса, да?

– Именно.

– И этот кто-то выкрал документы, верно? – Прескотт постепенно приходил в себя. – А может, Чеймберс оставил их у себя в номере?

– Чеймберс уверен, что документов в гостинице не было и нет. Он считал, что там держать их не стоит. Горничная может наткнуться, когда его нет на месте, или кто-то еще из обслуживающего персонала. И туда-сюда таскать их не хотел, опасался потерять ненароком. А кабинет Чеймберс устроил себе в том крыле здания, где уже фактически никто не работает, поэтому вроде место надежное. – Уинтроп заметил бар рядом с буфетом из орехового дерева. – Пожалуй, я бы не отказался выпить. – Он встал и направился к бару.