– Приходилось, – отозвалась Кассандра.

– А вчера какой-то малый из «Файнэншиал кроникл» написал об этом целую статью.

– Знаю, конечно, этот малый сидит этажом ниже меня.

– И думаете, то, что эта публикация появилась именно в вашей газете, случайность?

– Неужели сами два и два сложить не можете?

– Могу. Вы считаете, что «Кроникл» напечатала этот материал, потому что «Семерка» все знала заранее и Хендерсон слил эту информацию своему сотруднику?

– Вот именно. Только «Семерка» не просто знала о меморандуме. Она придумала его. Чтобы подставить президента. Да полно вам, Эндрю, это уж слишком.

– Почему?

– В «Таймс» сегодня напечатана статья, где говорится, что полиция обнаружила копию меморандума на столе Питера Лейна. На ней полно его отпечатков, что легко устанавливается при сравнении их с теми, которые он сдал, готовясь к экзамену по так называемой форме 7 – его сдают те, кто хочет получить лицензию на право продажи гражданской страховки.

– Ну и...

– Ну и как «Семерка» все это устроила? Как они принудили Лейна оставить бумаги со своими отпечатками пальцев на самом видном месте и тем самым подписать обвинительный приговор и себе, и президенту? Трудно поверить, что Лейн – полный идиот. Да даже и идиот так не сделает. Сам в петлю не полезет.

– А его уже нашли? Ведь наверняка полиция ищет его.

– Да ищет, но не нашли. Во всяком случае, если верить газетам.

– Держу пари, и не найдут. По крайней мере, живым. Из документов явствует, что «Лоудстар» вложила от имени президента 20 тысяч долларов в акции компании «Пенн-мар» за несколько дней до объявления тендера. Тогда же «Лоудстар» купила для него крупный опцион «колл». Скорее всего, «Семерка» просто подкупила Лейна. Но на что угодно готов спорить, меморандум он не писал.

– Тогда как же на него попали его пальчики?

– Понятия не имею. – Да, этому факту Фэлкон объяснения не находил. Пробел в его теории.

– Короче, вы утверждаете, что президента подставили, – вздохнула Кассандра.

– Именно. Вижу, вы со мной не согласны, но в таком случае ответьте на следующий вопрос. Зачем ему ставить на карту свою политическую карьеру, по сути, свою жизнь, ради какой-то пары сотен тысяч долларов? Согласитесь, это абсурд. Да он, оставив Белый дом, за два публичных выступления эти деньги заработает.

– Что ж, если его действительно подставляют, то он сможет это доказать и весь план «Семерки» рухнет.

– Опровергнуть обвинение в использовании конфиденциальной информации не так-то просто. Вы уж мне поверьте, я знаю, что говорю. Из опубликованных материалов следует, что «Лоудстар» купила для президента акции и опционы за несколько дней до того, как «Винс» объявила об участии в торгах. Далее, в распоряжении властей есть меморандум Лейна, но нет самого Лейна, который сказал бы, что это фальшивка. Ну и как президенту отмыться от всей этой грязи, если он не может выставить Лейна в качестве свидетеля? Впрочем, даже если бы он и отыскал его, едва ли это что-то изменит. В идеальном случае вся эта волынка протянется по меньшей мере шесть месяцев. А скорее всего, год или больше. Такие расследования длятся бесконечно. И уж точно – ему не справиться до выборов. Нет, Кассандра, ударили по нему крепко. Люди верят «Кроникл», а ее контролирует «Семерка». И вы не хуже меня знаете, что американцы сочтут его виновным. Виновным по определению, ведь он политик. А тут еще эта катавасия с банками. Не далее как завтра республиканцы набросятся на него, как свора псов. Рейтинг доверия президенту пойдет круто вниз. Да соперник просто сметет его на выборах. Тонкий замысел, Кассандра. Настолько тонкий, что даже не верится. Результатом этого замысла-заговора будет то, чего никогда не достичь покушением на жизнь.

Кассандра молчала, даже не пытаясь возразить. Картина, как псы рвут на части свою жертву, стояла перед ней словно живая. Версия Фэлкона выглядела весьма убедительно.

Барксдейл сидел на балконе шестьдесят второго этажа, у себя в квартире на Парк-авеню, и сквозь туманную мглу смотрел на огни большого города. Ночью он прекрасен, особенно отсюда. Сделав еще несколько глотков, Барксдейл поставил бокал на низкий деревянный столик. За последние два часа это был уже четвертый бокал виски.

Итак, завтра для него – последний день свободы. Адвокаты Барксдейла так ни о чем и не договорились с властями. То есть в тюрьму его еще не посадят и даже обвинения не предъявят, но все равно это начало конца. Завтра начнется расследование. Завтра ему будут задавать вопросы. И в конце концов признают в чем-нибудь виновным. У них и нет иного выхода. Он попадет в тюрьму. Адвокаты высказываются на этот счет весьма определенно. Вопрос только в том, какой срок ему дадут. Уже завтра его имя будут трепать в газетах, в «Нью-Йорк таймс», которую читают все друзья, и репутацию Барксдейла опорочат навеки.

Барксдейл посмотрел сквозь стекло балконной двери в гостиную. Вивиан, его жена, о чем-то болтала по телефону. Собственно, за этим занятием она проводит почти все время. Он ненавидел ее. Уже много лет ненавидел. А разве не все мужья ненавидят своих жен? И наоборот. Разве не к этому в конце концов сводятся все браки?

Барксдейл допил виски, почувствовал холод на верхней губе от ледяных кубиков. Он поставил бокал на столик, поднялся, взобрался на каменные перила балкона и спрыгнул вниз.

– Как это все, черт возьми, прикажете понимать? – Президент повысил голос и невидящими глазами посмотрел на безлюдные улицы Ричмонда из своего люкса на верхнем этаже отеля «Омни». – Через четверть часа у меня выступление в епископальной церкви Святого Джеймса перед местными тузами. Это может обернуться самоубийством. Налоговые акты, принятые за последние четыре года, им как нож в сердце. Они ненавидят социальные программы, деньги на которые я беру, как они говорят, из «их кармана». Раньше эти самые тузы мало что могли сделать, приходилось как-то приспосабливаться. Но сейчас! Вы только посмотрите. – Буфорд Уоррен ткнул пальцем в статью с последними показателями президентской гонки и швырнул пачкой газет в руководителя своего аппарата Дика Уолша, расположившегося напротив в большом удобном кресле. – Да они же меня просто на куски растерзают. Лучше уж вовсе отменить выступление. А заодно и всю кампанию.

Уолш вздохнул и пробежал глазами заголовки воскресного выпуска «Нью-Йорк таймс» и местной «Ричмонд таймс диспетч».

– Еще неделю назад, – продолжал президент, – мы опережали Уитмена на десять пунктов. А теперь? На рынках хаос, мне приходится выслушивать идиотские обвинения, и что в результате? Мы идем плечом к плечу. И если все будет развиваться в том же духе, то уже завтра отстану от Уитмена на десять пунктов! Слушайте, Дик, в конце концов, вы шеф моего аппарата, делайте же что-нибудь! – Президент впечатал кулак в стену.

Уолш встал и знаком велел трем находившимся здесь помощникам выйти из комнаты. Те мгновенно испарились.

– А это как вам нравится? – Президент указал на еще один заголовок.

Текст статьи гласил:

Уолш хотел напомнить президенту, что это Вашингтон, ничего не поделаешь, такие тут нравы, но промолчал. Не время сейчас заводить подобные разговоры. Уолш посмотрел на шефа. Выглядел тот неважно. Лицо осунулось. Под налитыми кровью глазами появились большие мешки. И еще президент как-то внезапно похудел.