— Бриг!..

— Я не люблю тебя, Кэссиди. Поэтому не делай меня частью своих глупых фантазий. У нас с тобой ничего не выйдет.

Она смотрела, как он уходил из помещения и прочь из ее жизни. Часть ее существа — та, которая принадлежала наивной маленькой девочке,— съеживалась и умирала, пока дождь растекался и бурлил в грязных водостоках и лошади беспокойно били копытами в своих стойлах. Чего она ожидала? Клятв в вечной любви? От Брига Маккензи? Наивная дурочка! Не следует забывать, что он ждал здесь Эн­джи.

Она услышала, как с громким ревом завел­ся мотор его мотоцикла, так что в ушах зазве­нело, и вскоре звук растаял в шуме дождя.

— Ну и катись отсюда,— прошептала она, хотя в действительности не хотела этого. Если бы он вернулся сейчас, кончилось бы тем, что она вновь стала бы целовать его и заниматься с ним любовью.

Заниматься любовью. Итак, она совершила это. Не ее сестра, а она, она соблазнила Брига Маккензи. От этой мысли что-то переверну­лось у нее в душе. Она подумала об Энджи. Где она сейчас? Почему она хотела встретить­ся с Бригом? Чего гадать? Энджи собиралась снова соблазнить его, но лавры этой победы завоевала ее младшая сестра…

Кэссиди застегнула рубашку и решила больше не думать об этом. Она любила Брига всем сердцем, но не было надежды, что он полюбит ее. Мысли Кэссиди вернулись на зем­лю.

Ведь Деррик все еще разгуливает по окрест­ностям с ружьем! У нее похолодело внутри.

Кэссиди натянула туфли, схватила уздечку Реммингтона и выбежала из конюшни. В тени у входа она заметила какое-то движение и чуть не вскрикнула, когда свет фар осветил ее со стороны дороги. Она застыла на месте как вкопанная. Чья-то незнакомая машина оста­новилась, и из нее, пошатываясь, вышла ее мать.

— Спасибо, что подвезли. — Дена раскры­ла зонт, и машина умчалась прочь, оставив ее лицом к лицу с дочерью под проливным дожем.

— Что, собственно, ты здесь делаешь?

Пришлось лгать.

— Зашла посмотреть на Реммингтона.

— Хм-м. В самом деле?— Дена была не совсем трезва.— Надеюсь, ты не каталась вер­хом ночью под дождем?

— Нет, нет. — Ее трясло. Она хотела спас­ти Брига. От Джеда. От Деррика. От Энджи. От него самого. И не смогла…

Дена погрозила пальцем перед носом у до­чери.

— Оставь лошадь в покое и не стой под дождем. Пошли в дом! — Она вынула соло­минку из волос дочери, и что-то похоже на подозрение мелькнуло в ее глазах.

Кэссиди оставалось повиноваться. Но серд­це ее стучало, словно кузнечный молот, когда они шли к дому.

— Отец дома?

— Нет, был только Деррик, но и он ушел.— Чтобы застрелить Брига! Господи, спаси его!

— Так, значит, Рекс не появлялся?

— Нет.— Какое ей дело до отца в такой момент! Бриг в опасности!

— Лживый негодяй! Ты знаешь, что он сде­лал? Бросил меня на вечеринке у Колдуэллов. Сказал, что выйдет покурить, сел в машину и уехал. Меня в жизни так не унижали! — Дена встряхнула зонтик на крыльце и прошла в холл, споткнувшись о нижнюю ступеньку.— Ничего, я догадываюсь, где он. Поверь мне, он свое получит. А ты,— она повернулась к до­чери,— немедленно иди спать. Уже поздно.

Ну да, конечно. А в этот момент, возмож­но, Деррик уже выследил Брига, прицелился и…

Глаза Дены сузились.

— Что-нибудь случилось? — Она открыла сумочку и стала искать ключи.

Случилось многое. Ладони Кэссиди стали мокрыми от пота.

— Нет, ничего.

— Тогда марш в постель! — Дена уронила ключи от машины, наклонилась, подняла их.— Я скоро вернусь.

— Мама, тебе нельзя уезжать сейчас, ты много выпила и…

— Не спорь со мной.— Дена выпрямила спину, стараясь казаться трезвее.— Я еду ис­кать твоего отца.

— Почему бы тебе просто не подождать его, мама? — Если она поднимется в спальню и заснет глубоким хмельным сном, Кэссиди сможет выскользнуть из дома.

В лице Дены появилось внезапно что-то жалкое.

— Потому что я устала ждать,— сказала она с печальной улыбкой.— Я слишком долго ждала, чтобы твой отец стал относиться ко мне как положено. Пора сказать ему об этом. — Расправив плечи, Дена взялась за руч­ку двери. Ключи зазвенели у нее в руках. — Не жди меня, милая. Иди ложись. Я не знаю, когда вернусь…

— Мам, не надо. Тебе нельзя вести ма­шину…

— Не мешай мне, Кэссиди. Я сама знаю, что можно, а чего нельзя…

Кэссиди не стала терять времени. Она зна­ла, как поступить…

Неважно, что за этим последует.

Прикрывая глаза рукой от дождя, Рекс по­ложил единственную розу на могилу Лукре­ции. Не дождь, а слезы застилали ему глаза, и он только сейчас понял, что выпил слишком много. Следовало быть осторожней. Всегда возникали проблемы, когда он выпивал слиш­ком много…

Глядя на могильную плиту, он закусил под­рагивающую нижнюю губу. Я люблю тебя, Лукреция, мысленно произнес он. Я всегда лю­бил тебя. Но он не был верен ей и в глубине души знал, что она покончила с собой из-за его измен. У Лукреции был свой кодекс чести, и, хотя она не хотела его в постели, ей было больно, когда у него появились другие женщи­ны, большинство из которых ничего не значи­ли в его жизни.

Кроме одной.

А теперь еще эта напасть!.. Для него стало пыткой видеть Энджи каждый день, наблю­дать, как она превращается в женщину, на­столько внешне похожую на мать, что он ис­пытывал даже неловкость. Иногда, когда она заходила в комнату, у него перехватывало ды­хание и казалось, что он видит свою жену или призрак своей покойной жены. И тогда насту­пал болезненный момент, и годы поворачива­лись вспять, и он забывал, что Энджи была его собственной плотью и кровью. Реальность и фантазия сливались воедино, и он хотел — да, черт возьми, хотел! — чтобы она была его любимой женой.

— Прости меня,— прошептал он, как де­лал всегда, кладя розу на могилу Лукреции.— Я принес тебе столько боли и теперь расплачи­ваюсь за это!..

Постояв еще с минуту возле могилы, Бью­кенен зашагал назад, к машине. Он оставил Дену на вечеринке, хотя она думала, что он вышел только выкурить сигару. Без сомнения, она утратила представление о времени. Он по­смотрел на часы, уселся в «линкольн» и выехал из открытых ворот кладбища.

От взрыва задрожала земля. Санни почув­ствовала колебание почвы под ногами, и от страха у нее все замерло внутри. Сквозь пелену дождя она увидела первые отдаленные вспыш­ки пламени. На фоне черных туч искры взлета­ли вверх, словно ракеты во тьме ночи, яркие языки тянулись все выше, достигая небес.

Дождь и пламя. Огонь и вода. Ей стало не по себе, ноги ослабли, и она прислонилась к стене. Бриг, Чейз, Бадди. Им всем суждено умереть… Она знала это. Видения, которые преследовали ее последние несколько месяцев, сбывались.

Она даже не сняла тапочки, не накинула плащ,— просто бросилась к машине. Может быть, еще не поздно. Может быть, она сможет спасти хотя бы одного из сыновей.

— Помоги мне, Господи! — молилась она, захлопывая дверцу старого «кадиллака». — Помоги мне.

Но она знала, что Бог не слышит ее. Он всегда был глух к ее мольбам. Когда она выез­жала, фары осветили дом, и она увидела вывес­ку над дверью, колеблемую ветром, выцвет­шие буквы словно смеялись над нею: «Гадание по ладони. Карты Таро. Духовные консульта­ции Сестры Санни».

Глубоко, в недрах ее сознания, слышался смех и крики. Она с готовностью отдала бы свою жизнь ради спасения сыновей.

— Возьми меня, Боже,— молилась она, разворачивая старый «кадиллак»,— возьми меня, но, пожалуйста, пощади моих сыновей!..

Полночь. Кэссиди шла к конюшне, когда услышала отдаленный гул, достаточно гром­кий, чтобы ее сердце дрогнуло. Впрочем, что бы там ни случилось, сейчас главное — найти Рига. Она выждала двадцать минут после отъезда Дены и находилась уже возле самой конюшни, когда услышала первый скорбный вой сирены, отдаленный и жалобный. Затем к нему присоединились сигналы автомоби­лей — тревожные, пронзительные, разрываю­щие тьму.