— Сейчас? — удивился Сесил, но взял записку и сломал печать. — Тогда входите, молодой сэр. Я как раз пересаживал бегонии, но вы мне не помешаете.

Айви перешагнула через порог.

— Простите за беспокойство.

— Какое беспокойство, мальчик мой?

В гостиной, если именно таково было назначение комнаты, в которой оказалась Айви, повсюду были книги. Они лежали на полках, столе и стульях и даже на полу. Круглый дубовый стол в окружении стульев занимал один угол. У противоположной стены был устроен большой камин. Над огнем был подвешен котелок, над которым поднимался ароматный пар. Айви легко могла себе представить жизнь в этом уютном домике в компании книг.

— Как у вас красиво! — искренне воскликнула она.

— Мне тоже нравится, — сказал Сесил, доставая с полки пару деревянных кружек.

Его кустистые брови удивленно поднялись, и Айви поняла, что снова допустила промах. Какой мужчина станет говорить другому, что у него в доме красиво?

Сесил подошел с кружками к очагу.

— Я готовлю вино с сахаром и пряностями по собственному рецепту, — сообщил он, аккуратно налил темно-красную жидкость в две кружки и передал одну Айви. — Все специи я вырастил сам в саду или в теплице. Попробуйте. Согреетесь и будете лучше спать.

Айви подула в кружку и сделала маленький глоток. Изумительный бархатный вкус гвоздики, корицы и превосходного портвейна искушал попробовать еще.

— Очень вкусно, — пробормотала она.

— Рад, что вам понравилось, — сказал он и одарил ее доброй улыбкой. — Ну а теперь устраивайтесь поудобнее и давайте посмотрим, чего желает лорд Хэрроу.

Пробежав глазами записку, он поднял взгляд на Айви.

— Его светлость хочет не ответа, а некой услуги. Давайте сначала допьем вино, мистер Айверс, а затем пойдем навстречу желаниям лорда Харроу.

Когда кружки опустели, Сесил зажег фонарь и повел Айви по садовой дорожке к входу в меньшую из двух теплиц. Всю дорогу он болтал об осенних цветах и удивительной живой изгороди. Айви поразил тон Сесила. С такой же гордостью Саймон разглагольствовал о своих научных принципах. Оба мужчины были истинными знатоками, хотя и в разных сферах.

Сесил не обманул, говоря о согревающем действии вина. Ночной воздух был прохладным, но Айви чувствовала себя вполне комфортно.

Войдя в теплицу, Сесил продолжал рассказывать ей об экзотических пальмах, гибридных розах, диковинных плодах, о которых она никогда не слышала, остро пахнущих травах. Спустя четверть часа Айви заподозрила, что ее собеседник чересчур увлекся и забыл, зачем они пришли.

Неожиданно он ускорил шаги.

— Вот! Это именно то, что мы ищем.

Айви еще не успела заметить из-за спины садовника, что привлекло его внимание, как ее окружил потрясающий аромат. Ожидая увидеть большой цветок с крупными листьями вроде розы, она догнала Сесила и обнаружила, что изумительный аромат распространяют маленькие, похожие на звездочки цветы, которыми усыпаны ветки несколько вечнозеленых кустов.

Сесил начал аккуратно срезать ветки.

— Удивительный аромат. — Айви втянула насыщенный сладким запахом воздух глубоко в легкие. — Что это?

— Это сорт жасмина, цветущий только ночью. Привезен из Вест-Индии.

Сесил вручил ей букет.

— Лорд Харроу хочет это?

— Он хочет, чтобы вы принесли этот букет в дом. В вашу комнату, мистер Айверс.

— В мою комнату? Сесил, что лорд Харроу имеет в виду?

— Не знаю. Я всего лишь слуга, сэр. — Его уродливую физиономию осветила мягкая улыбка. — Уверен, каковы бы ни были намерения лорда Харроу, он скоро даст вам знать.

И он коснулся костяшкой пальца щеки Айви.

Если у нее и оставались сомнения в том, что Сесил с первого взгляда разглядел в ней женщину, этот жест их развеял. Конечно же, он все знал. Однако разоблачение почему-то не заставляло ее чувствовать себя уязвимой, не побуждало избавиться от его присутствия. Ей даже стало легче.

— Спасибо вам, Сесил.

— Идите, мистер Айверс. — Назвав ее имя со всем почтением, с которым джентльмен обращается к леди, он подмигнул: — Пора.

— Пора?

Он махнул рукой:

— Идите!

Прижимая к груди букет, Айви поднялась по садовой лестнице. В своей комнате она первым делом увидела вазу с водой, стоящую на комоде. Огонь в камине и многочисленные зажженные свечи заливали комнату спокойным светом. Айви поставила цветы в вазу и, повернувшись к кровати, тихонько вскрикнула от удивления.

Там лежало роскошное зеленое платье. Айви подошла ближе, завороженная, простой элегантностью шелкового одеяния, украшенного лентами и кружевами. Рядом с ним лежали пара тончайших чулок, подвязки и прозрачная сорочка, пахнущая теми же цветами, что Айви внесла в комнату. Пара вышитых туфелек в тон изумрудно-зеленому платью стояла на полу, а в изножье кровати обнаружилась еще и кашемировая шаль, мягкая и теплая. Ансамбль завершали тонкие гребни черного дерева.

На подушке лежала записка, написанная знакомым почерком.

«Дражайшая Айви, если тебе будет угодно, надень это и жди меня на террасе. Твой Саймон».

Несколько минут она колебалась, стоя у кровати с отчаянно бьющимся сердцем и дрожащими руками. Приезд в Харроувуд под видом Неда Айверса оказался для нее больше чем маскарадом. Пребывание в облике Неда Айверса, ношение мужской одежды освободили ее, дали возможность самовыражения, которой она была лишена всю свою жизнь.

Саймон знал об этом. Знал и подбадривал ее. А сегодня он решил вернуть ее женскую сущность. Почему? Что он задумал?

Не зная ответа на этот вопрос, Айви подняла платье, поднесла к себе и посмотрела в зеркало.

Сняв сюртук и галстук, Саймон расположился у южного окна лаборатории. Полная луна заливала серебряным светом болота, окружавшие владения маркиза, добавляя неожиданной красоты ландшафту. Но только он уже давно разглядел скрытую красоту болот и пойменных земель, так же как сумел увидеть захватывающую дух женскую красоту под мужским платьем.

Маскарад уже явно тяготил Айви, маркиз это чувствовал. Он мог только вообразить, каково это — каждый день притворяться, вести себя противоестественно. В его жизни был только один период, когда ему приходилось каждый день носить чужую личину, — после смерти Аурелии, когда он делал вид, что жизнь представляет для него какую-то ценность.

У Айви, конечно, все было по-другому. Ее маскарад принес определенные преимущества, которые в ином случае женщине никогда не дано было бы ощутить. Но она постоянно жила в напряжении, меняя личины. А маркиз осознал, что ему все больше хочется видеть истинную Айви, а не Неда.

Хотя почти с самого начала он видел в ней именно женщину, и это восприятие не изменилось. Но раньше были времена, когда он почти забывал, что ее воспитывали не как благородного аристократа, а как оберегаемую от всех опасностей леди.

Она не посещала Итон или любую другую школу, где научилась бы сражаться — и буквально, и в переносном смысле слова — за достойное место под солнцем. Для нее никто не устраивал годового путешествия по миру с родственником мужского пола, в котором обычный юноша расставался со школьной наивностью. Она никогда не была в мужском клубе и борделе, никогда не участвовала в дуэли, никогда никого не совращала исключительно из спортивного интереса.

Тем не менее она выглядела сильной и уверенной в себе, как любой студент университета, хотя в действительности была невинной. Вот именно — была, до того как он утратил решимость и потерял голову.

Зачем он оставил ей платье? Как напоминание, что Айви Садерленд была вовсе не дерзким юнцом, каким часто выглядела, а милой, прекрасно воспитанной, умной молодой леди, которая заслужила его уважение и нуждается в его защите? Возможно. Правда, оставался вопрос, пойдет ли она ему навстречу, или возмущенно отвергнет его попытку уничтожить Неда Айверса хотя бы на одну ночь?..

Мысли мгновенно покинули его голову, когда на пол террасы упала длинная тонкая тень. Сердце маркиза замерло. Дверь спальни открылась, и на пороге показалась обутая в элегантную туфельку нога. Изящная щиколотка была окружена изумрудным облаком — подолом платья.