Саймон отпрянул от окна.

К двери Айви он прибыл в рекордно короткий срок. Протянув руку к дверной ручке, он помедлил, чтобы собраться, обуздать свои безумные желания и втолковать самому себе, что сегодняшняя ночь предназначена не для совращения, а для облегчения ноши, которую Айви взвалила на плечи ради королевы.

Кроме того, восхитительная картинка, замеченная им из окна лаборатории, могла быть всего лишь причудливой тенью облака, заслонившего луну, подстегнувшей его воображение.

Но в комнате Айви было пусто, и дверь на террасу оставалась приоткрытой. Знакомый сладкий аромат, разлившийся в воздухе, вызвал на лице маркиза улыбку. Платья, шали и нижнего белья на кровати не было.

Осмелев, маркиз пересек комнату и приблизился к двери на террасу. Заглянув в щель, он увидел Айви. Она стояла у перил спиной к нему, элегантная и удивительно красивая. С помощью оставленных им гребней она сумела зачесать волосы вверх и уложить в некое подобие прически. Издали создавалось впечатление, что она и не постриглась вовсе. Открытая шея притягивала взгляд маркиза.

Маркиз переступил порог и вышел на террасу. Сердце сладко щемило.

Айви не обернулась, но почти незаметное движение головы сказало ему о том, что она знает о его присутствии. Он подошел и обнял ее за талию. От нее пахло жасмином — тем самым, который Саймон просил Сесила собрать для нее, но при этом не слишком спешить, чтобы дать ему время на подготовку.

Словно по собственной воле его губы прижались к ее шее. Он очень тихо сказал:

— Я вспомнил, что Гвендолин прошлой зимой заказала себе новое платье, но не получила его до отъезда в Лондон. Мне кажется, оно сшито для тебя. Нравится?

Вздохнув, Айви прижалась спиной к мужчине. Ее юбки чуть слышно шуршали.

— Саймон, — шепнула она, обратив лицо к ночному небу, — что мы делаем?

Это был, в общем, даже не вопрос, а констатация факта — того, что они действительно делали что-то, чего оба не до конца желали и чему не могли противиться.

— Ты была такой грустной вечером.

Вопреки своим намерениям он не сумел сдержаться и зарылся лицом в ее волосы.

Она кивнула.

Как будто повинуясь магнитному притяжению, Саймон еще раз поцеловал нежную шею Айви, наслаждаясь ароматом жасмина.

— Я подумал, что тебе необходимо напоминание.

Айви на мгновение застыла, потом ее руки накрыли его руки, обнимавшие ее за талию.

— О чем ты хотел мне напомнить?

— О том, какой тебя вижу.

Положив руки ей на плечи, он нежно повернул Айви к себе лицом. Освещенная лунным светом, она была прекрасна.

Юношеская неловкость «Неда» исчезла, уступив место уверенному спокойствию элегантной молодой женщины. Ее кожа на фоне изумрудной зелени платья казалась алебастровой, руки были Изящными и округлыми, а грудь, хотя и небольшая, была высокой и полной и являлась неодолимым искушением для голодных глаз маркиза.

Эта женщина лишала его дара речи, заставляла покорно сдаться на ее милость. Он пил ее и не мог утолить жажду, пожирал глазами и не мог насытиться. Только сердце с бешеной силой колотилось, словно намеревалось пробить грудную клетку и оказаться в ее груди, чтобы слиться с ее сердцем… Айви не шевелилась и смотрела на Саймона не моргая, а ее высокий лоб перерезала маленькая вертикальная морщинка. Она выглядела так, словно калибровала очередной инструмент или производила вычисления, напоминая маркизу, что в любой одежде остается собой.

Милая, великолепная Айви.

Боль в груди постепенно разрасталась и вскоре заполнила каждую его клеточку, наглядно доказав, что его план изначально был основан на неверных допущениях. Он и так знал, не прибегая ни к каким ухищрениям, что любил ее, как говорится, во всех нарядах.

— Боже мой, сказать, что ты красива, было бы недостаточно! Ты прекрасна!

Маркиз сглотнул, надеясь, что сжимавшие горло тиски ослабеют. Он не хотел любить эту женщину, но не мог не любить.

Морщинка на лбу Айви стала глубже. Она напряженно думала.

— Сначала я не знала, злиться или бояться. Я решила, что ты хочешь указать мне место, которое должна занимать женщина.

— Нет, — выдохнул он.

Со слабой улыбкой она прижала пальчик к его губам. Ее прикосновение было мягким и приятным, словно поцелуй.

— Я знаю. — В ее глазах блестели слезы. — Я знаю, что если бы ты хотел мне что-то сказать, то сказал бы все прямо в лицо.

— Тогда позволь мне сказать это.

Саймон подхватил Айви на руки, впервые за время их знакомства почувствовав тяжесть юбок, и прижался губами к ее губам. Поцелуй был глубоким и нежным. Согретый теплом Айви, маркиз забыл обо всем на свете.

Так и не выпустив из рук свою драгоценную ношу, Саймон шагнул в комнату, освещенную пламенем камина и свечей. Он надеялся, что Айви позволит не задувать свечи. Он желал видеть ее всю, показать, что ей нечего прятать от него.

Возле кровати он поставил ее на ноги, но продолжал целовать. Шаль упала на пол, и его руки пустились в увлекательное путешествие по ее телу.

Он целовал ее лицо, грудь, шею…

— Ох, Саймон, я уже забыла, как это прекрасно!

— Быть женщиной?

— Да. Быть женщиной. — Айви обвила его шею руками и крепко прижалась лбом к его щеке. — Или, возможно, я этого никогда не знала. Никогда не понимала. Со мной никогда не было ничего подобного.

Ее слова были переполнены эмоциями — грустью, желанием, тоской. Маркиз никак не мог понять, как такая изумительная женщина могла оставаться никому не нужной, никем не замеченной, не знать, что это такое, когда все мужчины у твоих ног. Возможно, она жила в окружении слепых или умственно неполноценных мужчин.

— Я должен показать тебе еще кое-что.

Медленно приподняв юбки, он легко заскользил ладонью по внутренней поверхности ее бедер, искренне наслаждаясь тем, как содрогается ее мягкая плоть. Продвигаясь все выше и выше, он чувствовал, как тонет в ее тепле. Добравшись до шелковистых завитков между ее ног, он нащупал пальцем сокровенную точку и слегка надавил, с удовлетворением почувствовав ее ответную дрожь.

Именно это он хотел ей показать — маленькие радости, которые доставляют друг другу в постели мужчина и женщина, для которых, если они доверяют друг другу, нет и не может быть запретов. Маркиз постоянно притворялся — перед Айви, да и перед самим собой, — что способен контролировать свои желания, свое сердце. Но истина заключалась в том, что, впервые увидев в Айви женщину, он проиграл, окончательно и бесповоротно проиграл, сдавшись перед ее красотой, умом и чистотой, которую сам же у нее и отобрал.

Да, она подарила ему драгоценный подарок. И сегодня он перестанет делать вид, что его тяга к ней объясняется только похотью, невозможностью находиться вдали от ее великолепного тела. Сегодня он покажет ей, как много она может по праву получить от него — или от любого другого мужчины. И маркиз опять смял губами ее губы. Айви извивалась и глухо стонала в его руках.

Она обхватила его ногами, раскрывшись для него, и он скользнул в нее пальцем, который сразу был сжат ее мышцами, тугими и чувствительными. Айви вцепилась в плечи маркиза и бормотала что-то невнятное.

Он медленно убрал палец, вызвав слабый крик протеста. Тогда он вернулся к прерванному занятию, мысленно улыбаясь. Айви закричала, и Саймона пронзило ощущение собственной силы и удовлетворения. Он привлек ее к себе, но Айви слабо уперлась рукой ему в грудь и попыталась высвободиться, все еще хрипло и тяжело дыша.

— Я дала тебе сегодня обещание.

В ушах Саймона так сильно шумела кровь, что он едва расслышал ее слова, но тут же честно попытался вспомнить, о каком обещании идет речь. Так, они ездили в Уингейт-Прайори, чтобы расспросить Алистэра… Дорога была длинной, и в карете он довел Айви до экстаза… в точности так же, как теперь.

Боже правый, он вспомнил! Должно быть, воспоминание отразилось в его глазах, на залившемся краской лице, потому что Айви удовлетворенно улыбнулась.

Ее рука медленно опустилась к застежке его панталон.