Справа налево пробежал с баскетбольным мячом Иэн Пайк, которому еще предстоит вымахать до семи футов и заработать более шестидесяти шести тысяч американских долларов в качестве центрового, играя за «Орландо Мэджик». Слева направо прошла быстрым шагом Элисон Вуд, расстроенная тем, что ее взяли на роль всего лишь танцующей кошки в школьной постановке «Золушки».
Генри ожидал совсем не этого. Дети его раздражали. Он переложил зонтик и пакет из «М-энд-С» из одной руки в другую и принялся наблюдать за мистером Дэвидом Броком из Ассоциации английских банкиров – вне сомнения, человеком взрослым, с предварительными облигациями «Океаны Консолидейтид» в портфеле, – который как раз повернул к школе и уверенно зашагал через детскую площадку. Генри не знал, что делать. Для начала, он попытался воспроизвести облик мисс Бернс по интонации ее голоса. Она представлялась ему строгой английской красавицей в очках, на несколько лет старше его, седеющие волосы собраны в тугой библиотекарски-учительский пучок. Любит носить твидовые юбки и обожает своего черного котенка Генри, хотя имя кота здесь не так уж важно. Генри ждал чуда, именно поэтому она должна была быть где-то поблизости. Что и заставило его последовать смелому примеру мистера Брока, который производил впечатление человека, решившего обратиться к заочному обучению из соображений карьерного роста. Мистер Брок смело пересек детскую площадку, не обращая внимания на яркую стрелку, указывающую в сторону кабинета директора. Надеясь избежать встречи с детьми, Генри решил идти по стрелкам. Очень скоро он дошел до двери в желтую пластмассовую коробку, явно стоящую тут лишь временно. Стены в коробке были увешаны расписаниями занятий на текущий семестр, и цветные канцелярские кнопки выглядели странно для института. За длинным столом сидела полная дама средних лет, в очках, с жесткими волосами, которые подрагивали кончиками, как усики насекомого.
Генри вежливо осведомился, не исполняет ли дама обязанности администратора.
– Я исполняю обязанности личного помощника директора. Вы пришли на встречу одноклассников?
Он улыбнулся ей своей необычной улыбкой.
– Я по поводу заочного обучения.
– Мы не имеем к этому никакого отношения.
Улыбка не достигла цели и рассыпалась в воздухе, перехваченная холодным взглядом личного помощника директора. Генри был сухо проинформирован о том, что единственная связь школы с центром заключается в том, что школа предоставила центру заочного обучения свой почтовый адрес. Она показала на пухлый конверт в канцелярском лотке. Совсем недавно точно такие же конверты на этот адрес отправлял и сам Генри.
– Я видел человека в костюме.
– Он читает курс «Коммерческая деятельность в обществе».
Как Генри ни старался, он не мог представить себе, что у этой женщины есть какая-то другая жизнь и другая цель, кроме той, чтобы сидеть за этим столом и препятствовать ему. Он нащупал пакетик с порошком в кармане. Он даже имя не смог ей придумать.
– Вам известны адреса преподавателей?
– Разумеется, они мне известны, – ответствовала дама, – иначе как бы я, по-вашему, пересылала им корреспонденцию?
– Мне нужно связаться с мисс Бернс.
Никогда, вы слышите, никогда и ни при каких обстоятельствах она не дает домашние адреса преподавателей. Генри подумал: а что если я сейчас заставлю тебя проглотить яд, и перед смертью тебя вывернет наизнанку. Вспомни доктора Осаву, – сказал себе Генри, но он не мог представить себе иной судьбы для этой женщины, кроме как стать жертвой его крайней необходимости найти мисс Бернс. Но без имени и без личной жизни эта женщина вряд ли стоила того, чтобы тратить на нее драгоценный порошок. Может, лучше будет, если он снимет один из своих толстых спортивных носков цвета овсяной крупы с Брук-стрит и задушит ее, если она не сообщит ему искомого. Вспомни доктора Осаву. А если это не помогает, вспомни разницу между мыслью и ее воплощением. Генри, в конце концов, убедил себя отложить мучительную кончину помощницы директора и сказал, что ему и так известен домашний адрес мисс Бернс.
– Что же вам тогда надо?
– Я подумал, быть может, у вас найдутся какие-то другие адреса, ну скажем, родителей, близких друзей?
Он опять улыбнулся, надеясь, что ни один из ее друзей не заслуживает, того, что он задумал.
– У меня нет и быть не может такой информации. Нет, нет и еще раз нет.
Генри покрутил пальцами пакетик в кармане. У этой женщины своя жизнь. У всех людей своя жизнь. Эта женщина несет личную ответственность за все те убийственные приспособления (огнестрельное оружие, переделанные зонтики, телефоны с прослушкой, холодное оружие) для грабежа, захвата заложников, полицейских погонь, похищений с целью выкупа, незаконного оборота наркотиков, которые заполонили школу еще с тех времен, когда в ней проходили съемки фильмов «Запри своих детей дома», или «Запуганные отцы», или «Петарда». В школе даже как-то снимали кино для детей, кажется, сериал «Несчастный случай».
Школьные здания показались Генри намного более одушевленными, чем эта женщина, и ему совсем не нужен был доктор Осава, чтобы понять, что это признак болезни.
– И тем не менее, мне очень нужен адрес мисс Бернс…
– Молодой человек, как вы не понимаете. Я вам ничего не скажу. Даже не уговаривайте.
– Мы договорились пообедать вместе. А сейчас уже почти обеденное время.
– Вам не удастся меня одурачить.
Она позволила Генри почувствовать холод своего нетерпеливого, долгого и недовольного взгляда из-под громадных, увеличивающих глаза стекол очков.
– Я знаю, что вы за фрукт. – Она навела на него дуло короткого толстого указательного пальца. – Таким, как вы, только дай чужой адрес – потом не отстанут. Я насквозь вас вижу.
– Мне просто нужно знать, где она, чтобы убедиться, что наша договоренность в силе.
– Еще бы вам нужно не было…
– Далеко не все люди так плохи, как вы думаете.
– Я знаю, что говорю, молодой человек.
Если бы я был добрее, чем я есть, подумал Генри, и если бы я не был болен, а у тебя было бы хоть одно качество, которое позволило бы мне придумать тебе жизнь, я бы тебя пожалел. А поскольку всё есть, как есть, я, вполне возможно, возьму свой новый зонтик и хорошенько ткну тебя в лоб, так что ты упадешь со своего стула и сломаешь шею. А после того, как я найду папку с адресом мисс Бернс, я закопаю твой труп на пустыре, где тебя много месяцев никто не найдет. Такое происходит каждый день. Об этом всегда пишут газеты.
Генри решительно сжал ручку зонтика, как вдруг его осенило: Дженет Кеннеди, непризнаннаяобозревательница журнала «Барочная вышивка».
Он расслабил руку, вспомнил доктора Осаву, успокоился, развернулся кругом и вышел за дверь. Какое облегчение – Дженет Кеннеди родилась очень вовремя, однако Генри пришлось распрощаться с последней возможностью найти мисс Бернс. Он прошел мимо детишек во дворе школы, не обратив на них внимания, остановился и ударил кончиком зонта по цементу детской площадки. Удар был так силен, что кусочек цемента отскочил. Он выругался по-японски и пошел дальше. По улице мимо него шли люди, один, другой, третий, ни у одного из них нет своей жизни, поэтому какая разница, что с ними произойдет? Кого-то убивают выстрелом из пистолета, кто-то гибнет от удара финкой под сердце, кто-то расстается с жизнью при помощи удавки или яда, кого-то похищают с целью выкупа. Такие обычные будничные события происходят с кем-то каждый день, и почему бы им не произойти с этими случайными прохожими, которым Генри никак не мог придумать жизнь и которые поэтому были для него пустым местом? Он повернул направо, потом налево, не зная, куда идет, чувствуя, как с каждым шагом теряет смысл его собственная жизнь.
Пошел дождь, и капли привели Генри в чувство – он снова почувствовал себя живым и реальным, здесь и сейчас. Он остановился и понял, что стоит один на незнакомой улице, чувствуя себя совершенно опустошенным, каким бывает только влюбленный. Генри раскрыл зонтик, защищаясь от дождя, и принялся думать, что ему делать дальше. Он может вернуться в гостиницу на метро, согласиться с тем, что отец прав, собрать вещи, упаковать диплом и сесть в самолет, улетающий к доктору Осаве. Может отдаться отцовским деньгам и удивительным подаркам, которые всю оставшуюся скучную жизнь будут немного поднимать его скверное настроение. Наверное, он так и состарится, не изменившись под влиянием чуда, и умрет, так и не пережив озарения.
