Факт: липа была очень популярна в Лондоне девятнадцатого века, как один из немногочисленных видов деревьев, способных сопротивляться густому смогу, который окутывал большую часть города. В наше время на почках липы часто можно увидеть тлю, которая лакомится сладким соком деревьев. Эти насекомые выделяют липкую жидкость, похожую на патоку, которая стекает на землю и растения. Жидкость эта является питательной средой для размножения непривлекательного черного грибка. Именно этот грибок и придает растениям неопрятный вид, когда многие ошибочно полагают, что так проявляется болезнь деревьев. Наилучшим методом борьбы с тлей является регулярное подрезание растений и опрыскивание сильным лечебным раствором.

«Птицы и деревья Великобритании» в изложении мисс Бернс.

Район, в котором находилась мисс Бернс, был засажен липами: они росли вдоль тротуара и даже по обеим сторонам парадной лестницы у входа в библиотеку. Знания, полученные Генри от мисс Бернс – например, о деревьях, – помогали ему сосредоточиться. Они действовали на него, как лекарство, и неким чудесным образом упорядочивали его мысли и чувства, делая их яснее и определеннее. Знание становилось силой, в которой сейчас так нуждался Генри, поскольку мисс Бернс скорее всего будет не одна. Наблюдая за домом, он уже успел разглядеть темноволосого молодого человека в распахнутом пиджаке и маленькую шуструю девочку с рюкзаком, которых он почти потерял из виду за спинами прохожих.

Слева направо прошла женщина средних лет. Может, это она? Нет, это, видимо, мисс Анна Ховард, выдающийся мастер ручной вышивки на библейские сюжеты. Справа налево прошел мистер Майкл Ллойд из «Почтенной Компании Общественных Землемеров», а слева направо пробежала его незамужняя дочь Хелен, которая сдает две комнаты в Уимблдон-Виллидж некурящим мужчинам за £85 в неделю. Толпы рабочих и служащих, вышедших за покупками в обеденный перерыв, сновали из стороны в сторону, словно специально длятого, чтобы разлучить мисс Бернс и Генри. Слева направо прошла Элисон Томас, океанолог из Института по изучению рек и водоемов Гулльского университета.

Генри нашел убежище в телефонной будке и с облегчением вдохнул чистый от людей воздух. Вытер ладони о свитер с орнаментом и попытался разглядеть что-нибудь сквозь мутное от надписей стекло: «Гэри женится на Лоре», «Эллиот – совсем покойник» и «Окончательный счет: Манч Юнтд 2 КПР 1». Оттуда ему был хорошо виден дом и уже знакомая улица. За спиной находилось здание банка, агентство путешествий, магазин музыкальных инструментов и магазин подержанных вещей, где англичане учатся одеваться как попрошайки, а также паб «Восходящее солнце» и толпы людей, любой из которых мог оказаться ею или ее другом. Людей было даже как-то слишком много, они сливались в плотный поток, теряя индивидуальность и отличительные признаки, они уже не жили своими личными жизнями, а воспринимались как часть общества, например как 6000 сотрудников Королевской прокурорской службы или 33 % детей, владеющих аквариумами с вуалехвостами. В такой толпе шансы Генри обратить на себя внимание мисс Бернс невелики.

Он уже раздумывал, не пора ли набрать ее номер, как вдруг увидел, как по внешней стороне стекла постукивает телефонной карточкой какая-то девушка. Сердце Генри забилось быстрей. А вдруг это она? Но увы, то была Рэйчел Йейтс, балерина, собирающаяся обручиться на Рождество. Генри поклонился ей («прекрати немедленно!») и вышел из будки, а Рэйчел Йейтс немедленно впорхнула внутрь и, схватившись за трубку, произнесла:

– Огромное спасибо, вы спасли мне жизнь.

Генри решил не звонить. Он хотел удивить мисс Бернс, если бы только знал как, и если все эти люди перестанут, наконец, мельтешить у него перед глазами. 80 % толпы составляли молодые люди, убежденные в том, что скука есть причина подростковой преступности. Среди них было не меньше 290 ближайших родственников полицейских, убитых в Северной Ирландии. Генри решил зайти в магазин музыкальных инструментов «Джепсон». Слава богу, кроме миссис Джепсон, бывшей католической монахини, там никого не было. Она поинтересовалась, может ли ему помочь. Генри оставил зонтик и пакет у кассы, затем закатал рукава свитера.

– Да, – ответил он, – я бы хотел опробовать рояль.

Он выбрал «Форте Гранд», стоящий у окна, откуда даже за снующими по улице людьми был хорошо виден дом. Миссис Джепсон, бывшая католическая монахиня, чей единственный ребенок умер от пневмонии в возрасте пятнадцати дней в 1973 году, показала Генри, как отрегулировать стул.

– Достаточно, – сказал Генри и, начав с проигрыша, не глядя на клавиши и не сводя глаз с дома напротив, приступил к зловещим аккордам «Прелюдии до-диез» Рахманинова. Он играл, не останавливаясь, прилежно и громко. Еще в Токио родители оплачивали его уроки у одного эмигранта, ветерана Фестивал-Холла. То был очередной подарок, который тоже ничего не изменил.

Генри отрешенно сыграл весь свой репертуар. Миссис Джепсон, бывшая монахиня, потерявшая ребенка, не прерывала его. Она стояла и слушала, думая, что, быть может, все еще впереди. Генри тем временем, воодушевленный музыкой, уже не сомневался, что узнает мисс Бернс с первого взгляда, повинуясь инстинкту, неотъемлемой части чуда, которое происходит с влюбленными. Он смотрел на улицу, но видел лишь толпу, отделяющую его от заветного дома. Он закончил играть. И миссис Джепсон, бывшая монахиня, потерявшая ребенка, иногда верившая, что все еще впереди, уже успела в этом разувериться. Она спросила Генри, все ли в порядке.

Он смотрел в окно. Дверь дома приоткрылась, или нет? Трудно сказать, потому что во все стороны по улице ходят люди, сколько же их: вот, например, Джессика Эшворт, молодая секретарша из юридической конторы «Жоралди и Филлипс», или вот Джеральд Норкросс, бывший капитан команды «Дербишир Йоманри», или, например, стоящий столбом Сидней Ки-тинг, главный внештатный викарий церкви Св. Освальда. И если он не сделает шаг в сторону, Генри придется выйти и самому подвинуть его, отпихнуть, столкнуть под колеса автомобилей, да уйдите же вы, наконец, пожалуйста, преподобный.

Генри схватил свой пакет и выбежал из магазина, столкнувшись в дверях с Норманом Хопкинсом, секретным агентом «Бритиш Телеком», участником операции «Чистые руки», будь он неладен, застрелите его, забейте его камнями, зарежьте его, да все равно уже. Когда он разошелся с секретным агентом, дверь в доме через дорогу уже закрылась. А может, ему все-таки показалось? Генри закусил губу и немного прошел в сторону паба, не сводя глаз с двери, пытаясь не отвлекаться на семь десятков преподавателей высших учебных заведений и еще на 3000 любителей наблюдать за птицами в естественной среде, спешащих на своих автомобилях в графство Кент – понаблюдать за певчей златокрылкой. Его последний шанс, а все эти люди мешают ему. Конечно, у него есть яд, но яда на всех не хватит. Автомат был бы к месту.

Он начнет с безымянных посетителей паба, они будут кричать, изувеченные пулями, истекая кровью, задыхаться от ее запаха и поскальзываться на отстреленных гильзах и магазинах, случайно оказавшиеся на месте бойни медсестры примутся перевязывать раненых с помощью барных полотенец и разорванных скатертей.

И тогда, естественно, на шум бойни из дома напротив выйдет мисс Бернс. То будет самый решающий момент, когда Генри должен оказаться в каком-то таком месте, где она не могла бы его не заметить, лучше всего – между пабом и нею. Он даст ей идеальную возможность влюбиться в него с первого взгляда.

Нет. Нет. Нет. Такое бывает только в Северной Ирландии – только там можно поливать мирных граждан свинцовым дождем и выходить сухим из воды. В Лондоне одна из жертв наверняка окажется какой-нибудь шишкой, аристократом голубых кровей, родственником лорда Уолтона по линии маркизы Огилви, супруги графа Гоченского или герцога Глостерского, и так далее до самой принцессы Александры и принца Уэльского. Иностранцу сухим из воды не выйти. Королевская прокуратура будет настаивать на тюремном сроке, эквивалентном всем годам, которые Генри мог бы провести с мисс Бернс, воспитывая детей и проводя отпуск на море.