– Спенсер, ты великолепен, я тебя просто обожаю.

Однако ей нужно бежать, прямо сейчас, и, довольный произведенным впечатлением, Спенсер вешает трубку.

Почти в ту же минуту раздается звонок. Наверное, это Хейзл, поэтому он хватает трубку, и мужской голос говорит:

– Ну, здравствуй, враг народа и злейший нарушитель закона и общественного порядка.

Спенсер вешает трубку. Телефон звонит снова. Он смотрит на него, но трубку не снимает. Что-то новенькое. Он закусывает губу. Отделение для сбора монет, пополнившееся после разговора Спенсера с Хейзл, распахивается. Он аккуратно закрывает его. Телефон продолжает звонить. Спенсер снимает трубку.

– Алло.

– Привет. Это операция «Чистые руки».

– Алло?

– Алло, алло, алло. Меня зовут Роберт Уокер, и я тайный агент «Бритиш Телеком». Это не шутка. Это операция «Чистые руки». Несколько минут назад вы вскрыли телефонный аппарат общественного пользования, не так ли?

– Я не знаю, – отвечает Спенсер. – Разве?

– Все телефонные аппараты в потенциально опасных районах оснащены датчиком взлома, подключенным к центральной системе. Стоит вам вскрыть корпус телефона, как срабатывает сигнализация. Мы знаем, где вы находитесь, и можем вам позвонить, ясно?

– Я понятия не имел, что такое возможно.

– Нам жаловался Директор по имуществу компании.

– Спасибо, – отвечает Спенсер и добавляет: – Я никому не причинил вреда.

Он вешает трубку. Быстро выходит из будки, поднимает велосипед и несется домой, бешено крутя педали, попутный ветер помогает ему в этом. Случались и не такие странные вещи – правда, не с ним.

Дома он застает отца, единственного родителя в новой, наполовину сокращенной семье. Отец сидит на диване, пьет пиво и смотрит «Евро-голы», или «Грузовики и тракторы», или «Лучшие бои года». Развод оформлен официально, и Спенсер понял, что все кончено, когда отец сказал ему:

– Эта глава нашей жизни прочитана.

Он ошибался. На самом деле, мистер Келли целыми вечерами ностальгирует о прошлом и проклинает несправедливую судьбу. Теперь он начинает подозревать в Спенсере талант жокея: он – не кто иной, как потенциальный победитель кубка мира по выездке и канкану, но как, черт возьми, на зарплату мистера Келли можно позволить себе содержать лошадь? Поэтому новый спортивный талант сына останется нереализованным – он никак не вписывается в те социальные рамки, где находится мистер Келли и его зарплата. А если не получится с лошадьми, можно попробовать стать чемпионом по бриджу, или по виндсерфингу, или, на худой конец, по шахматам. Чтобы развеять тоску, навеянную нереализованными талантами сына, отец вспоминает об азартных играх, что очень кстати, ибо он сам остался совершенно без денег после недавнего похода за пивом.

– Кроме победы в спортивных состязаниях, сынок, единственный способ вырваться из гетто – оседлать удачу и выиграть значительную сумму, например, в карты.

– Мы не в гетто, папа. И никогда там не были.

– Всегда были и всегда будем.

Спенсер по-прежнему считает себя единственным вменяемым членом семьи, но в реальности, прямо сейчас, он не хочет быть ни хирургом, ни личным секретарем, ни актером. Он работает на складе, как и его отец. Целыми днями они носят и передвигают мебель, принадлежащую знаменитым людям! Такую работу вряд ли можно назвать нормальной.

Отец спрашивает, что у нас сегодня на ужин, и откидывается в своем кресле, а Спенсер идет на кухню и роется в буфете. Как обычно, ничего, кроме супа в пакетиках, там нет. Но он все равно спрашивает отца, какой тот предпочитает.

– С говядиной есть? – спрашивает отец.

– Нет, есть только куриный.

– Какой именно?

Спенсер отвечает, что есть «Кросс», или «Блэкуэлл», или «Кнорр», или «Хайнц», или «Батчелорз».

– Отлично, – отвечает отец, – какой-нибудь из них.

Спенсер кипятит воду в чайнике и высыпает содержимое пакетика в кружку, вспоминая о сегодняшнем звонке, и гадая, что же плохого он сделал. В свое оправдание он мог бы сказать, что всегда возвращает деньги, которые ворует из автоматов, потому что звонит на них Хейзл. Сперва он действительно что-то тратил на игральные автоматы и резался в «Лампу Аладдина», или в «Автомобильную дуэль», или в «Демона гонок». Что-то ушло на футбол (Мертир 5 Норвич 0, или Йовил 0 Гэйтсхед 2, или Уоркингтон 74 Уиган Сент-Патрик 6). Он даже припоминает, как брал в прокате несколько видеокассет («Много шума из ничего», или «Мистер Великолепный», или «Мой личный штат Айдахо»). Но кроме еще, пожалуй, ежедневной прессы (для общего развития), он и правда все деньги возвращает туда, откуда взял, хоть замки и не чинит. Он же делает это, чтобы поговорить с Хейзл, что, несомненно, делает его лучше. Она ходила в частную школу. Она очень положительно на него влияет и помогает совершенствоваться, а его жизнь – просто-таки полигон для совершенствования.

И если Хейзл спросит его «прямо сейчас» из чего состоит его жизнь, он расскажет ей про супы в пакетиках, которые заваривает для пьяного отца, про размышления об операции «Чистые руки», и о том, что они с ним сделают, когда поймают. Он решает спросить Хейзл, что она об этом думает и тащится в коридор к телефону. Отец выползает из комнаты и тыкает его кулаком в ухо, правда не сильно, не как профессионал (7 миллионов баксов за бой).

– Такие, как мы, не могут позволить себе болтать по телефону, – говорит он. Не ответив, Спенсер оставляет отца с его куриным супом и уходит, хлопнув дверью.

Теперь ему нужно подняться наверх, взять свой спортивный рюкзак, выйти (хлопнув дверью), достать велик и укатить навстречу ветрам, как настоящему герою, прочь из города. У первого же подходящего телефона он останавливается и прилаживает свое приспособление.

Чпок.

Раздается звонок. Спенсер берет трубку.

– Вы понимаете, что вы всем вредите, – говорит Роберт Уокер. По голосу ему можно дать лет 35–40, и Спенсер предполагает, что в школе он наверняка увлекался контактными видами спорта. «Лига Смелых № 5», или первый тур «Реал Трофи», или «Объединенная Лига Невила-Овиндена». Он любит свою работу. – Вы всем вредите, а особенно – бедным людям, которым бывает нужно срочно позвонить, если они попали в беду, всякое может случиться. В конце концов, мы вас поймаем. Таксофоны принадлежат всем, они существуют не для того, чтобы их грабили такие идиоты, как вы.

Спенсер бросает трубку, и оставляет ее болтаться на проводе. Он садится на рюкзак. Подперев голову руками, сидит и слушает металлический голос, вылетающий из трубки, слушает, искренне желая себе другой жизни, в которой ему бы не пришлось взламывать общественные телефоны. Отец продает телевизор. Отец и сын целыми вечерами читают приличные газеты «Таймс», или «Телеграф», или «Индепендент» и мило обсуждают классические произведения Джорджа Оруэлла, или Джейн Остен, или Джека Лондона.

Ах, эта сладкая спокойная жизнь, эта dolce vita. И вот Спенсер легко проходит отбор в театральную школу, очень скоро становится одним из талантливейших актеров своего поколения, билеты только на стоячие места в «Адельфи», или в «Олд Вик», или в «Шафтсбери». Критики утверждают что он неотразим на сцене, у него хороший королевский английский, и он умело передает резкую смену настроений своих героев,или отзываются о нем, как о чем-то выдающемся,или свежем веянье на театральной сцене,или как о поистине одаренном молодом человеке.

Роберт Уокер не умолкает, и Спенсер толкает трубку, чтобы тот мог покачаться еще. Он никуда не торопится, сидит и смотрит в одну точку, затаив дыхание, размышляя над тем, что жизнь задолжала ему чудо как компенсацию за Рэйчел. Он требует вернуть долг. Его время, лишенное чудес, уже в прошлом.

Вернувшись в сарай, Уильям, наконец, смог перевести дух и не пытаться больше казаться невежливым. Может, Хейзл права – иногда действительно необходимо отключаться от окружающего мира и просто жить, но это только снаружи. Здесь, в сарае, он мог позволить себе не спешить и понимал, что дело вовсе не в количестве предметов, потому что он бы справился с любым количеством, а в том, насколько это количество укладывается в систему.