В тот вечер я вернулся в гостиницу поздно. Мы с Морфи остались дожидаться полицию и рейнджеров, а Эйнджел с Луисом, с его согласия, уехали. Я остался, чтобы дать показания и поддержать версию Морфи обо всем, что произошло. По совету Морфи полицейские связались с отделением ФБР. Их я ждать не стал, так как рассудил, что Вулрич, если захочет со мной побеседовать, знает, где меня найти.

В комнате Рейчел горел свет, и я постучал. Она открыла мне в короткой розовой ночной сорочке.

— Эйнджел мне обо всем рассказал, — говорила она, раскрывая пошире дверь. — Бедняжка, — она прижалась ко мне, потом включила в ванной воду, Я долго стоял под душем, упираясь руками в кафельную стену, а вода все бежала и бежала по моей голове и спине.

Наконец, я вытерся и вошел в комнату с полотенцем вокруг талии. Рейчел сидела на постели, листая свои бумаги.

— Какая скромность, — улыбнулась она, приподнимая бровь.

Я сел на кровать, и она обняла меня сзади. Я спиной чувствовал прикосновение ее щеки и тепло дыхания.

— Как ты? — спросил я.

— Думаю, все нормально.

Она теснее прижалась ко мне, потом развернула меня к себе лицом и некоторое время сидела передо мной, подвернув под себя ноги, и, закусив губу, смотрела на меня нежно и испытующе. Затем прошлась рукой по моим волосам немного неуверенно, словно стесняясь своей ласки.

— А я думал психология помогает тебе во всем разобраться, — заметил я.

— Как и другие, я, случается, испытываю растерянность, но, в отличие от многих, могу дать научные названия своим переживаниям, — она вздохнула. — Послушай... то, что произошло между нами вчера... я не хочу на тебя давить. Я знаю, как тебе все это сложно и трудно... из-за Сьюзен и...

Я тронул ее щеку и осторожно погладил пальцем губы. Потом поцеловал ее, и она ответила мне. Я почувствовал, что хочу обнимать и любить ее, хочу забыть о смерти, которая ходит где-то поблизости, хочу быть счастлив рядом с ней, в ее объятиях.

— Спасибо, — прошептал я, покрывая ее поцелуями, — но я знаю, что делаю.

— Хорошо, что хоть один из нас это знает, — кажется, я уже не слышал этих слов, когда, увлекаемая мной, она медленно опустилась на постель...

На следующее утро останки девушки лежали на металлическом столе в той же позе зародыша, в какой пролежали в ограниченном пространстве бочки, словно так бедняжка хотела защититься от всех и вся. По указанию ФБР ее доставили в Новый Орлеан, где останки были взвешены, измерены, сфотографированы в рентгеновских лучах, дактилоскопированы. Тщательно осмотрели и мешок, в котором перевозились останки, на случай, если какие-либо фрагменты отделились при транспортировке.

Белый кафель, жесткий металлический блеск столов и инструментов и яркий режущий свет вызывали протест своей немилосердной резкостью. После мук, которые пришлось перенести несчастной, ее пребывание в этой стерильной комнате, где ее внимательно разглядывали мужчины, выглядело как последняя, оскорбительная жесткость. Мне хотелось укрыть ее от людских взоров, спрятать во тьме могилы, где под сенью деревьев она обрела бы покой, который больше никто не нарушит.

Но в то же время разумом я понимал, что необходимо выяснить, кто она. И, может быть, это поможет найти путь к тому, кто сотворил с ней такое. Вот почему мы стояли и безмолвно наблюдали, как медэксперт вместе с ассистентами занимаются своим делом.

Судя по характерным особенностям таза и черепа, перед нами действительно находились останки женщины. На основании ряда данных медэксперт заключил, что ее возраст двадцать один-двадцать два года. На лобной кости, у основания челюсти и левой скуловой кости остались следы от ножа убийцы, срезавшего ее лицо. Что это было за лицо? Кем была несчастная? — на эти вопросы могла ответить только генетическая экспертиза.

По окончании предварительного обследования, завернутые в пленку останки увезли из зала, а Вулрич, Морфи и я, обменявшись несколькими словами, разошлись по своим делам. Но, откровенно говоря, я плохо помню, что делал потом: у меня перед глазами стояла эта девушка. Я не мог думать ни о чем другом и мне постоянно слышался плеск воды.

Вулрич решил, что, если анализ на ДНК и сличение описания зубов не дадут положительного результата, возможно, поможет лицевая реконструкция с использованием лазера для воспроизведения контуров черепа, и тогда полученную копию можно будет сравнивать с известными черепами, имеющими аналогичные размеры. Он собирался предварительно договориться насчет этой процедуры в центре ФБР в Куантико.

Но лицевая реконструкция не понадобилась. Менее чем через два часа личность молодой женщины, убитой на болотах, была установлена. Хотя она пролежала в темных глубинах почти полгода, заявление о ее исчезновении поступило только три месяца назад. Это была Лютис Фонтено — сводная сестра Лайонела.

Владения Фонтено находились в пяти милях к востоку от Делакруа. Недавно выстроенная частная дорога петляла среди топей и гниющих деревьев и оканчивалась возле участка, лишенного всякой растительности и черневшего голой землей. В центре пространства в два-три акра, обнесенного высоким забором, утыканным острой проволокой, располагалось низкое бетонное строение в один этаж, имевшее форму подковы. На площадке между изогнутыми крыльями здания стояли в ряд четыре автомобиля: один кабриолет и три черных «эксплорера». В глубине виднелся одноэтажный дом стандартного типа старой постройки с верандой и, похоже, анфиладой комнат. Когда я подъехал к воротам и остановил взятый напрокат «таурус», никого поблизости не было. Рядом со мной сидел Луис. Рейчел в этот день поехала на заключительную встречу в университет Лойолы.

— Может быть, нам стоило сначала позвонить? — спросил я, глядя на пустынный двор за забором.

Луис закинул руки за голову и подбородком указал вперед. Перед нами стояли двое в джинсах и выцветших рубашках и держали нас под прицелом своих пистолетов. В зеркало заднего вида я увидел еще двоих, а пятый с топориком за поясом стоял у машины со стороны Луиса. Вид у всех пятерых был — только держись; чувствовалось, что народ это бывалый. У тех, кто носил бороды, в них проглядывала седина. На их башмаках налипла грязь, а по рукам, крепкими пальцами сжимавшим оружие, змеились шрамы.

Я видел, как от основного здания к воротам направляется мужчина среднего роста в голубой рубашке, джинсах и тяжелых рабочих башмаках. Он подошел, но ворота не открыл, а внимательно осмотрел нас через ограду. Правая половина его головы была изуродована ожогом. Кожу в этом месте покрывали рубцы, правый глаз не видел, и на голове не росли волосы. Над невидящим глазом нависала складка кожи, а когда он говорил, двигалась только левая половина рта.

— Что надо? — акцент выдавал в нем кейджана.

— Мое имя Паркер, — отрекомендовался я, оставаясь в машине. — Я приехал поговорить с Лайонелом Фонтено.

— А это кто? — он ткнул пальцем в сторону Луиса.

— Руководитель оркестра Граф Бэйси, — пошутил я, — остальные оркестранты прибыть не смогли.

— Лайонел никого не хочет видеть, — сурово ответил «красавчик». Моя попытка пошутить не вызвала на его лице и тени улыбки. — Проваливайте-ка вы лучше отсюда, пока целы, — он развернулся и двинулся к дому.

— Эй, — крикнул я ему вдогонку, — а в Мэтери всех громил Джо Боунза уложили вы?

Он остановился и обернулся.

— Что ты сказал? — у него был такой вид, как будто я обругал его последними словами.

— Я сказал, что в Мэтери двоих убрали не вы. Если за это положена награда, я бы не стал отказываться.

— Да ты шутник, я смотрю, — после минутного раздумья сказал он. — Точно, шутник, но что-то мне не смешно.

— Значит, не смешно?

Он заметил резкость в моем тоне, глаз его зло вспыхнул, и дуло пистолета почти уткнулось мне в лицо. По характерному запаху я понял, что оружие недавно было в ходу.

— А как тебе такая шутка: я тот, кто достал Лютис Фонтено из глубины болот Хани-Айленд. Поди, расскажи эту шутку Лайонелу, увидишь, станет ли он смеяться.