— Кто это?

— О, мы никогда не встречались, но у нас есть общие знакомые. Твоя жена и дочь. Можно сказать, что я находился с ними рядом в последние минуты, — в потоке слов голос менялся: сначала высокий, затем низкий, вначале мужской, затем женский. В какой-то момент одновременно звучали три голоса, потом они снова уступили место мужскому голосу.

Комнату вокруг заполнил холод, затем все куда-то провалилось, и осталась только телефонная трубка: крошечные дырочки микрофона и молчание на другом конце провода.

— Мне не привыкать разговаривать с чокнутыми, — храбро ответил я, но особой уверенности в себе не ощутил. — Ты один из одиноких людей, кому нравится изводить других.

— Я срезал у них лица. Я сломал нос твоей жене: ударил ее о стену рядом с дверью в кухню. Можешь не сомневаться, я тот, кого ты ищешь, — последние слова произнес жизнерадостный детский голос.

Боль копьем вонзилась в голову, а кровь загрохотала в ушах, как волны, разбивающиеся о пустынный унылый мыс. Во рту вмиг пересохло до горечи. Когда мне удалось глотнуть, казалось, по горлу потекла какая-то грязь. Я боролся с мучительным ощущением, стараясь вернуть голос.

— Как вы там, мистер Паркер? — слова звучали спокойно, почти участливо, но произнесли их четыре разных голоса.

— Я найду тебя.

Он рассмеялся. Теперь стало заметнее, что голос синтезирован. Он как бы членился на сегменты, то же происходит с изображением на экране телевизора: если приблизиться к нему вплотную, картинка превращается в скопление точек.

— Нет, это я нашел тебя, — возразил голос. — Ты хотел, чтобы я тебя нашел, а также нашел их и сделал то, что я сделал. Ты сам вызвал меня, ты зажег во мне новую искру.

Как долго я ждал твоего призыва. Ты хотел, чтобы они умерли. Вспомни ненависть к жене за несколько часов до того, как я забрал ее у тебя. И разве не приходится тебе среди ночи бороться с чувством вины за ощущение свободы, оттого, что ее нет. Я принес тебе освобождение. И ты по меньшей мере должен выразить мне свою благодарность.

— Ты болен, ты не в своем уме, — но это тебя не спасет, — я нажал определитель номера. Появившиеся цифры составили знакомую комбинацию. Это был номер телефона в будке на углу. Я поспешил к двери, чтобы спуститься вниз.

— Нет, не спеши. В последние свои мгновения твоя жена об этом узнала, да узнала, твоя Сьюзен, когда я унес ее жизнь вместе с поцелуем уста в уста. В те незабываемые минуты я страстно желал ее, но это всегда было слабостью рода нашего. Грех наш не в гордыне, а в страсти к человеческому племени. И я выбрал ее, мистер Паркер, и по-своему любил ее, — рокотал мне в ухо низкий мужской голос. — И я не ведал, глас ли это Бога или со мной говорит дьявол.

— Будь ты проклят, — проговорил я. К горлу подступала горечь, а усеявшие лоб капли пота собирались в ручейки и сбегали по лицу. Этот пот, напитанный болезненным страхом, отнял у моего голоса ярость. Я оставил позади три лестничных марша. Оставался четвертый.

— Еще не время уходить, — теперь он говорил детским голосом, таким, как у моей Дженнифер. И в этот момент у меня появилось слабое подозрение о природе этого Странника. — Мы скоро снова поговорим. Возможно, к тому времени моя цель станет для тебя яснее. Возьми мой дар. Надеюсь, он облегчит твои страдания. Он на пути к тебе. Ты... получишь его... как раз сейчас.

Я услышал, как в моей квартире наверху зажужжал сигнал домофона. Остаток пути я мчался, перепрыгивая через две ступени, от подскочившего адреналина все сильнее пульсировала кровь. У своей квартиры, ближайшей к выходу, стояла, сжимая у ворота халат, моя соседка миссис Де Амато, вышедшая на шум. Я пронесся мимо нее метеором, рывком открыл входную дверь, щелкая предохранителем.

На пороге стоял темнокожий мальчик лет десяти. В его широко раскрытых глазах застыл ужас. В руках он держал высокую коробку в форме цилиндра в подарочной упаковке. Я сгреб парнишку за шиворот и втащил в дом. Чтобы отвлечь их от коробки, я крикнул миссис Де Амато, чтобы она подержала мальчика, а сам выскочил за дверь на улицу.

Она оказалась пустынной, только ветер шуршал бумажками, да гонял пустые банки. Эта пустота поразила меня, показалась какой-то неестественной, казалось, жители Виллиджа вступили в сговор со Странником. Телефонная будка стояла на углу под фонарем. Как и улица, она пустовала, и телефонная трубка лежала на месте. Я побежал к телефону, держась подальше от стены на случай, если кто-либо поджидал меня за углом. Но за углом улица жила обычной жизнью, заполненная спешившими по своим делам прохожими; прогуливались, держась за руки веселые пары. Туристы и влюбленные. В отдалении мигали огоньки машин. Здесь меня окружали звуки более привычного, земного мира, который, казалось, оставил меня за своими пределами.

Я круто повернулся на звук шагов за спиной. К будке шла молодая женщина, отыскивая в кошельке мелочь. Она подняла глаза и отшатнулась при виде пистолета в моей руке.

— Найдите другой автомат, — посоветовал я. Окинув взглядом улицу, я поставил пистолет на предохранитель и отправил за пояс. Упираясь ногой в столб опоры, вырвал кабель, удивляясь необычной силе в руках. Затем я отправился домой, и на конце провода у меня в руках болталась, как пойманная рыба, телефонная трубка.

В своей квартире миссис Де Амато держала за руки вырывающегося и рыдающего мальчика. Я взял его за плечи и присел, чтобы лучше видеть его лицо.

— Ну, все в порядке. Успокойся. Тебе нечего бояться, я только спрошу тебя кое о чем. Как тебя зовут?

Мальчик немного успокоился, но плечи его все еще подрагивали. Он пугливо покосился на миссис Де Амато и рванулся к двери. Ему почти удалось освободиться. Он вывернулся из курточки, но не устоял на ногах и упал. Он снова оказался у меня в руках. Я доволок его до стула и насильно усадил, и дал миссис Де Амато номер телефона Уолтера Коула. Я просил передать, что дело срочное и пусть быстрее приезжает.

— Как тебя зовут, малыш?

— Джейк.

— Хорошо, Джейк. Кто дал тебе это? — я кивнул на стоявшую на столе посылку. На оберточной бумаге были изображены игрушечные мишки и леденцы. Венчал сооружение ярко-голубой бант.

Джейк так отчаянно тряхнул головой, что слезинки полетели в разные стороны.

— Джейк, не бойся, все нормально. Скажи, это был мужчина? Джейк, Джейк, — я повторял его имя, стараясь успокоить и помочь сосредоточиться.

Ко мне повернулось заплаканное лицо с огромными испуганными глазами. Он кивнул.

— Ты разглядел его, Джейк?

Подбородок его жалко сморщился и он зарыдал с таким отчаянием, что миссис Де Амато появилась у двери кухни.

— Он сказал, что мне будет плохо, — ответил Джейк. — Он обещал отрезать мне лицо.

К нам подошла миссис Де Амато, и мальчик зарылся лицом в складки ее халата, маленькие руки обхватили женщину за полную талию.

— Джейк, ты его видел? Как он выглядит?

Он поднял голову.

— У него был ножик, такой как у докторов в кино, — мальчик широко раскрыл рот, вспоминая пережитый ужас. — Он показал мне нож и коснулся им вот здесь, — мальчик ткнул себя в левую щеку.

— Джейк, а лицо его ты видел?

— Он был весь черный, — в голосе Джейка зазвенели истеричные нотки. — Там ничего не было! У него не было лица! — срывающимся голосом выкрикнул мальчик.

Я попросил миссис Де Амато до приезда Уолтера Коула посидеть с мальчиком в кухне, а сам сел перед посылкой Странника. На ощупь внутри находился стеклянный предмет высотой около десяти дюймов и диаметром около восьми. Я достал перочинный нож и осторожно отвернул край упаковки, чтобы посмотреть, нет ли под ней проводов или кнопок. Ничего подозрительного там не оказалось. Тогда я разрезал две полоски липкой ленты, скрепляющие листы и опустил бумагу с улыбающимися мишками.

Поверхность сосуда была чистой, и специфический запах дезинфицирующего средства не оставлял сомнений, что он позаботился стереть свои отпечатки. На фоне заполнявшей сосуд желтоватой жидкости я увидел свое двойное отражение: одно на поверхности стеклянного контейнера, а второе внутри — на лице моей когда-то прекрасной дочери. Оно слегка касалось стенки сосуда, но теперь, раздутое и бесцветное, стало таким, как у утопленной жертвы. По краям задранная кожа завивалась локонами, веки прикрывали глаза, как в мирном сне. Душевная боль, страх, ненависть и угрызения совести, — все смешалось воедино и мучительным стоном вырвалось наружу. Из кухни донеслись рыдания мальчика по имени Джейк, и вдруг я услышал, что к его отчаянным вскрикам присоединились мои собственные рыдания.