– А ведь это должно тебя волновать, Лаа-Гра! Не знаю, ощущаешь ли ты, как от женщин тянет холодком того берега – я, во всяком случае, чувствую это отчётливо. И это не только холод теней – это ещё и холод меча Тхарайя, тебе не кажется?

Принцы и сановники зашептались, мне даже померещился смешок. Юноша весело добавил:

– Говорят, тени служат истинному владыке. С чего бы им стоять за спиной женщины, а не за твоим троном?

Скулу Лаа-Гра свело судорогой.

– Вероятно, – сказал он очень медленно, кусая губы, – тени стоят за спиной женщины, потому что она держит на руках Сияющего. Если только вы все готовы сейчас же преклонить колена перед младенцем-полукровкой. Вы так ратуете за законность?

Наступила ужасная тишина. Из моих ног словно пропали кости; если бы Раадрашь и Шуарле не поддержали меня, вероятно, я бы упала. Меня окатила горячая волна такого всеобъемлющего и всепоглощающего ужаса, что стоило дикого труда не завопить в голос. Только мой драгоценный Шуарле, держа меня за локоть, шепнул на ухо:

– Держись, это ложь! Это Тхарайя приказал теням служить тебе!

– Принц Тхарайя жив! – выкрикнула я почти помимо воли.

– Вот интересно, кто из вас угадал! – воскликнул юноша со смехом, а мужчина с иссечённым саблями добродушным лицом, принц Нур-тийе, сказал:

– Лаа-Гра, какая странная игра! Ты намекал на божьи откровения, а выходит, что прав у тебя не больше, чем у любого из нас?

Лаа-Гра встал, сжимая кулаки.

– Вот как вы заговорили?! – сказал он раздражённо. – Хотите, чтобы я перечислил собственные права? Извольте. Я – человек, я – старший после Тхарайя…

– Вот именно! – тут же вставил весёлый юноша. – После.

Принцы рассмеялись.

– Тхарайя мёртв! – крикнул Лаа-Гра так, что отозвалось пещерное эхо. – Полагаю, он умер раньше отца, а значит, его отродье потеряло права – но если это и не так, кто подтвердит права младенца? Младенец не может править Ашури!

– Это нельзя доказать, – сказал юноша. – Надобно ждать, пока не вернутся демоны-птицы – от них мы всё узнаем, а после…

– Резонно, – заметил один из старших принцев, плотный и хмурый.

– Я докажу! – перебил Лаа-Гра и приказал солдатам, стоящим у трона: – Священника сюда!

Зал умолк. Меня бил озноб. Я вцепилась в тёплую руку Шуарле, рука Раадрашь жарко обнимала меня за талию – но теплее не становилось. Я ждала ужасных событий, я уповала лишь на то, что они не будут настолько ужасными, как мне представлялось – и в этот смятенный момент в зал вошёл священник Нут. Я впервые увидела служителя этой богини.

Он был одет в белые холщовые одеяния – широкие, расходящиеся книзу штаны и ещё более широкую и длинную рубаху – и бос. Его длинные чёрные волосы, разделённые на четыре пряди и перевитые белыми лентами, спускались ниже плеч из-под платка, прикрывающего голову и лицо – только яркие чёрные глаза и широкие чёрные брови не были скрыты, как у укутанных женщин. Никаких украшений или знаков сана он не носил.

Священник прошёл по залу, мягко ступая, не торопясь, внимательно всматриваясь в лица. Остановился рядом со мной – мне померещилась улыбка под мягкой тканью платка, а от его задумчивого взгляда стало чуть легче. Лаа-Гра, усевшись на краешек трона, довольно-таки нетерпеливо дождался, когда священник повернётся к нему, и сказал:

– Возлюбленный Нут, я рад, что ты явился по моему зову. Ты не мог бы повторить то, что твои братья говорили мне в храме?

– Зачем повторять? – отвечал священник. Судя по голосу, он был далеко не стар. – Я слышу, как ложатся кости в гадании Матери Случая, они каждый миг ложатся по-разному. Ты хочешь знать пути судьбы, принц – спрашивай.

Кажется, обращение «принц» Лаа-Гра не обнадёжило.

– Что случилось на севере? – спросил он.

– Горы Хуэйни-Аман больше не щит Ашури, – сказал священник, чуть пожав плечами. Его голос показался мне чрезмерно безмятежным для такого сообщения, но он продолжал в том же тоне. – Изгнанные и проклятые, неупокоенные и забытые, те, кому нигде нет места – все они жаждут войти в мир живых через Хуэйни-Аман, как через ворота. Северянин, пришедший воевать, снял охранные заклятья.

– Северянин? – переспросил Лаа-Гра с нажимом.

– Которому она обещана, – священник махнул тёмной рукой в мою сторону.

– Ведьма, ведьма! – шикнул кто-то из-за спин.

Священник хмыкнул и поправил:

– Любимица Госпожи Судьбы. Жена птицы, мать птицы, благословлённая Костром.

Лицо Лаа-Гра снова дёрнулось.

– Что станет со страной? – спросил он почти зло. – Этот путь уже определён?

– Ворота будут закрыты и запечатаны, – по-прежнему безмятежно ответил священник. – Гранатовой кровью и жизнью любящего. Как всегда. Так что, пока безопасность страны в руках Тхарайя, я бы не беспокоился.

В зале зашушукались. Возлюбленный Советник покачал головой.

– Его называют Убийцей Войны, – заметил священник.

– Послушай, возлюбленный Нут, – сказал Лаа-Гра, с трудом переводя дыхание. – Ты сказал: «Гранатовой кровью и жизнью любящего». Что это значит?

– Гранатовая кровь должна пролиться, а жизнь любящего вытечет вместе с нею, – невозмутимо пояснил священник. – Принц, тут уже ясны почти все пути. Горная цепь Хуэйни-Аман останется нашим заслоном. Тхарайя сделает всё, что надо, хотя это может оказаться непростым. Что тебе ещё непонятно?

– Что значит «почти»?! – крикнул Лаа-Гра. – Что неясно?!

– Я вижу, что будет, – ответил священник. – Но я не вижу как. Вот и всё. Я вижу, что ворота будут закрыты и запечатаны, но не вижу, как это произойдёт и как выполнятся условия. Знаю только, что они выполнятся. Больше я ничего не могу сказать.

С этими словами он повернулся, чтобы уйти.

– Тхарайя вернётся? – выкрикнул горбоносый усатый принц, чьего имени я не знала.

– Не знаю, – бросил священник через плечо. – Я не сочиняю песен. И я не вижу частностей, я вижу только метки на костях Нут.

Он пошёл к выходу, и никто не посмел его остановить.

Я смотрела вслед священнику и пыталась увидеть свет истины в этих довольно тёмных пророчествах. Всё это было страшно похоже на мои худшие опасения. Умри за страну. Умри за Лаш-Хейрие, за Гранатовый Дворец, за братьев, за жену и ребёнка, которых пока не удалось убить – только умри.

Оказывается, твоя смерть – необходимое условие победы. И уж наверное, твоя смерть – необходимое условие спокойствия и процветания. Ты – птица, не человек. Ты умрёшь в полёте, как птица. Ты умрёшь.

Серый туман сгустился перед моими глазами, а звуки вдруг резко отдалились, отозвавшись дробящимся эхом. На миг реальными стали только руки Шуарле, поддержавшие меня, и его шёпот:

– Твой сын, Лиалешь! Не смей быть слабой, принцесса!

Я тяжело встряхнула головой, пытаясь сбросить слабость, как путы. Лаа-Гра где-то на другом конце Вселенной спросил:

– Вы убедились, маловерные? – И его голос вызвал у меня тошноту, но тут рядом заговорила Раадрашь.

Она сдёрнула платок с головы и замахнулась рукой с разведёнными пальцами – знакомым мне жестом:

– Земля тебя покроет, Лаа-Гра – а за рекой встретят с радостью! Смотри на меня, на принцессу ядовитых птиц, смотри! У меня есть отец, который назвал Тхарайя сыном, и есть братья, которые и для Тхарайя братья! А у моего отца есть крылатые подданные, лучшие бойцы на свете!

– Закрой лицо, демоница! – крикнул молодой принц, стоявший у самого трона, но Раадрашь расхохоталась:

– Хорошо, что ты позвал возлюбленного Нут, Лаа-Гра! Теперь я знаю, что врата для мертвецов открыты настежь, а Хуэйни-Аман больше не незыблемый оплот! Я полечу сказать это моим родичам! А ещё скажу, что вероломный брат моего мужа нарушил его права, попрал честь и верность, послал грязных убийц к его женщинам и посягал на убийство его единственного сына! Как ты думаешь, что они ответят?!

Она выпалила это разом и остановилась перевести дыхание. В зале воцарилась мёртвая тишина.

– Твои родственники и вассалы обмочились от страха, – насмешливо сказала Раадрашь. – Они поняли, что ты зовёшь войну с государем птиц! Тебе это по нраву, ты, птица только по имени?!