Тод вынырнул из темноты и, подсадив на спину, шепнул:
- Держись крепче, пойдем быстро.
Не шли: бежали. Айне держалась изо всех сил. Было неудобно. Мелькали силуэты домов - темные коробки, приклеенные друг к другу. Шелестел ветряк, и покачивались провода, свисающие с темной башни.
Тихо.
Слишком тихо.
И Тод так думал, если замедлил бег. Он скользнул в тень и, присев на корточки, спустил Айне на землю. Прижал палец к губам. Айне кивнула: она понимает.
Время стало медленным. Неуклюже двигались тени, растягиваясь редкой цепью. Щелкали затворы, выбивая морзянку предупреждений. Разливался запах бензина, и подрагивала земля.
Первый выстрел хлопнул, обжигая темноту вспышкой. И пуля просвистела совсем рядышком.
Пули - те же осы, только очень быстрые.
Айне села на корточки и вжалась в стену. Сверху упала темное и теплое, пахнущее кожей и Тодом. Над головой загромыхало. И звенящее стекло подсказало: выстрелы попали в цель.
Нужно ждать. Тод вернется. Он всегда ведь возвращался. Глухо завыла сирена, и яркая полоса света скользнула у самых ног Айне, чтобы тут же умереть.
Я был жесток
С самим собой.
Я видел цель и рвался в бой,
Уверенный - никто другой не выдержит такого ритма...
Голос Тода сливался с сиреной. И пули-осы, путаясь в звуках, врезались в стены. Айне слышала, как они дрожат, глотая свинцовые тельца.
Рвануло совсем рядом. Захрустела, грозя осыпаться, стена. По асфальту поползли трещины, и мелкие камни застучали по спине Айне.
И, погребенный с головой
Осточертевшею войной,
Не зная сладости иной, я повторял почти молитвой,
- Тод! - Айне не выдержала, вскочила и побежала, придерживая обеими руками сползающую куртку. Почему-то безумно важным казалось не выронить ее. От пули не защитит, ни от чего не защитит, потому что куртка - просто одежда. А одеяло - просто ткань.
Но кошмары отступили.
Что я смогу,
Я все смогу,
Покуда сам я в это верю,
Она бежала на голос, закусив губу, чтобы не завизжать от страха. А добежав, прижалась к ноге. Запоздалая оса, злясь, что не догнала Айне, взрезала рукав.
До бункера оставалось десятка три шагов.
А слабость, будто хлам, за дверью,
Оставлю, спрячу, сберегу...
Тод вернул дробовик в кобуру и подхватил Айне. Куртка слетела. Айне вцепилась в свитер и заскулила: свитер был мокрым от крови.
Короткая очередь легла на темноту, заставив тех, кто прятался в ней, прижаться к земле.
И я привык
И твердо знал,
Что одиночества кинжал,
С размаху в эту дверь вогнал - и я забыл, и ты забыла...
Он и на бегу продолжал говорить. Бухало сердце. Голосила сирена. Молча выходили пули из трубы ствола.
И вот - дошло...
Я был дурак,
И цель - пустяк, и бой - пустяк,
И сердце - мой заклятый враг,
И лишь один мне нужен знак...
[5] И он замолчал, не закончив строфу и выронив Айне. Приземлилась она на четыре конечности, не удержалась и покатилась. А когда сумела подняться, Тода уже не было.
Он снова ее бросил.
Заслонка над дверью отъехала в сторону, выпуская черный клюв пулемета. Пара лазерных прицелов перекрестилась и сошлась на Айне.
Алый луч ослепил.
- Я своя, - сказала Айне, хотя знала: голосовых индикаторов нет. Но луч убрался. Соскочив с лица, он устремился в темноту, зашарил, выискивая цель. И пулемет пополз из норы, волоча за собой прозрачные ленты с черными личинками патронов.
Айне повернулась лицом к двери, приложила к сенсорной панели ладонь и застыла. Иглы пробили кожу в трех местах, пробуя кровь на вкус. А распробовав, послали электронный сигнал к мозгу бункера.
Мозги у них медленные.
- Быстрее же!
В шагах двадцати левее тугая очередь вспорола воздух. Ухнул подствольник, и на крыше дома распустилась огненная астра.
Бункер молчал.
Зато заговорили пулеметы. Слаженный хор с солистом, который был рядом. Но дотянуться у Айне не выходило. Она попробовала вцепиться в ленту, но соскальзывала. А треклятая дверь не спешила открыться.
Тод умный. Он заляжет где-нибудь. Переждет. И вернется.
Мигнули индикаторы на двери, и та беззвучно отворилась, выпуская теплый и сырой воздух. Айне выдохнула и, нырнув в щель, зашарила по стене. Аварийная панель должна была находиться где-то здесь. И находилась. Ногти царапнули по стеклу, вошли в узкие пазы и сорвали корпус. Айне рванула рычаг, весом тела преодолевая сопротивление пружины. И снова получилось.
Тускло засветился экран.
"Введите код верификации".
Айне ввела. Затем вывела на рабочую панель план и дезактивировала охрану периметра. Пулеметы заткнулись. Оставалось надеяться, что не слишком поздно. Но это все, что Айне могла сейчас сделать.
Оглянувшись на приоткрытую дверь, она сжала в руке измятый цветок и побежала. План бункера сам появился в голове. Цель была рядом.
Глава 10. Евангелие от Евы
- Не стреляй, Ева, - попросил Глеб. - Я поговорить хочу. Просто поговорить. Видишь?
Он положил спицу на пол и оттолкнул ногой. Спица зазвенела, откатываясь.
- Наташа - моя сестра. Она не рассказывала про меня?
Смешно надеяться. Кому интересен младший брат?
И кто о нем вспомнит, спустя столько лет?
- На снимке ты выглядел иначе, - сказала Ева, опуская пистолет. - Извини. Я нервная стала.
Все нервные. И Глеб нервничает. Собственное сердце не обманешь, а вот Еву - можно. Если она подпустит поближе, то...
- На том снимке ты совсем ребенком был. Смешной такой. Худой очень. И волосы дыбом. Наташа говорила, что ты их отращиваешь, чтобы в театре без париков играть. А еще помню, у тебя челка белая была.
Была. Остригли. Напарник сказал, что с этой челкой Глеб на пидора похож, а пидорам напарник не доверял из принципа.
- Твоя сестра тебя любила, - сказала Ева. - И мне кажется, ты любил ее. Ты хочешь знать, кто ее убил? В отчете все верно написано. Я сама его составляла. У меня не было причин лгать. Это мне лгали.
- Я знаю, кто ее убил.
Ева рассеянно пожала плечами.
- Тогда что?
- Я хочу узнать, что происходит здесь.
Она указала за спину.
- Видишь дверь? За ней правда.
- Какая?
Ева покачала головой:
- Понятия не имею. Сам открой. Иначе не поверишь. Кто верит Еве?
Глеб шел к двери, спиной чувствуя взгляд револьвера. Точка выбрана, линия проведена, расстояние невелико. Пуля пробьет и кожу, и мышцы, и столб спинного мозга вместе с костяным панцирем позвонков. Пуля сомнет мягкие ткани и застрянет в грудине. А может и прорвется сквозь решетку ребер, выплеснув кровяную красноту на пол. А Ева, подобравшись близко-близко, сунет дула в ухо и скажет:
