Память сползала лавиной, обнажая слой за слоем породу иных, куда более древних воспоминаний.

       Она повернула ключ в замке, толкнула дверь в квартиру, перетащила через порожек клетчатый чемодан на колесах, села в коридоре и заплакала.

       Несправедливо!

       Какое право они имели вышвыривать Еву? И черную метку вешать. И юристы, цепные псы, скакали, тыча в лицо бумагами, дескать, Ева радоваться должна, что так легко отделалась.

       Глаза у юристов были разноцветными.

       Содержание бумаг - непонятным.

       - Несчастный случай! Это был несчастный случай! - пыталась объяснить Ева, а ей отвечали: виновна. И проект свернули.

       Они наигрались.

       Сволочи! Гады! Ева пнула чемодан и вытерла слезы. Ничего. Она им еще покажет. Только нужно подождать. Раз-два-три-четыре-пять...

       ...пять-четыре-три-два-один. Ева повернула ключ в замке. За дверью начиналась лестница. Она выводила на поверхность, и Ева зажмурилась, до того ярким было солнце.

       А внутренний компас уже взял направление.

       Инстинкт выкручивал руки, требуя двигаться вперед. Куда? Зачем? Не важно.

       Ева двигалась. По линии, проложенной лишь для нее. И знала, что еще по пятерым таким же движутся равные сестры. Она слышала их, а они слышали саму Еву.

       Младшие сестры выстроились вдоль стены. Их глаза были слепы, их рты были закрыты. Их разум был подчинен одному: желанию Евы идти.

       Как легко ей было! И как прекрасно!

       Распахнулись ворота, выпуская в седой день. И открывшаяся перед Евой равнина поразило бескрайностью. Зашевелилась земля под ногами, прорезалась тысячей ртов. И тысяча же тел, темно-рыжих, в сияющей хитиновой броне, выползли наружу. Они вскипели живым морем. Они взлетели, разрывая воздух, словно пули. И звон многих крыльев оглушил Еву.

       Биение жизни было прекрасно.

       Роение длилось вечность.

       Когда тяжелые тела самок начали падать на землю, Ева шагнула. Она шла по хрустящим панцирям, запоминая звуки и запахи, закрепляя их в памяти.

       Скоро память исчезнет, сменившись другой, ложной. Она спрячет истинную суть Евы. Она изменит саму Еву, как полет меняет юную царицу.

       Она позволит уйти далеко от улья и создать свой.

       Если, конечно, Ева дойдет.

       Слетевшиеся птицы жадно склевывали беспомощных муравьих.

       Но Еву не съедят. Ева знает, как разговаривать с другими-которые-сами-охотятся. Они будут помогать, чуя в ней силу и силы страшась. А потом, когда придет время, их сменят младшие сестры, создав новый дом.

       И чтобы это случилось, следовало спешить. Жизнь диктовала свои правила. Ева хорошо их усвоила.

       Она стояла перед дверью. Смотрела на замок. Страха не осталось, как и прежней Евы, вырванной из архивов памяти улья. Ее время прошло, и скоро она исчезнет, чтобы появиться вновь, когда новым нимфам станут нужны маски.

       Это произойдет нескоро.

       Нет. Не так.

       - На золотом крыльце сидели, - пальцы скользили по квадрату замка. - Царь. Царевич. Король. Королевич.

       Пальцы сами нажимали нужные цифры, набирая двенадцатизначный код.

       - Сапожник, портной. А ты кто такой?

       Скользнула заслонка и луч сканера пробежал по сетчатке Евиного глаза.

       - Добро пожаловать, Команданте, - произнес механический голос, отворяя дверь.

       За дверью начиналась прихожая. Здесь стоял шкаф из беленого дуба и кожаное кресло рядом с высоким столиком. На столике примостился старый телефон, трубка которого упала и повисла на витом шнуре.

       Ева вернула трубку на место.

       - Эй... - из прихожей она вышла в огромный зал и остановилась. Это место было знакомо.

       Двери. Погасшие экраны. Щели вентиляционной системы. Стол. Стул. И женщина, сидящая на стуле. Высокая спинка его загибалась и раздваивалась дугами аорты. Те в свою очередь выпускали ветви более тонких кровеносных сосудов, которые сливались с полом.

       Женщина поднялась.

       Маска, скрывавшая ее лицо, отражала Еву, дробила на тысячу осколков, каждый из которых был похож на остальные.

       - Вы должны уйти... - из-за кресла выскочил Игорь и остановился, заломив руки. - Вы...

       - Выбрать не можешь? - спросила Ева и протянула руку. - На, понюхай. Я - это она. Она - это я. Ты должен меня слушать.

       Игорь попятился. Он слышал запах и запах диктовал ему подчиняться.

       - Ты совсем его задавила, - сказала Ева, глядя на все отражения сразу. - Вычистила все, что было, и теперь посмотри, разве может он тебя защитить?

       - А тебя? - маска руками придержала округлый живот. Ева появилась вовремя. Судя по сроку, место для кладки уже подготовлено. Тем лучше. Скоро пластиковые соты кувезов наполнятся новой жизнью.

       - И меня не сможет. Он ничего не может. Тогда зачем он нужен?

       Ева повернулась к Игорю и велела:

       - Иди сюда.

       Шел боком, нехотя, но шел. Остановился в двух шагах и вперился в пол.

       - Я выберу себе другого, - Ева выстрелила в упор. Эхо прокатилось по комнате и, ткнувшись в бетонные стены, умерло. Пуля вошла в правую глазницу и вышла в затылочной части, разбрызгав осколки кости и мозгового вещества.

       Агония длилась недолго. Гифы симбионта жадно проглотили кровь и оплели тело, заключая в плотный кокон пищеварительного пузыря.

       - Ты молода, верно? - Ева приблизилась к сопернице и положила руки на плечи. - В тебе нет памяти и опыта. Ты умеешь звать, но не умеешь делать так, чтобы дочери твои не гибли. Ты имеешь силу, но не способна ее рассчитать. Твои инстинкты тебя ведут, но разум еще спит. Это плохо. Я исправлю. Посмотри мне в глаза.

       Она подчинилась. В прорезях зеркальных глазниц ее зрачки казались белыми, а радужка, напротив, винного цвета. Темный гранат в желтоватой оправе белка.

       Ее глазами на Еву смотрели все младшие сестры. И она приказала им спать.

       - Не надо бояться.

       Они не боялись. Они видели, слышали, понимали и подчинялись. Они готовы были к переменам, а Ева готова была перемены дать.

       Только сначала следовало кое-что сделать.

       Ева сняла маску.

       - Здравствуй, Ева, - с трудом произнесла женщина. Ее лицо было знакомо.

       Ева видела эти высокие скулы и глаза, меняющие цвет. Помнила брови, слишком темные для типа лица. И волосы, скрученные двумя жгутами.

       Смотреться в живое отражение было странно.

       - Здравствуй, - Ева уперла ствол под грудь и трижды нажала на спусковой крючок. - Ева.

       Ева склонилась над телом, закрыла ему глаза и маску вернула на место.

       - Прости.

       В голове звенел муравьиный рой, пел песню новой жизни, и Евин голос был готов ее дополнить.

       Переступив через мертвеца, Ева подошла к креслу. Она села, прижимаясь к изогнутой спинке, и закричала, когда иглы симбионта пробили мышцы и позвоночный столб.

       По телу прокатилась судорога. Застыло сердце. Замерли на полувздохе легкие. И спазмировавший желудок вытолкнул из горла желтоватую жижу.

       Ева слышала, как прорастают в ней корни чужой жизни. Они раздвигают слои клеток и, растворяя оболочки, пьют содержимое. Они расплетают нити ДНК, сверяя с эталоном, и как меняют эталон.

       Королева умерла.

       Да здравствует королева!

       Тод лежал на крыше. Внизу царила суета. Метался по поселку луч уцелевшего прожектора, выхватывая дома и людей. Попав под прицел света, они замирали, превращаясь в удобные мишени, словно прожектор подыгрывал Тоду.

       Нечестно.