Первая пуля вошла в грудь, не причинив медведю вреда. Он даже добычу не выронил, только повернулся к Еве и, опустившись на все четыре лапы, двинулся к ней. Пятнистая волчица с визгом бросилась наперерез, норовя вцепиться в глотку, но была встречена ударом лапы. Когти пробили тело насквозь, подняли и стряхнули.

       Ева снова нажала на спусковой крючок, и пуля пропахала борозду на черепе монстра. Медведь заревел. Волки взвыли. Закружились. Заметались. Они налетали и, выдрав кусок плоти, отступали. Если получалось. Противник их был быстр и ловок. А Ева все никак не могла попасть. Пули уходили в тело, словно в ком ваты.

       А потом пули закончились.

       И волки отползли, освобождая путь.

       Медведь, добравшись до жертвы, поднялся на задние лапы. Ева тоже встала. Медленно вытащила второй пистолет, как-то неудачно застрявший в кармане. Обняла рукоять обеими ладонями и, глядя в блеклые медвежьи глазки, приставила дуло к нижней челюсти зверя.

       Зверь стоял, чуть покачиваясь. Его горячее дыхание обволакивало Еву. Его когти почти касались ее плеч. Его раздвоенный нос вдыхал Евин запах. И она нажала на спусковой крючок, и нажимала раз за разом, вгоняя пули в черепную коробку.

       Когда медведь пошатнулся, Ева запоздало рухнула на землю, откатилась, пропуская падение массивной туши. Агония была долгой. И уцелевшие волки наблюдали за ней с тем же интересом, что прежде за Евой.

       Перед рассветом волки завыли, оплакивая павших. И Ева, выползая из шокового состояния, завыла вместе с ними. Она сидела, глядела на тающую луну и размазывала по лицу медвежью кровь.

       Ева Крайнцер не могла погибнуть на болотах.

       Ева Крайнцер давным-давно была мертва.

       Но это обстоятельство не помешало ей достичь цели.

       На третий день, когда Ева уже решила, что сбилась с пути, из сизого тумана выступили знакомые очертания. Альфа ничем не отличалась от Омеги. И лишь крылья бесполезного ветряка были выкрашены не белым, но оранжевым. Да солнечные батареи слишком уж блестели на солнце.

       А волки, как и в прошлый раз, отстали, позволив Еве самой продолжить путь.

       Расставив по периметру поляны датчики движения, Тод занялся обустройством лагеря. С тихим шипением раскрылась палатка и, отсканировав окружение, сменила окрас с глянцевого металлического на буровато-желтый. Медленно расправлялись спальные мешки, перекачивая энергию солнечных батарей в аккумуляторы. Разогревался паек.

       Приняв пластиковый контейнер, Айне недоверчиво колупнула содержимое. Попробовала. Вкусовые качества питательной массы были далеки от идеальных или хотя бы от оптимальных.

       - Я тебя видела, - сказала Айне, отправляя в рот ложку желтоватого пюре. - На записи.

       - На какой записи?

       Тод ел быстро, и при этом почти не глядел на то, что именно ест.

       - Лаборатория. Женщина. Биологический возраст между двадцатью и двадцатью пятью годами. Европеоидного типа. Волосы синие, скорее в результате генмоделирования, чем покраски. Черты лица крупные. Телосложение нормальное.

       Тод пожал плечами и отвернулся.

       - Ты не помнишь ее?

       - Нет.

       - Или не хочешь говорить.

       - Не хочу.

       - Почему?

       - Ешь давай, - он отставил пустой контейнер. - И выбрось это из головы.

       - Почему? - есть не получалось. Каша, остывая, сворачивалась комками. И вкус у нее был гадостным. Но Айне не сомневалась: Тод заставит доесть все. Он упрямый. И еще должен подчиняться, если приказать, он ответит на вопросы.

       - Это был эксперимент. Какой? - Айне зачерпнула целую ложку и отправила в рот.

       - Лабораторный.

       Вероятно, парадоксальную очевидность ответа следовало расценивать как шутку. Раньше Тод не проявлял чувства юмора. И Айне улыбнулась, демонстрируя полное понимание ситуации.

       - Негативный характер воспоминаний связан с физическим дискомфортом, который тебе пришлось испытать во время эксперимента? - уточнила она.

       - Дискомфорт - хорошее слово. Обтекаемое.

       - Как ее звали?

       - Не помню.

       - Врешь.

       - Вру, - спокойно согласился Тод, забирая пустую емкость. - Мне действительно не хотелось бы продолжать данный разговор. Понимаешь?

       Айне кивнула. Раньше он не пытался ограничивать выбор темы разговора. Но раньше Айне не интересовал Тод как индивид. Его постоянное присутствие являлось обязательным элементом ее мира, столь же естественным и стабильным, как сам бункер.

       Бункера не стало. И будет жаль потерять еще и Тода.

       - Но на самом деле ты помнишь ее имя. Верно?

       Ее звали Евой. Девочка с синими волосами. Три ультрамариновые прядки в челке цвета незабудок. И три буквы имени. Оно отпечаталось на подкорке, вошло в вену с очередным адским коктейлем, который донес до нейронов классический шрифт и кириллические буквы.

       Е-ва.

       А фамилия стерлась. Тод каждый раз пытался ее запомнить, цепляясь за слово-соломинку, и каждый раз соломинка разламывалась.

       Или не было никогда фамилии? Только имя.

       Е-ва.

       И как от порядочной Евы, от нее пахло яблоками.

       Вспоминать о прошлом было не то, чтобы неприятно. Скорее сами воспоминания представлялись набором мутных картинок. Пиратская копия чьей-то жизни, которую насильно впихнули в голову, прицепив к якорю-имени.

       Собственная память начиналась в бункере. Пожалуй, в этом они с девчонкой были похожи. А еще в том, что у обоих не было выбора: взаимообреченность как основной вектор существования. Самое забавное, что Тод не помнил, как оказался в поселке.

       Дверь бункера помнил. Кодовый замок, с которым долго возился седовласый человек. Он еще и нервничал, постоянно озираясь на Тода, а Тод силился понять, где он находится и почему человек вызывает стойкую антипатию.

       Память выскребли.

       Наконец, дверь открылась, и человек отступил, сказав:

       - Идите. Я за вами.

       - Вы меня боитесь? - спросил Тод, удивляясь тому, что может говорить. Следом появилось удивление другим фактом: разве было время, когда он не мог говорить? Факт аннигилировался, столкнувшись с пустотой файловой системы долговременных воспоминаний.

       - Иди! - рявкнул человек. Его раздражение проступило вздувшимися сосудами на шее и висках. Руку человек сунул в карман. Тод срисовал ствол также легко, как и второй, припрятанный над ботинком. Параллельно пришло понимание: убить седого легко.

       В принципе убивать легко.

       Об этом Тод думал, пока спускался. В шахте был лифт, но сопровождающий предпочел лестницу. Он держался в двух метрах и наверняка крепко сжимал в мокрой ладони пистолет.

       Когда спуск закончился, Тод, не дожидаясь приказа, отступил от двери. И стоял так, чтобы седой его видел. Люди - существа нервные. Им не следует давать повода.

       Здесь замков было три: цифровой и два сканера, но оба неактивны. Когда дверь щелкнула, открываясь, седой сказал:

       - Если с девочкой что-нибудь случится, ты умрешь. Понятно?

       Он не лгал и не пытался запугивать, потому как сам боялся до одури. И у Тода появилось сомнение, что страх нынешний связан с ним. Но он отрапортовал:

       - Так точно.

       - Замечательно. Иди. Знакомься. Ее зовут Айне.

       А потом сказал совсем непонятное:

       - Радуйся, что в списке ты был десятым.

       Тод вошел не в бункер - в квартиру. И как любая квартира она начиналась с прихожей. Здесь стоял шкаф из беленого дуба и кожаное кресло рядом с высоким столиком. На столике примостился старый телефон, трубка которого упала и повисла на витом шнуре.