– Но так ничего и не начали, – заметила Александра. – Строительный мусор вывезли за три дня, а землю продали муниципалитету.

– Очень выгодная сделка, – ответил он.

– Но местные финансовые эксперты подсчитали, что вы потеряли на этой сделке по крайней мере четыреста тысяч долларов. И почему, мистер О'Харн, вы так поспешно вывезли все обломки в места, о которых не знает ни один человек в вашей фирме?

– Не имею ни малейшего представления, – ответил он.

– А я знаю, – вставила миссис О'Харн. – Потому что весь Каслфорд нам завидует. Для людей здесь невыносимо видеть, когда бедный становится богатым. – Она с жаром обратилась к Александре. – Мой муж, мисс Уоринг, может купить и продать весь город, и люди ненавидят его за это! Возьмем, к примеру. Пита Сабатино. Мой муж пытался дать ему работу, но он не смог с ней справиться. Он милый человек, но ведь он же сумасшедший. Вы только послушайте, какой вздор он несет о марсианах и Джордже Буше!

– Остановись, Гизела, – сказал Филип О'Харн.

– А Харрингтоны? – спросила Александра. – Почему после стольких лет дружбы они отвернулись от вас? Ведь именно у Доджа Харрингтона началась карьера вашего мужа.

– Я не виню Бел, – сказал мистер О'Харн.

– За всем этим стоит Салли, – вмешалась миссис О'Харн.

Я почувствовала, как мать вздрогнула рядом со мной и пробормотала что-то невнятное.

– Салли никогда не была хорошим ребенком с тех пор как умер Додж. Но разве в этом вина моего мужа?

Роб толкнул меня в бок локтем, как делал это в детстве.

– Ты плохая девочка, – шепнул он.

В этот момент все внимание обратилось на человека в тюрьме, ожидавшего суда за убийство Тони Мейерза. Его история изложенная русским переводчиком, излагалась следующим образом. Якобы Тони Мейерз крутил роман с женой убийцы, за что он и прикончил его. Была только одна проблема: как выяснил «ДБС ньюс мэгэзин», та жена все еще находится в Москве.

«Нет срока давности в наказании за убийство, – сказала Александра. – Но если нет доказательств, то нет и состава преступления. А в случае убийства Доджа Харрингтона есть мотив, но нет доказательств и нет свидетелей. И пока Филип О'Харн продолжает жить жизнью миллионера, Бел Харрингтон страдает от неопределенности, не зная, кто ответствен за убийство ее мужа двадцать один год назад».

После этого заключительного момента пошла реклама, и все мы стояли, совершенно ошеломленные увиденным и услышанным.

Мать первая нарушила молчание:

– Если не тревожить осиное гнездо, то осы не будут жалить.

Через двадцать минут один из телефонных операторов замахал нам руками, и мы услышали телефонный звонок в эфире.

– Я думаю, что знаю, где находятся обломки старого гимнастического зала средней школы, – сказал абонент из Дарема, Коннектикут.

– Где? – спросил Бадди Д'Амико.

– Под моим домом, – сказал мужчина. – Я заплатил одному парню две тысячи баксов, чтобы засыпать яму под фундаментом, и он в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году возил для меня грузовик за грузовиком кирпич и бетон.

– Но почему вы решили, что это обломки гимнастического зала? – спросил Бадди.

– Потому что мой мальчик нашел в них плиту с гравировкой и положил ее на свой рабочий стол.

– И это все? – спросил Бадди.

– Кроме того, моя жена только что ходила в его комнату, чтобы посмотреть на эту плиту, и увидела там надпись, что она принадлежит средней школе Каслфорда.

Вновь наступила гнетущая тишина, а потом моя мать разразилась слезами.

– Здесь папа учил нас плавать, – сказала я, указывая на темное пятно на пруду, где раньше были мостики.

– Он нуждается в углублении, – заметил Спенсер.

– Определенно.

Он посмотрел вокруг.

– И это все принадлежит Калхаунзам?

– Да. Они откупили это у поместья.

Здесь так хорошо. С трудом верится, что Каслфорд – город. Ничего, кроме деревьев, цветов, воды и гор, насколько хватает глаз. В это утро я чувствовала себя совершенно счастливой, потому что с меня сняли шейную шину.

– Как думаешь, они продадут эту землю?

– Их дети продадут, когда унаследуют ее. Они больше неживут здесь.

Он обнял меня за плечи, и мы пошли по тропе в сосновый лес, который семьдесят пять лет назад посадил мой дед, когда Харрингтоны были богатыми. Ковер из сосновых мягких ига под нашими ногами, воздух насыщен ароматами – все восхитительно.

– Ты могла бы купить эту землю, когда дети унаследуют ее?

– Нет, – ответила я. – Во-первых, у меня нет денег. Во-вторых, сомневаюсь, что Калхаунзы верят в то, что их дети никогда не вернутся в Каслфорд.

– Не такая уж необычная история, – сказал Спенсер, подняв с земли сосновую ветку и обмахиваясь ею. – То же самое и в моей семье. Моя сестра преподает в Карнеги-Меллоне, я работаю в Нью-Йорке, мой кузен – адвокат в Чарлстоне. Я хочу сказать, что высшее образование отрицательно сказалось на моей семье: все уткнулись носами в книги, и никто практически не знает, что такое физическая работа. – Он потер щеки. – Но поговорим о Мэне. С одной стороны, звучит вроде бы неплохо…

– Если хочешь поехать туда…

– Только если ты поедешь со мной, – перебил он и пожал мне руку.

– Вспомни о деньгах, – сказала я.

– Которых у нас нет.

– Ты собираешься возвращаться на работу? Потому что я – возвращаюсь.

– Да. На самом деле мне надо приступить к работе завтра.

Некоторое время мы шли молча.

– Ты действительно понравился маме, – сказала я, прерывая молчание. – Я нахожу это странным.

– Большое спасибо.

– Она годами нападала на меня, чтобы я наконец повзрослела, а когда я встретила парня и влюбилась в него как юная девушка, она находит это поспешным. Поди угадай.

Он снова обнял меня. За последние восемь дней мы провели вместе так много времени, что мне кажется, что его тело стало продолжением моего.

Хочу спросить тебя кое о чем.

– Что бы ты там ни спросил, помни – мы знаем друг друга недостаточно хорошо…

– Эй!..

– Хорошо, спрашивай.

– Ты поедешь в дом моих родителей на следующий уик-энд? Моя мать хочет познакомиться с тобой. И отец тоже.

– А они знают, как долго мы знаем друг друга?

– Да. Мой отец сказал, чтобы я привез тебя, пока не упустил. Он видел тебя по телевизору, и ты ему очень понравилась. Но особенно с тобой хочет познакомиться Труди, моя мачеха.

– Салли? Это ты? – позвала меня мать из гостиной.

– Да.

– Иди сюда, дорогая. Хочу тебе кое-что показать! – Ее голос звучал возбужденно.

Мы вошли в гостиную и нашли там Мака и Роба, сидевших за столом.

– Посмотри! – вскричала мать, протягивая мне письмо.

– Можешь в это поверить? – спросила мать.

Я передала письмо Спенсеру и, посмотрела на чеки. Пятьдесят тысяч долларов и пятьдесят тысяч долларов – сто тысяч для основания Фонда Доджа Харрингтона.