– Мое сердце разрывается от сочувствия к ней, – заметила я с сарказмом.

– Ты меня огорчаешь, Салли…

– Я его обидела! – Я просто взбеленилась. – Да как ты можешь кормить меня такой дрянью, которую представляет твоя сексуальная жизнь! Да разве стала бы связываться с тобой, знай я, что ты ублажаешь Верити Роудз? Ты в своем уме?

– Вот почему я ничего тебе не рассказывал. Знал, что ты так поступишь. И я знал, что у меня одна лазейка до тебя добраться. Я знал, что в твоей жизни есть мужчина. Верити говорила мне об этом. И я знал, что ты вернешься в Коннектикут. А в тот вечер, когда мы с тобой ходили в театр, 'мы разговаривали и разговаривали… Помнишь? Ни о чем и обо всем. И в тот вечер мы оба поняли, что между нами зарождается что-то большое, что должно выплеснуться наружу. И я не говорил тогда о сексе…

– Но именно этим мы и занимались, ведь так? – Я напомнила себе о действительности, стараясь побыстрее вырваться из очарования первого вечера, так как первый вечер был волшебным и между нами была та самая связь.

Мы открыли, что схожи интеллектуально, что наши хобби, вкусы и интересы совпадают, одинаковы и наши проблемы во взаимоотношениях с другими людьми, что наша увлеченность работой не совсем здоровая и что наш настрой на максимализм – все или ничего – не приведет ни к чему хорошему…

Я так ясно вспомнила, как мы остановились на Пятой ню у витрины «Барнс и Ноубл», где он показал мне книгу, которую редактировал, и рассказывал о других книгах, выставленных в витрине. А затем повернулся ко мне, взял мои руки в свои и сказал: «Я испытываю прекрасное чувство от того, что могу все это рассказать тебе, так как для большинства людей это совсем не интересно».

«Ты понимаешь все это, Салли. Работая долгими часами, ты получаешь удовольствие, несмотря на многие разочарования, которые преодолеваешь, и снова продолжаешь работать», – размышляла я.

– Салли, пожалуйста, – продолжил Спенсер охрипшим голосом, – позволь мне приехать вечером. Мы только поговорим и больше ничего. Мне необходимо тебя видеть.

– Тебе не кажется, что ты скорее должен увидеться с Верити?

– Я не могу рассказать Верити о том, что произошло между нами, так как боюсь, что она попытается навредить тебе.

– И потому выжидал, когда будет опубликована статья?

– Думаю, я должен был так поступить.

– А как собираешься избегать ее до того времени?

– Не знаю, – честно признался он. – Но мне придется это сделать.

– Не придется, если прекратишь встречаться со мной. Ты окажешь мне большую услугу, если будешь продолжать обслуживать ее, – подло заметила я.

– Салли, послушай меня.

– Не хочу. Я устала, Спенсер. Устала от всех этих дел.

. – Салли, клянусь, я никогда больше не буду спать с Верити Роудз! Встреча с тобой переменила мою жизнь. Пока мы были близки с ней, у меня не было собственной жизни. А потом я встретил тебя и понял, чего хочу.

– С тех пор не прошло даже двух недель, Спенсер!

– Позволь мне по крайней мере поговорить с тобой, – сказал он. – Ну пожалуйста. Я хочу знать, что не все потеряно.

С таким же успехом он мог бы сказать; «Хочу узнать, что ты не убежала обратно к Дагу».

– Нет, – не согласилась я. – У меня полно дел.

Меня всегда поражало: стоит мне отключиться от мира сего, и я могу свернуть горы. К семи вечера я закончила расшифровку черновиков каждого интервью и села за кухонный стол стараясь мысленно высветить самые интересные места. Статья живо вырисовывалась в голове, и образ Касси как личности проступал все заметнее. Определенно, она уникальная личность, достойная мадригала.

Около половины восьмого через заднюю дверь я выпустила Скотти погулять и заметила сидящего на лестнице сумасшедшего Пита.

– Привет, – сказала я. – Ты не собираешься снова пуститься в бега?

– Нет. Я приехал и застал тебя за работой. Ты даже не подняла головы.

Я смутно припомнила, что слышала лай Скотти, но решила не обращать внимания. Я вышла во двор, села в плетеное кресло лицом к Питу.

– Как ты себя чувствуешь?

– Пожалуй, хорошо.

– Работаешь?

Глядя в землю, он кивнул.

– Хорошо.

– Папа не хочет возвращаться в. Каслфорд, – сказал он. – Решил дом продать.

Бедный Пит! За исключением короткого пребывания в колледже он никогда не покидал своего дома в Каслфорде. Решение отца перевернуло вверх дном весь мир Пита. Теперь ему придется куда-то перевозить спутниковую антенну, радиоустановку, сотни книг, аудио– и видеокассет. Маленькая зарплата не позволит ему найти хозяина, который согласится приютить его.

Возможно, лаборатория согласится разместить его оборудование, если он разделит его с другими сотрудниками, но вызывает сомнение, что находящаяся через дорогу мэрия станет портить фасад его антенной и чудовищных размеров тарелкой спутниковой связи.

С какой стороны ни посмотри, Пита ожидали большие проблемы и жизненные перемены.

– Мне горько слышать это, – сказала я. – Но уверена, что отец вернется, чтобы провести с тобой Рождество. Или приедет на летние каникулы.

– Он сказал, что я сумасшедший.

– Все равно он тебя любит.

Пит удрученно уронил голову.

– Если бы мама не умерла, все было бы хорошо.

– Давай посмотрим на это с другой стороны, – сказала я. – Разве это не чудесно – иметь собственный дом, свободное время, возможность делать что хочешь.

– У меня есть свой дом, – сказал он.

– Нет. Ты живешь в доме родителей.

– Я знаю, что должен переехать. – Он смотрел на меня сквозь слезы.

В свои сорок с чем-то он наконец начал мыслить здраво.

– Но маме нравилось, что я жил дома. Это позволяло экономить деньги.

– Ты платил ренту?

– Иногда.

Бедный агнец. Сколько в этой стране таких несчастных.

– Я помогу тебе найти новый дом, – пообещала я.

– Лаборатория берет меня со всем моим скарбом.

– Хорошо. Я буду помогать тебе с бюджетом. – Он чуть не заплакал. – Ты будешь гораздо счастливее, Пит, это я тебе гарантирую. – Молчание. – Я знаю, что сейчас тебе страшно, но когда обоснуешься, испытаешь радость и удовольствие, которых не ведал раньше. И заведешь себе собаку, о которой мечтал. Мы пойдем с тобой в питомник и выберем самую лучшую в мире собаку. За исключением Скотти, конечно.

Эти слова заставили Пита улыбнуться. Затем он прикусил нижнюю губу.

– Надеюсь, они не схватят ее для своих опытов.

Я, как никто другой, знала, о ком он говорит.

В воскресенье утром я встала рано, но не потому, что зазвонил будильник, а из-за чувства тревоги, охватившей меня перед грядущим днем. Я села за стол и стала работать над кратким биографическим очерком о Касси Кохран, и к десяти часам паника исчезла. С профессиональной точки зрения я была готова к встрече с Верити. У меня было четкое представление, как отдельные интервью соединить в единое целое, и я, как архитектор, придумала конструкцию очерка. Оставался только вопрос: выдержат ли мои нервы? Смогу ли я сидеть рядом с моей работодательницей и смотреть на нее как на человека, давшего мне «возможность, которая выпадает раз в жизни» (я стала ненавидеть это выражение), или буду разглядывать ее как замужнюю, которая два года взнуздывала Спенсера-жеребца?

«Если он поступил так с Верити, точно так же поступит и с тобой, Салли. И так будет повторяться снова, снова и снова на протяжении двух лет, – говорила я себе. – Десять дней, Салли. Пора с этим разделаться».

Перед поездкой в Литчфилд я решил заскочить в Корнуолл. У меня имеется адрес загородного дома Кохран – Даренбрука, и мне любопытно на него взглянуть. В моем дорожном атласе пунктирной линией указана дорога в дом Касси.

В действительности добраться до их дома оказалось сложнее, чем мне думалось, когда я въехала в Корнуолл. Частная дорога растянулась на милю среди холмов. Затем она превратилась в покрытую гравием проселочную дорогу, уводящую в лес. Направление в дом Кохран – Даренбрука я безошибочно определила по указателю у дороги: «Поместье сумасброда». Ну да, Джексону свойственно чувство юмора.