Когда они встретились, ее поразила произошедшая с Андреем перемена. Был он весь дерганый, неухоженный, с первого взгляда чувствовалось, его гнетут какие-то заботы. У Наташи защемило сердце: так жалко на него смотреть. Очень несправедливо обошлась с ним судьба.

Андрей сказал, что в сентябре хозяева его квартиры, как и было договорено с самого начала, возвращаются в Москву. Нужно подыскивать новое жилище.

Квартира Валерия Антоновича в Звездном городке пустовала. Почему бы Андрею какое-то время не пожить там? Правда, просить разрешения у мужа бесполезно. Зная его характер, Наташа понимала, что тот не согласится. Не станет приводить убедительные доводы, а просто не согласится. Он даже не любит, когда приходят гости. А уж о том, чтобы в его квартире жили посторонние, и речи быть не может. Но ведь его можно даже не предупреждать или, по крайней мере, не говорить всю правду. Скажет, что разрешила пожить подруге с женихом, у которых было безвыходное положение. С этим Валерий Антонович еще как-нибудь смирится.

Ключи от квартиры в Звездном у Наташи были. Она отвезла туда Андрея, улучив момент, когда муж уехал в командировку в Тольятти. Как разжалобить Валерия Антоновича, она прекрасно знала. В день возвращения тот плотно поужинал и с вожделением смотрел на жену. Если его лишить супружеской ласки, он сойдет с ума. Поэтому можно не опасаться ссоры.

— Валерочка, — подойдя сзади, Наташа обняла разомлевшего мужа за шею и потерлась носом о его ухо, — я совершила тут семейное преступление.

Шаргородский, думая, что сейчас услышит об очередной дорогой покупке, и заранее готовый смилостивиться, спросил:

— Тяжкое?

— Это тебе судить. Понимаешь, мне позвонила одна девушка из нашего музучилища, Янина Муромцева, очень талантливая певица. Она снимала квартиру, а хозяева неожиданно ее турнули. Сказали, что-то у них там изменилось, пусть выметается. Она буквально оказалась на улице.

— Хочешь, чтобы она пожила у нас? — промурлыкал Валерий Антонович.

— Это, конечно, невозможно, — притворно ужаснулась Наташа. — Я поступила гадко и без твоего ведома разрешила им переселиться в твою квартиру в Звездном.

— Им?

— Ну, у нее есть жених, он же ее продюсер. Он тоже из Перми, я его знаю.

Пришлось рассказать про несчастную судьбу талантливого певца, который в Москве подрабатывает журналистикой и организует концерты.

— Это на несколько дней, они надеются снять квартиру в Москве. У них уже что-то есть на примете.

— Ну, ничего страшного, — сказал Валерий Антонович, целуя ее. Если пожурить, то она способна вспылить, а сегодня ему никак не обойтись без ее ласки. — Только почему ты не позвонила мне?

— Звонила, но у тебя был отключен мобильник. А все делалось в такой спешке.

В хорошую погоду, то есть когда не было дождя, снега или ураганного ветра, мать вывозила Сергея во двор, нужно же больному подышать свежим воздухом. Это только так говорится — двор. На самом деле двора возле их дома не было. Улица расположена близко, между ней и подъездами имеется небольшой участок, посередине которого проложена асфальтовая дорожка. На ней, по обеим сторонам, стоят несколько скамеек, есть и ограниченная кирпичным бордюрчиком клумба, но жители забыли, когда видели на ней последний раз цветы.

Прогулка совершалась по давно устоявшемуся ритуалу. Вывезя коляску, Матрена Васильевна оставляла сына на тянувшихся вдоль фасада дома асфальтовых дорожках, а сама отправлялась в поход по близлежащим магазинам. Их вокруг открылось очень много, особенно коммерческих, нужно во все заглянуть, посмотреть, где какие продукты стоят дешевле. Сергей тем временем передвигается возле дома. Иногда поболтает с кем-нибудь из соседей. Не встретит знакомых — просто снует вдоль дома, туда и обратно. Это разминка для рук, ему нравится, что есть хоть такая возможность подвигаться, кого-то увидеть. Вернется мать из магазинов — занесет покупки домой, потом спустится за сыном. Иногда еще устроит себе легкую передышку — постоит рядом с ним. Она ведь тоже света белого не видит, крутится с раннего утра и до позднего вечера: плита, аптека, магазин, стирка, уборка…

Однако, вернувшись в этот раз, Матрена Васильевна не увидела сына возле дома. Разумеется, тот мог отъехать к соседнему, такое случалось. Кто-нибудь из знакомых шел на автобусную остановку, Сергей увлекся разговором и потянулся следом, сейчас вернется.

Растерянно потоптавшись несколько минут на одном месте, Матрена Васильевна прошла к соседнему, Г-образному, дому. Та сторона, куда выходили подъезды, напоминала настоящий двор. Тут было тихо и уютно, на каждом шагу стояли удобные деревянные скамейки со спинками, по всему периметру тянулась ограда из металлической сетки. Однако Сергея здесь не оказалось, и три молодые мамаши, прогуливавшие своих детей, инвалида в коляске не видели.

Матрена Васильевна провела большую часть жизни в тревожном состоянии. Когда сын был здоров, она постоянно боялась, что он явится домой пьяный или избитый. Хорошо еще, если сам явится. Могут и милиционеры привести. Но могут и не привести, а оставить его на ночь в каталажке, что тоже не прибавляло матери спокойствия. Нужно учесть, что и муж в молодости тоже был хорошим башибузуком.

Когда Сергей стал инвалидом, тревога вообще не покидала ее. Это стало для нее нормой. Так бывает, когда долго болеющий человек настолько привыкает к своему новому состоянию, что считает его нормальным — лишь бы хуже не стало. Матрена Васильевна испытывала тревоги разной степени — от легкой, не-прекращающейся, до отчаянно разрастающейся по разным причинам. Сейчас она была очень взволнована отсутствием сына. Материнское чутье подсказывало Матрене Васильевне, что ничего хорошего эта непривычность ей не сулит.

Она завернула на тыльную сторону своего дома — заросшую чахлыми кустами, тщетно скрывающими ряды металлических гаражей. Здесь было совершенно безлюдно. Пройдя по заскорузлой дорожке вдоль всего дома, чертыхаясь из-за бившей по ноге тяжелой сумки с продуктами, Матрена Васильевна повернула налево и тут увидела на улице, возле проезжей части, толпу людей, окруживших грузовик-цементовоз с медленно вращавшейся полосатой «мельницей». Значит, что-то случилось, и сын отправился поглазеть на происшествие.

Матрена Васильевна торопливо подошла к тому месту и увидела лежавшую возле правого колеса грузовика коляску, возле которой хлопотали люди. Сергей, упираясь обеими руками в асфальт и морщась от боли, нечленораздельно мычал. Прохожие подняли его, надели шапку, уже вызвали «скорую помощь», а также милицию. Матрена Васильевна обхватила голову Сергея, прижала к груди. Все поняли, что эта изможденная женщина мать инвалида, хотели приободрить. Какой-то старичок пытался внушить ей, что бывают случаи, когда минус на минус дает плюс. «Я лично знал одного парализованного, — с жаром говорил он явную выдумку, — который нечаянно свалился с кровати и после этого снова стал двигаться».

Слова доносились до Матрены Васильевны глухо и тихо, будто сквозь толстую стену. Она была в невменяемом состоянии.

Первыми на место происшествия приехали гаишники.

Водитель цементовоза, мужчина средних лет, темпераментно оправдывался перед милиционером, обращаясь сразу и к нему, и к окружившим их обоих прохожим:

— Да я ползком крался, словно черепаха. Километров тридцать от силы. Нешто это скорость? Да и куда спешить — я же не от погони спасался! Коляску на краю тротуара видел. Мне даже сперва показалось, кто-то ее держал. Во всяком случае, люди рядом стояли. А когда я с ней поравнялся, она вдруг — фырк! — и прямо под колеса. Но я все-таки успел затормозить. Если бы я быстрее ехал, черта лысого мне тогда остановиться. Попробуй останови такую махину, когда у тебя скорость за шестьдесят…

В это время приехала «скорая». Сергея увезли в больницу, туда же, так и не успев занести покупки домой, поехала убитая горем мать. Он был без сознания, его сразу отправили в реанимацию. Потом врач успокаивал Матрену Васильевну, сказал, что через несколько дней сын обязательно придет в себя. Все будет, как и прежде.