Пришлось вызывать кого-то из обслуживающего персонала, а тот, видя такое. дело, призвал на помощь настоящего взломщика. Только он и мог справиться. Вскрыв сейф, медвежатник обнаружил внутри тарелку с бутербродами… Тимофей Иванович представлял себя на его месте — картина.

Сергей сначала подумывал перехитрить отца. Хотел попросить денег на новую коляску. Якобы существуют классные немецкие коляски с десятками таких функций, какие нашим и не снились. Будто бы у них есть специальные упоры, благодаря которым он мог бы сам выезжать на улицу. Дергачевы живут на первом этаже, но от лестничной площадки до двери подъезда ведут пять ступенек. Поэтому спуститься или подняться без посторонней помощи ему невозможно, да еще и не каждый может справиться с такой тяжестью. А у немецкой коляски выдвигаются специальные шарниры, ими легко управлять, тогда бы он сам мог передвигаться, не утруждая родителей лишними просьбами.

Потом Сергей плюнул на эту выдумку. Ну, раздобудет отец деньги. А что потом? Признаваться, что про коляску выдумал. Деньги же ему нужны, чтобы нанять киллера. Да за что Сергей заставил его рисковать, отец убьет его без всякого киллера. Нет уж, нужно сказать правду. Только нужно выбрать момент, когда отец будет в благодушном настроении. Вообще-то такое случается редко. Но тут пермский «Амкар», как по заказу, выиграл в первенстве страны матч у футболистов московского «Торпедо». Тимофей Иванович сиял от радости. Предложил по этому случаю тяпнуть водочки. О таком удачном стечении обстоятельств можно только мечтать.

— Пап, ребята сказали, что им удалось узнать, по чьей вине меня избили.

Дергачев-старший с недоверием покосился на сына. От его хорошего настроения мигом следа не осталось:

— Ну и по чьей?

— Да есть один, Серебров его фамилия.

— С какой стати он на тебя набросился? Только не вздумай говорить, что не знаешь. Чем ты ему насолил?

— Я его знать не знал. Случайно зимой мы у него отобрали деньги. Он сопротивлялся, подрались, и у него шапка слетела. Из-за этого он горло застудил.

— Чушь какую-то ты городишь. При чем тут горло?

— При том, что он певец. А когда простудился, у него что-то плохое с голосом произошло. Короче говоря, не может петь, как раньше. Вот он на меня злобу и затаил.

— Понятно. Что дальше?

— Ну, чего? — пробормотал Сергей, удивляясь непонятливости отца. — Убрать его хочу.

Тимофей Иванович налил себе стопку водки, сыну больше не предложил. Выпив и закусив стрелкой зеленого лука, спросил:

— Больше ничего не хочешь?

— А что — неправильно? Он меня сделал инвалидом, и это должно сойти ему с рук?! Тебе все по барабану!

— Ни тебе, ни мне от этого не будет легче. Поэтому… — Отец, не договорив, досадливо махнул рукой.

— Ишь какой добрый выискался! — саркастически усмехнулся Сергей. — Можно подумать, что ты никому в жизни не насолил. Не потрошил сейфы.

— Я никого не убивал и других на это не науськивал. Мне один карманник излагал свою философию: «Кошелек я при желании верну, а жизнь вернуть не смогу — не Господь Бог». Так и я. Сейфы чистил, было дело. Но ведь не последнее забирал. — Прищурившись, Тимофей Иванович с подозрением взглянул на сына. — А почему ты об этом заговорил? Хочешь, чтобы я за старое взялся? Достал тебе денег на оплату наемного убийцы? — Сергей понуро молчал, и после паузы отец закончил: — Заруби себе на носу, сын: не бывать этому.

Встал и вышел из комнаты.

На следующий день Сергей рассказал позвонившему ему Генычу про этот разговор.

— Заартачился, значит, Тимофей Иванович, — констатировал Геныч. — И правильно сделал. Зачем тебе его подставлять?

— Будто сам не понимаешь.

— Хочешь сказать, деньги нужны. Есть ведь и другие способы добыть их.

— Что ты имеешь в виду?

— Спонсора нужно найти.

— Вот спасибо, что сказал, — насмешливо поблагодарил Сергей. — А то совсем из головы вылетело. Надо будет поговорить с Чубайсом или Абрамовичем, пускай раскошелятся.

— Лучше ты с Катькой моей поговори.

— Она-то тут при чем? — удивился Дергач.

— При том, что она тебе нашла спонсора.

Чем меньше времени оставалось до концерта, тем более испуганной чувствовала себя Наташа. Ее волновало не выступление. Она страшилась предстоящей встречи с Прыжковым, которая обязательно состоится. Помимо всего прочего, ей не хотелось, чтобы при этом присутствовал Андрей. Однако он почти неотступно следует за ней, значит, и во Дворце торжеств будет рядом. Как прореагирует на его присутствие Прыжков? Возможно, у него были уважительные причины для четырехмесячного молчания, и теперь он посчитает Наташу коварной обманщицей, не способной на сильные чувства. А со вспыльчивостью Игоря за короткое время их знакомства она успела хорошо познакомиться. Андрею не позавидуешь, да и ей тоже.

Все же она решила пустить дело на самотек, обойтись без всяких уловок. Как пройдет их встреча, так и пройдет. В конце концов, она перед Игорем ни в чем не виновата.

Получилось именно так, как она представляла. Уже переодевшись в концертное платье, Наташа вместе с Андреем прохаживалась по хорошо освещенному коридору второго этажа, куда выходили двери всех артистических комнат. Ей было интересно и странно видеть вокруг столько знакомых, благодаря телевидению, лиц. Неужели она будет выступать вместе с ними? Прямо не верится. В гримерной Наташа перекинулась несколькими словами с Татьяной Светлояровой. Сначала та держалась несколько высокомерно, но после того как Наташа отпустила комплименты по поводу ее пения, оттаяла. _

В это время на лестнице появился Прыжков. Без шапки, в подбитом дорогим мехом кожаном пальто с воротником из нерпы, он поднимался в сопровождении своих музыкантов. Те шествовали, словно свита за королем. Он не сразу заметил Наташу, а увидев, смутился. Удивление, которое ясно читалось на его лице, на какое-то мгновение сменилось испугом, затем дежурной улыбкой.

— Привет! — с деланным радушием сказал он. — Какими судьбами в наши Палестины?

— Да вот, выступаю сегодня.

— В этом концерте?

— Да, а что тут удивительного? Или недостойна?

— Наоборот — давно пора. Я всегда это говорил.

Наташа торопливо познакомила певца с Андреем, представив как своего режиссера. Игорь отрешенно протянул ему руку. Чувствовалось, его что-то беспокоит. Прыжков не стал долго задерживаться в коридоре. Кивнул:

— Еще увидимся. Пойду переодеваться. — И, сопровождаемый Шифманом, ушел в гримуборную. Там, едва закрылась дверь, певец накинулся на него:

— Что тут забыла эта пермячка-соленые уши?

— Она выступает.

— Это ты ее пригласил?

— Конечно.

— А кто тебя просил? Что она поет?

— Она выходит с одной песней — «Серебряный полет».

— Ты с ума сошел! — завопил Прыжков. — Я и только я выступаю сегодня с «Серебряным полетом». Пускай поет что-нибудь другое.

Некоторое время Валерий Яковлевич растерянно хлопал глазами. Придя в себя, он сказал:

— Игорь, по-моему, это ты, а не я сошел с ума. С каких пор в твоем репертуаре появился «Серебряный полет»? Ты что-то путаешь.

— Представь себе, появился. И не тебе диктовать мой репертуар. Я на чесе проверил — идет на ура, зал балдеет. Будет хит из хитов. Просто конфетка.

— Откуда ты знаешь эту песню, я понимаю, — смиренно сказал Шифман. — Но ты договаривался с Козельской об исполнении? Она все-таки автор.

— Да какое ее собачье дело, — произнес Прыжков, снимая пальто. — Договаривался, не договаривался. Пою — и все. Пусть радуется.

Продюсер попытался его урезонить:

— Послушай, Игорь, нам такой черный пиар не нужен. Ты берешь песню без разрешения автора. Ты что — даже фамилию ее не объявишь?

— Почему не объявлю?! Конечно, назову автора. Только петь буду я. Иди и скажи ей об этом. Пусть поет что-нибудь другое.

— Козельская подготовила одну песню и три дня ее репетировала, с оркестром. Не может она петь другую.