1925 Земля Ярится степь, – уже не дева, Дождем и солнцем пронзена, Земля для пламенного сева Блистательно обнажена. Сгрудились борозды за плугом, Безмолвен пахарь и суров, И черный пар пояшет туго Сосцы набухшие бугров. Взыгравший ветр вгоняет щедро Тепло в земные глубины, В зерном беременные недра Подъятой плугом целины. Как укрощенная рабыня, До дна распаханная новь Несет, покорная отныне, Железа терпкую любовь. А там, в овражной буйной чаще, В насторожившемся яру, Зверье бродяжное все чаще Взывает к звездному костру. И вечерами дней погожих, Когда закат кропит поля, Волчат, детенышей пригожих, Рожает рыжая земля. И в тяжкий час степной натуги, Обрекший жатве тонкий злак, Волками полнятся яруги И заповедный буерак. Когда же в голые просторы Морозы выжмут кровь рябин, Волчата хмурые, как воры, Крадучись, выйдут из глубин. Уйдут в осенние туманы, Разыщут гибель в ржавой мгле, И ветр, остуживая раны, Пригнет их к матери земле. 1923 * * * Глухая ночь. Фонарь, зевая, Оберегает черный мост, Метель, как лошадь скаковая, На крыше распустила хвост. То пляшет на сугробе взрытом, Играя, рвется на дыбы, То бьет в чугунные столбы Своим рассыпчатым копытом. И вдруг зальется ржаньем грозным, Галопом скачет вдоль стены, Попона облаком морозным Летит с крутой ее спины. Как часовой стою на страже, Слежу за ней из-за угла, Я жду ее, зову и даже Касаюсь зыбкого седла. И вот – вскочу, заправлю ноги В сверкающие стремена И бурным вихрем, без дороги, Помчусь по воле скакуна. 1929 Вечерняя звезда На обозленный и усталый, На город пыльных чердаков Звезда вечерняя упала Из мимолетных облаков. И сразу стало по-иному, — То горячее, то нежней, По улицам – от дома к дому — Взлетели тысячи огней. Мгла исступленно просветлела, И, в новый ритм вовлечена, Душа медлительное тело Оставить вдруг обречена. Еще привычно попираю Гранит сердитым каблуком, Еще неловко протираю Очки фуляровым платком, — А из-под ног земля уходит В лазурь, в туманы – навсегда — И лишь вечерняя звезда Одна навстречу мне восходит. 1929
* * * В холодный дым, в туман морозный, Сегодня город погружен, Над белой аркой всадник грозный Сияньем тусклым окружен. Его лицо забили туго Непроницаемые льды, И медленно пушится вьюга В широких кольцах бороды. С карнизов косо пыль сдувая, На острых выступах свистит И мутным облаком летит По голой линии трамвая. Глуша прохожего звонками, Срывает шляпы и платки И мчит огромными прыжками Увертливые котелки. А вслед за буйными вещами, Рождая черные смерчи, Взлетают с треском над плечами Широковейные плащи. Громовый грохот и стенанье, Обвалы каменной стены – — То ветер из моей страны Приносит мне напоминанье. И все внезапной тьмой сокрыто, — Шумит метель по всей земле – — Лишь там над бездной, в белой мгле Чернеет конское копыто. 1929 Волхвы Взошла звезда над каменной трубой, И вот – не сплю, не двигаюсь, бледнею – — Да, три волхва бредут уже за нею, Роняя тени в сумрак голубой. Их кудри белы львиной белизной (Вся седина моей земли бесплодной), — Их губы дышат горечью степной, По-летнему прозрачной и холодной. Но бьют часы. В бесформенном углу Отчетливей границы очертаний; – — Три полотенца свесились во мглу Предутренних пустых очарований — Нет, не жалей, душа моя. Храни Все голоса, пропевшие однажды, Все марева, возникшие от жажды, Всех дальних звезд неверные огни. Рюген На горизонте редкий мрак, Дождей широкие ладони, — Как пламень жертвенный, маяк Зажегся в сумрачной Арконе. Идут на север стороною Едва приметные суда, В тиши тревожной иногда Лишь чайка вскрикнет надо мною. Все глуше, глуше шорох важный Доходит из дубровной мглы, — И вдруг со стоном ветер влажный Сгибает черные стволы. О, как терзает, как возносит Он ветви в бурной вышине, О, как он мучит сердце мне, Как этой муки сердце просит. |
