Рико молча кивнул, бросил на Сару разочарованный взгляд, потому что с удовольствием потанцевал бы еще, и повез мать в Ченнину на своем маленьком джипе «сузуки», на котором обычно ездил в лес на охоту.

Дома Роберта предупредила сына, что нужно позвонить в «скорую помощь», если ей станет хуже.

– Побудь со мной, – причитала она, – у меня раскалывается голова. Рикки, ты представляешь, какая это боль?

Рико вскипятил чай, уложил мать в постель и держал за руку, пока она не уснула. И хотя его грызла совесть, поехал снова на праздник. В надежде на еще один танец с Сарой.

Когда он вернулся, танцевали всего несколько пар. Сары нигде не было видно. Рико уселся за один из столов и начал пить. Одну рюмку граппы за другой.

Через полчаса он забыл о матери, забыл, что у него лишний вес, что, несмотря на то что ему всего тридцать четыре года, у него начали выпадать волосы и уже образовались глубокие залысины. Он забыл, что еще не провел ни одной ночи с женщиной, только однажды в церкви Сан Антонио в Лоро Куифенна возле двери ризницы залез в блузку Кароле, дочке дьячка, и получил болезненный удар ногой в пах. С тех пор он не делал подобных попыток. Когда время от времени мать отправлялась на обед к подругам, он смотрел порнофильмы, которые брал напрокат в маленькой грязной видеотеке в Ареццо, где его никто не знал. Так он знакомился с таинственным миром, который был ему чужд и в котором искать ему было нечего.

И вот теперь он сидел на скамейке за одним из больших деревянных столов, за которыми всего пару часов назад пировали гости, и эта женщина подошла к нему. Улыбка Сары, когда она села рядом с ним, скорее напоминала ухмылку. Она придвинулась к Рико так близко, что ее бедро прижалось к его бедру, хотя кроме них на длинной скамье больше никто не сидел.

– А мне нальешь? – спросила она и посмотрела на бутылку граппы, стоявшую перед Рико.

Он кивнул, взял из горки посуды чистую рюмку и налил ей граппы. Себе он тоже налил порцию, хотя знал, что ему уже давно достаточно и что завтра придется работать с головной болью.

Сара взяла свою рюмку, подмигнула и выпила за его здоровье. Он смотрел на ее длинные тонкие пальцы, на покрытые светло-розовым лаком ногти, которые подчеркивали нежность ее кожи, и думал, сколько же ей может быть лет.

– Мне ужасно жарко, – сказала она. – Это от танцев. Рико кивнул и решил, что надо быть полюбезнее. Но только уставился на ее брови и не знал, что сказать.

– Меня зовут Сара, – сказала она после долгой паузы. – А тебя?

– Рико, – выдохнул он. – Рико Стоки.

К ним подошел Энцо и улыбнулся Саре.

– А где Романо? – спросил он. – Я не видел его уже целую вечность.

– Он развозит людей по домам. А жаль… Он не может насладиться праздником, потому что все время сидит в машине.

Энцо кивнул и пошел к другим гостям.

– Мы, мой муж и я, владельцы траттории в Монтефиере. – Она снова взяла нить разговора в свои руки.

– Я знаю, – робко улыбнулся Рико.

– Странно. Я ни разу не видела тебя в Монтефиере.

– Может быть. Я нечасто там бываю. Собственно, почти никогда. Но я знаю, кто ты. – Он уставился на скатерть и рисовал круги вокруг своей рюмки. – Думаю, каждый знает.

Почти незаметно для Рико и совсем незаметно для остальных гостей она положила руку на его бедро, словно это было само собой разумеющимся и делала она это уже тысячу раз.

Рико вздрогнул. Нежная рука, которая легко, как перышко, лежала на его ноге, жгла его, словно огонь.

– А где ты работаешь? – спросила она и стала медленно водить рукой по его бедру.

Словно укол пронзил его тело, и он не понял, было это вожделением или болью. У него закружилась голова. Ему стало так жарко, что, казалось, он стоит посреди пламени.

– Я санитар в больнице Сан Джованни, – выдохнул он, стараясь не утратить рассудок.

– Фантастика! Я в восторге от санитаров.

Ее пальцы начали едва заметную игру на его бедре. Они постукивали и кружились с такой легкостью, что Рико не знал, происходит это в действительности или он сейчас проснется и попадет в реальность своей комнаты.

– Идем! – Сара убрала руку и встала. – Идем!

Он последовал за ней.

Энцо видел, как они поднялись на земляной вал за домом, а потом исчезли в темном лесу.

Часом спустя, когда Романо отвез большинство гостей к их машинам, оставленным в лесу или на стоянке в Монтефиере, и вернулся на праздник, за столами сидели только Бенедетти и отдельные гости, пьющие очередной «самый последний» тост. Среди них была Сара, очень тихая и выглядевшая усталой. Рико уже не было. Его машина, без труда поднимавшаяся на гору, исчезла, и никто не видел, как он уехал. С семьей Бенедетти он не попрощался.

Энцо сидел за столом, мял в руках пустые пластиковые стаканчики, а потом рвал их на тонкие полоски, так что они напоминали пальмы для декорации стола.

Романо сел рядом с Сарой и положил руку ей на плечо.

– Извини, что так надолго оставил тебя одну, но я должен был оказать услугу старому Бенедетти. Кто знает, может, и мне когда-нибудь понадобится его помощь.

Сара улыбнулась и прикоснулась к щеке Романо кончиками пальцев.

– Нет проблем. Не беспокойся. Я хорошо развлеклась.

– Я только выпью маленькую рюмку грапполино, а потом уедем. Согласна?

Сара лишь кивнула.

«Она, наверное, устала, – подумал Романо, – устала до смерти».

Через десять минут Романо, Сара и Энцо уже ехали домой. Сара молчала. На повороте на Монтефиеру, где-то метров через десять после большой опоры линии электропередач, она тихо сказала:

– Это был чудесный вечер.

Романо положил руку на колено Сары и поехал медленнее. У него было такое чувство, что он каким-то образом причастен к тому, что она счастлива. Может быть, лишь потому, что он в хороших отношениях с Бенедетти и его всегда приглашают на эти праздники.

– Ты была самой прекрасной!

Сара засмеялась и ничего не ответила.

– Я люблю тебя больше всех на свете, – сказал он. – И я уверен, что у нас с тобой в Италии прекрасное будущее.

Сара благодарно пожала руку Романо.

Энцо сидел на заднем сиденье и слышал каждое слово. И не ночной холод, не усталость стали причиной того, что его бросило в дрожь.

На следующий день после летнего праздника Рико не пошел на работу. Он лежал в кровати как мертвый и не мог шевельнуться. Ему казалось, что если он хотя бы попытается сесть, то череп у него взорвется.

Около двенадцати в комнату зашла мать.

– Бедный мой мальчик… – сказала она, села на кровать и положила ему руку на лоб. – Тебе плохо?

Рико едва заметно кивнул.

– Я не знал, что бывает такая страшная головная боль, – прошептал он, не открывая глаз.

Роберта воздержалась от каких-либо комментариев, положила ему мокрое холодное полотенце на лоб, влила в него две порции аспирина и поставила рядом с кроватью ведро. На всякий случай. Через два часа она принесла ему горячий соленый бульон, который Рико с благодарностью шумно выпил. К вечеру он уже был в состоянии самостоятельно сесть.

Постепенно к нему возвращались воспоминания. Воспоминания, которым он не мог поверить. Все было нереальным, словно сон.

Поздним вечером он выпил еще чашку бульона, после чего уснул глубоким спокойным сном без сновидений.

На следующий день головная боль прошла, зато в памяти стало всплывать все больше и больше подробностей. Подробностей, которые стояли перед глазами так живо, что он едва это выдержал. Он позвонил в больницу и сказал, что заболел.

Мать сердито наблюдала за ним.

– Что с тобой? – допытывалась она. – Все из-за этой шлюхи, из-за этой ведьмы из Монтефиеры, которая вскружила тебе голову?

Она не ждала ответа, она и так знала его.

– Выкинь ее из головы, – сказала она. – У этой сучки есть муж, и она не будет ждать такого, как ты. Можешь быть уверен. К такой ты не подберешься, но это и к лучшему. Нечего валяться тут и распускать сопли. Завтра пойдешь на работу. Баста.