«Сергей Александрович, а вы случайно не в курсе, к кому именно из милицейских начальников обратился Георгий?» — поинтересовался Турецкий.

«Не знаю. Может быть, он мне и говорил, но, честно говоря, я совсем не разбираюсь в вашей иерархии. Я только понял, что ото большой начальник». С большим милицейским начальником они решили не торопиться. Хотя Славка сразу сделал стойку. Еще бы, крупная рыба, и прямо по его специальности. Но крупная рыба — она и есть крупная рыба. Ее надо вытягивать медленно-медленно, а потом подсекать. Поэтому они единогласно проголосовали за то, чтобы на данном этапе вообще о нем забыть. Сиди пока, сом, под своей корягой. Дойдет и до тебя очередь. А мы пока карасиков половим. Карасики — они хотя маленькие и костлявые, но тоже вкусные.

— Александр Борисович, к вам можно?

Курбатов возник на пороге кабинета, как обычно, внезапно и шумно. В руке он держал внушительный пакет, из которого торчал длинный французский батон. Он выглядел так аппетитно, что Турецкий наконец-то почувствовал, насколько он проголодался.

— Шел мимо магазина, дай, думаю, зайду, куплю пожрать. А то так и не ел ничего. А вы ели? Хотя, пользуясь дедуктивным методом старика Шерлока, могу поспорить на часть зарплаты, что человек, который смотрит на батон хлеба такими глазами, сегодня определенно не обедал.

— При таком владении дедуктивным методом ты легко мог бы спорить на целую зарплату. Почему споришь только на часть?

— А вдруг я ошибаюсь? — рассудительно сказал Курбатов.

— Сомнение, — улыбаясь, констатировал Турецкий, — еще одно похвальное качество для сыщика.

На столе появились сыр, колбаса, помидоры с огурцами, несколько салатов. Последней на столе появилась бутылка водки.

— Саша, а это еще что? — укоризненно спросил Александр Борисович.

Впрочем, никакого очень уж сильного негодования в его голосе не было, и Курбатов это сразу почувствовал. Даже не стал прибегать к методу старика Шерлока.

— Для аппетита, — невозмутимо сказал он. — По одной… другой.

— Ну если только для аппетита. Но вначале рассказывай, что узнал.

— Ну, Александр Борисович, — обиженно протянул Курбатов, — я же только с дороги. Не емши, не пимши. Полдня потратил на этого старого хмыря. Но результат, как говорится, на лице.

Результат расплывался на лице Курбатова в виде широкой улыбки. Но Александр Борисович Турецкий прекрасно знал, что означает эта улыбка. Не успел он опомниться, как на столе стояли две налитых рюмки, салаты были открыты, и перед ним лежал бутерброд с колбасой, которую предусмотрительный Курбатов попросил нарезать еще в магазине.

Ну и что прикажете делать в подобной ситуации?

Однако «и немедленно выпить» не получилось. Когда рюмки уже находились в руках и Курбатов собрался изречь что-то весомое, дверь кабинета отворилась — и вошел Елагин. В руках он нес объемистый полиэтиленовый пакет, из которого не иначе как по счастливому стечению обстоятельств высовывался длинный французский батон.

— Ну вот, — недовольно протянул Курбатов, — на стол не поставишь, а ждать — рука устанет. Придется, Александр Борисович, два раза подряд пить. Ваше здоровье.

Тостуемый, как известно, пьет до дна. Посему Александр Борисович без особого сожаления последовал за Курбатовым. Елагин в это время начал выгружать на стол покупки. Ассортимент был тот же, что и у Курбатова, исключение составляла только банка оливок, к которым Елагин питал особую склонность.

— Я тут по дороге в магазин зашел, — начал было Елагин.

— Слушайте, да вы чего, сговорились, что ли? — изумился Турецкий, с аппетитом уплетая бутерброд с салатом. — Нам работать надо. Рюрик, ну давай хоть ты мне что-нибудь расскажешь.

— Ну, Александр Борисович, — начал Курбатов свою обычную песню, — Рюрик ведь только с дороги. Не емши, не пимши.

— Слышал, Саша. Совсем недавно слышал.

И опять Курбатов оказался быстрее. На столе стояли три наполненные рюмки.

— А, черт с вами, — махнул рукой Александр Борисович.

Когда бутылка закончилась и все почувствовали в желудке приятную тяжесть, Курбатов предложил приступить к делу.

— Правда, Саша, — спросил Турецкий, — можно?

— Теперь можно, — абсолютно серьезно сказал Курбатов. — Значит, так. Сегодня я имел долгую и продолжительную беседу с главным редактором журнала «Пламя» Федором Никитичем Полосовым. Гражданин малоприятный. Вначале он общаться вообще не захотел и начал петь мне обычную песню про права журналистов всех стран. На что я тактично намекнул, что мне про его дела кое-что известно, тогда он согласился со мной побеседовать.

— Знаем мы, как ты тактично намекаешь, — сказал Турецкий. — И, кстати, что тебе, если не секрет, известно про его дела?

— Про его дела мне, естественно, ничего не известно. Я вообще о его существовании узнал только сегодня утром. Но зато теперь я точно уверен, что они у него есть. Более того, скажу: даже не дела, а так, делишки.

— Были бы дела, он бы меня на хрен послал и в удостоверение не заглянул. А он нет. Проходите, пожалуйста. О чем вы хотели поговорить?

— Ну и о чем вы поговорили?

— Поговорили о чем надо. О Дмитрии Корякине. Такая трагедия, такой молодой! — Курбатов изобразил редактора. — Но про суть расследования ничего не говорит. Что называется, юлит. Я ему опять тактично намекаю, что, мол, скоро все станет известно и без его помощи. А он мне интересен исключительно для уточнения некоторых деталей.

— И он что, на это купился? — недоверчиво спросил Елагин.

— Купился. Я же вам говорю, что он не мафиози. Просто напортачил человек где-нибудь по мелочи. К проститутке там сходил или еще что. А про меня ведь как все думают? Саша Курбатов, рубаха-парень, что на уме, то и на языке. Если говорит, что знает, значит, не врет.

— Ну так и что же? — воскликнул Александр Борисович.

— В общем, несколько крупных фирм-производителей лицензированной продукции, диски там, компьютерные программы, заказали журналу «Пламя» подробное журналистское расследование-исследование пиратского рынка, чтобы выяснить, какого хрена все так происходит. Они поручили это Корякину.

— Почему ему? — спросил Турецкий. — Он же молодой и неизвестный.

— Во-первых, это его тема. Он уже раньше ею занимался. Во-вторых, у него юридическое образование. В общем, посотрудничал он месяц с ГУБЭП и статью свою подготовил. Должен был приехать подвезти. Они договорились на четыре часа. Не приехал. А потом стало известно, что его убили.

— То есть, когда Дмитрия Корякина убили, он вез статью в редакцию?

— Именно так. — Курбатов откинулся на спинку стула. — На данный момент это все. В редакции нам больше делать нечего.

— Молодец, Саша, — похвалил Турецкий, — по крайней мере, знаем теперь, откуда прыгать. Рюрик, а ты чем порадуешь?

— Никаких следов творческой деятельности в квартире Дмитрия Корякина не обнаружено. Компьютер идеально чист, как будто только что из магазина привезли. Так что никаких следов того, что человек занимался журналистским расследованием, в квартире нет: ни рукописей, ни фотографий, ничего. Но». — Елагин выдержал многозначительную паузу, — в ванной я обнаружил мобильный телефон Дмитрия Корякина. Там под раковиной такое углубление, вот там телефон и лежал. Очевидно, Корякин его забыл, когда уходил. Телефончик я уже отправил на проверку, так что, может, и обнаружим в нем что-нибудь полезное.

— Так, ребятки, — сказал Александр Борисович, — давайте и я с вами кое-чем поделюсь. Изучил я дело Ильи Смолина, которого обвинили в убийстве Корякина. Пахнет это дело, мягко скажем, дурно. Признался парень в мокрухе, как говорила Александра Ивановна Романова, а к утру окочурился. А парень к тому же ранее привлекался за наркотики. Так что героиновый передоз — и концы в воду. Вот такие дела. Слава Грязнов сейчас уточняет кое-какие детали, и, если будет хотя бы малейшая зацепочка, уже завтра у нас появятся первые допрашиваемые.

— Ну что, Александр Борисович, — оживился Курбатов, — может, тогда еще по одной? За зацепочку?