— А я и не знал, что ты так здорово умеешь играть, — сказал один из них. — Сыграй-ка еще…

Но не успел он договорить, как в воздухе мелькнуло что-то черное — какая-то темная тень проскользнула в разбитое стекло и закружилась над головами. Казалось, в этом создании слились воедино темные тени и зеленый туман, его глаза были бездонными дырами на бесформенной голове, а рот напоминал самую глубокую и страшную пещеру, из которой нет возврата. Там виднелась измученная долгой борьбой лошадиная голова, но еще хватило бы места для многих других жертв. С тех пор как Грязнуля и Плакса видели фантом в последний раз, он стал еще больше и выглядел еще более устрашающим.

Привидение закружилось над головами норок и ласок, оглядывая замерших внизу зверей и выбирая себе жертву. В первую очередь оно решило напасть на норок — у них в лапах виднелись хлысты и палки, что выглядело угрожающе, а чудовищу не нравилось, когда ему угрожали.

Кто-то из ласок от ужаса выронил лопату, и та с грохотом упала на пол. Этот звук послужил сигналом — привидение взмыло вверх, а потом, словно сокол, ринулось на свою добычу — норку-надсмотрщика.

Все с воплями ринулись к дверям.

А привидение набросилось на норок. Пока оно расправлялось с надсмотрщиками, которых глотало, словно сладкоежка шоколадные конфеты, ласки разбили на дверях замки и вырвались на свободу.

Но нужно было еще выбраться за ворота. Норки-надсмотрщики были настолько ошеломлены тем, что всегда покорные рабы ласки, как сумасшедшие, выбегают из дверей фабрики и изо всех сил несутся к воротам, что не сразу пришли в себя. Впрочем, через несколько секунд они опомнились и принялись орать, чтобы ласки немедленно вернулись на места. Но никто не обратил на них внимания.

В этот момент из открытой двери фабрики выскользнуло привидение. Здесь, во дворе, оно казалось еще больше. Стало видно, что с его крыльев свисают водоросли, а набитое норками брюхо похоже на бледное брюшко лягушки, если ее перевернуть на спину. Увидев еще порцию надсмотрщиков, оно набросилось на них и принялось глотать.

В это время из бараков вышла другая смена ласок. Быстро оценив ситуацию, они разбежались и попрятались, ибо никто не умеет прятаться лучше, чем ласки. Они ухитряются находить такие щели, куда не догадается забраться никто другой. Вот и дух из окарины, когда покончил с надсмотрщиками, обнаружил, что поблизости не осталось никого. Плакса и Грязнуля всегда умели отлично прятаться и маскироваться, вот и сейчас они укрылись в дупле старого дуба.

Выбрались из своего укрытия они, только когда снова стемнело. В дупле было сыро, так что задремать им так и не удалось. Уже почти сутки они не спали. Наши ласки отправились через болота на юг. По дороге они освободили от обносков несколько чучел на огородах и завернулись в добытые тряпки. Они были благодарны за каждый найденный клочок — ночи стали холодны и ласки дрожали от пронизывающего ветра.

— Я так рад, что мы наконец избавились от этой окарины, — сказал Плакса. — Отлично придумано, Грязнуля.

— Это ты заставил меня задуматься над тем, как избавиться от нее.

— Я?

— Ну да Ты вдохновляешь меня, Плакса. Смотри-ка, вон там виднеется свет. Вроде бы это домик моей тетушки Нэлли. Пойдем-ка узнаем, не угостит ли она нас завтраком и не даст ли поспать хоть несколько часов. Я ужасно устал и, кажется, могу проспать целую неделю.

Плакса зевнул.

— Да и я тоже. А еще бы я с удовольствием поел. Вот бы сейчас яичницу с ветчиной!

— Думаю, тетушка нас хорошо встретит. Она считает, что гостей всегда надо как следует накормить, а потом уже вести светские беседы. Говорит она, правда, немного смешно, но тут все так говорят — местный диалект.

— Неважно, как она говорит, главное, чтобы кровати были мягкими.

В конце концов парочка измученных ласок выбралась из болота и подошла к домику тетушки Нэлли. Грязнуля, впрочем, сказал, что вроде бы раньше за домом виднелась мельница, но, похоже, теперь ее снесли. На этом месте виднелась заросшая травой полянка и ничего больше. Это, разумеется, показалось ему странным, но чего на свете не бывает — можно и фундамент убрать, было бы желание.

А вдова как раз готовила ужин. Она управилась со всеми делами — вымыла пол, выстирала белье, отскребла ступеньки крыльца и начистила до блеска дверную ручку. Дом был невероятно чистым — про такие говорят «ни пятнышка». И действительно, всю свою жизнь тетушка Нэлли посвятила борьбе с разными пятнами. Едва обнаружив пятно на стене или на полу, она немедленно вооружалась тряпкой, шваброй и стиральным порошком и начинала чистить и драить до тех пор, пока от пятна не оставалось и мокрого места. С пятнами она была совершенно безжалостна, хотя в остальном никто не мог бы назвать ее жестокой.

Тетушка Нэлли как раз опустилась в мягкое кресло, когда раздался стук в дверь. В заднюю дверь. Только знакомые торговцы и родственники стучали в заднюю дверь. Неужели угольщик забыл свою корзину?

— Тетушка! — воскликнул Грязнуля, когда дверь отворилась.

Тетушка Нэлли стояла на пороге и недоверчиво смотрела на подозрительного вида бродяг.

— Кто вы такие и что вам нужно? Я не подаю милостыню в такое время. И откуда вы взяли такие жуткие шляпы и пальто — ветошь, да и только? Если хотите знать мое мнение, выглядите вы просто отвратительно — настоящие пугала. Если вы хотите получить деньги, сначала поработайте — нечего таким молодым и здоровым лоботрясам болтаться по дорогам и попрошайничать!

— Это я. Грязнуля. Твой племянник.

Наконец она узнала его:

— Ах, это ты. Что же ты так долго не появлялся? Совсем забыл обо мне? Тысячу лет тебя не видела!

— Но вот я и пришел, тетушка. Смотри, я тут.

Ее лицо просветлело.

— Точно, ты наконец-то явился проведать свою старую тетушку.

— А что такое ветошь? — шепотом поинтересовался Плакса, вытирая лапы о коврик, лежащий у двери.

— Старая тряпка, которая годится только на то, чтобы мыть ею пол, — объяснил Грязнуля. — Это диалект, я же тебе говорил.

— Да?

— Да.

— Ну, входите же, входите, — бормотала тетушка Нэлли, ведя гостей через чистейшую прихожую, отмытую до блеска. — Садитесь сюда, на диванчик. Похоже, у вас были трудные дни, а? — усмехнулась она. — Похоже, эти вещи раньше висели на чучеле.

— Так и есть, тетушка. Мы нашли их в поле. Не знаю, сможет ли теперь это чучело отпугивать воробьев.

— У вас даже собственной одежды нет, — с сочувствием вздохнула тетушка Нэлли. — Но зато вы пришли навестить старушку. Вы добирались на поезде или в карете?

— На поезде.

— Ну, это слишком шикарно для вас. А что это с твоим другом? У него вид, как будто на нем поле пахали.

— Просто он голоден и устал — как и я.

— Голоден? — Она тотчас отправилась на кухню. — Ну, это мы сейчас исправим. Через полчасика вы будете жаловаться, что объелись. Смотрите только, чтобы животы не пучило.

— Что значит «пучило»? — с недоумением переспросил Плакса, когда тетушка Нэлли исчезла на кухне.

— Живот болит.

— А…

И действительно, через полчаса стол буквально ломился. Яичница, голубцы, завернутые в ежевичные листья, ветчина, запеченные потроха, черный пудинг, бисквит, гренки, молоко и чай и много всего другого — словом, таким количеством еды можно было накормить всех ласок, которые работали на фабрике мэра.

Плакса попробовал всего, кроме темных колбасок, которые он осторожно отложил на краешек тарелки. Тетушка Нэлли тотчас заметила этот маневр.

— Попробуй колбаски, — приветливо предложила она. — Я мариновала мясо в уксусе почти целую неделю.

— Я… я не очень люблю маринады, — сказал Плакса.

— Съешь колбаски, — приказала она, сурово глядя на Плаксу.

Тот испуганно наколол колбаску на вилку и поднес ко рту, стараясь не морщиться.

— Вот и умничка, — пропела вновь просветлевшая тетушка Нэлли. — Хороший ласка. А что у тебя такой кислый вид?