Он оглядел чердак. С потолка свисали шнуры, пронумерованные и с отдельными бирками на каждом, где указывалось, какая смесь и с какими пропорциями использовалась для каждого. Результаты были аккуратно записаны в блокноте. В дальнем углу, под кроватью, стояли пустые бочки из-под пороха, на которых красовалась грозная надпись: «Взрывоопасно! Беречь от огня! Зажигать свечи не ближе чем в двадцати метрах!» Увидев надпись, он вернулся к столу и задул свечу. На подоконнике красовалось несколько блюдец, в которых лежали головки спичек, железные опилки и разные порошки — результаты его первоначальных попыток создать взрывчатое вещество, не уступающее пороху. Его первые материалы. Баламут улыбнулся — в розоватом солнечном свете металлические опилки поблескивали, и это было прекрасное зрелище. Потом ласка нахмурился: в одном блюдце лежал дохлый паук, это было некрасиво и негигиенично.

Топот снизу подсказал ему, что квартирная хозяйка собирается опять подняться к нему, чтобы убедиться, что жилец не заснул снова. Поэтому он выглянул за дверь и крикнул:

— Уже иду, джисс Брюхонг. Одну минуточку!

Он достал связку ключей и крепко запер дверь, ведущую в его лабораторию. Только подергав за ручку и убедившись, что все действительно закрыто и никто не сможет к нему войти, Баламут начал, спускаться. На лестнице он встретил хорошенькую ласку-актрису, которая жила этажом ниже. Она улыбнулась, когда он проходил мимо, и пожелала ему доброго утра.

— Хороший сегодня денек, — сказала она.

— Прекрасный, — согласился Баламут. — Послушай, Вивия, а в вашей новой пьесе нет роли для гипнотизера? Кстати, как эта пьеса называется?

— «Ветер уносит всех». Ее написал совсем молодой драматург, но она очень хорошая. Однако вряд ли там потребуется гипнотизер. Там должен быть пианист. Вы, случайно, не умеете играть на пианино?

Позавтракав, Баламут вышел из дому. Он шел по улицам, на которые изо всех щелей выползали всякие бродяги и бедняки в поисках пропитания. Он терпеть не мог этих нищих — они были такие грязные и противные. Как они ухитрялись выживать, оставалось загадкой. Впрочем, он пообещал про себя, что после того, как он совершит революцию, все будет совершенно иначе. Все они станут работать в банках и получать солидную зарплату.

Наконец он подошел к открытому люку, огороженному небольшим заборчиком — чтобы никто не свалился. Рядом с люком стоял охранник.

— Доброе утро, — поздоровался Баламут. — Уже кто-нибудь пришел?

— Еще нет, вы первый. Вы всегда на работу первый приходите. Наверное, энтузиаст своего дела, да? Думаете, босс вас заметит и вы получите повышение?

— Да, повышение мне бы не помешало, — солгал Баламут. — Тогда бы я получал достаточно, чтобы прокормить своих малышей. У меня их семнадцать, да еще жена. Просто не представляю, как накормить всю эту ораву!

— Да уж, надо же — такое невезение, — согласился охранник, толстый горностай с закрученными вверх усами. — Не позавидуешь тебе, приятель!

Баламут спустился вниз, к нагревающему механизму. Вечером он приходил сюда через другой люк и принес последнюю порцию пороха. Он наполнил несколько трубок серым порошком, и теперь все было готово — в любой момент можно было взрывать систему отопления. Он еще раз проверил, не осталось ли следов пороха или еще чего-нибудь, что могло бы привлечь внимание, и оглядел огромный механизм. Поблизости никого не было. Никто ничего не заметил. Теперь нужно лишь поджечь бумагу и уйти. Главное — правильно рассчитать время. А сегодня — как раз подходящий день.

В этот день в саду мэра ежегодно устраивали праздник.

«Ежегодный праздник в саду! — гласил плакат над входом в сад городского совета. — Вход только по приглашениям!»

Праздник обычно длился три дня. На самом деле это был день рождения Сибил, но мэр пользовался им, чтобы продемонстрировать избранным свою благосклонность. Разумеется, все приглашенные были богачами, и особенно приветствовались те, кто поддерживал его на выборах. Но Сибил любила устраивать подобные приемы, а Вруну, с другой стороны, нравилось ей помогать. Она заставляла его носиться туда-сюда, переставляя стулья и столики, отдавала приказания ласкам-помощникам и запрещала полицейским впускать простых горожан, чтобы те не испортили приготовленных сюрпризов.

— А что у нас в городе с преступностью? — проворчал мэр, наблюдая за Вруном. — Что, все преступления в одночасье прекратились?

— Мэр?

— Должно быть, преступники вымерли, раз у тебя есть время носиться здесь, расставляя стулья под руководством моей сестрицы. Ты не забыл, что у нас был план, касающийся верхолазов? Совет только что принял закон о необходимости квалификационного экзамена, который ласки сдадут, забравшись на Звенящего Роджера? Ты не забыл об этом? Толпы, которые готовы заплатить за такое зрелище и похороны, на которые требуется собрать деньги? Давай, Врун, займись делом! У тебя полно работы!

— Какой работы, мэр?

Мэр жестом приказал убираться ласке-рабочему, который подошел слишком близко и мог подслушать разговор.

— Ты должен собрать толпу на площади, Врун, потому что первый экзамен состоится через час. И я хочу, чтобы твои полицейские прошли по улицам, сгоняя на площадь всех зевак и туристов. А тебе надо перекрыть движение и заставить пассажиров выйти из экипажей, чтобы те тоже полюбовались на это зрелище. Я хочу, чтобы ты занялся организацией всего этого, Врун. Именно за это я тебе и плачу, так ведь?

— Но не вы мне платите, мэр. Мне платят из общественных фондов.

— Общественные фонды… — Толстопуз плюнул на пол и растер лапкой. — Общественные фонды контролирую я!

— Да, мэр. Я все понял.

И Врун предоставил ласкам-слугам самостоятельно устанавливать и накрывать столы, а сам отправился выполнять задание мэра. Он уже собирался выйти, когда в сад вошла Сибил. Прекраснейшая, божественная Сибил! Если уж в мире бывает совершенство, то оно воплотилось именно в ней, в ее изящных движениях, в ее шелковистой шубке, в ее прекрасных глазах.

— О шеф, неужели вы собираетесь нас покинуть?

— Принцесса, — Врун растаял от звука ее голоса, как снег на солнце, он был готов растечься в лужицу прямо на мостовой, — прошу прощения, но я должен выполнить задание мэра. Э-э-э, на фруктовом рынке обнаружена банда воришек, и я должен организовать рейд по их задержанию. Но чтобы быть уверенным, что все пройдет как надо, я должен лично возглавить эту операцию.

Сибил вздохнула:

— Ну, раз так… Долг есть долг. Но ведь вы вернетесь, как только арестуете их, правда? Вы мне нужны, шеф. Вы мне просто необходимы. — От запаха ее духов у Вруна кружилась голова и подгибались лапы. Он был готов рухнуть на землю и замахать хвостом, как неразумный малыш. Когда она прошла мимо, ее усы пощекотали его плечо, и Врун чуть не лишился чувств.

— Я сразу же вернусь, — пообещал он, пожирая ее глазами. — Как только закончу с делами в городе, я немедленно буду здесь. Ничто не сможет меня задержать!

Сибил слегка кивнула, показывая, что рада этому, и ушла.

Как только принцесса исчезла из виду, унеся с собой запах духов, Врун немедленно пришел в себя. В конце концов, работа есть работа, и ее надо выполнять. Он согнал к площади, на которой возвышался Звенящий Роджер, огромную толпу, ее пригнали с близлежащих улиц, и теперь слуги мэра ходили и собирали плату за развлечение. И кому какое дело, что у некоторых были сегодня совсем другие планы!

А у подножия башни уже собрались юные ласки, которым сегодня предстояло сдавать экзамен. Сейчас они в последний раз проверяли свое снаряжение. У всех были тонкие, но прочные веревки из сплетенного пауками шелка, который, как известно, удивительно прочен. На ласках были надеты специальные ботинки и перчатки с длинными когтями. В кармане у каждого лежал молитвенник, к которому они время от времени прикасались в надежде, что молитва защитит их от всего дурного.