Когда Майкл вернулся домой, Франческа принимала ванну. После целого дня съемок она валилась с ног от усталости, но восхищение фотографа окрыляло ее. С той давней ночи, когда отец дал бал в ее честь и гости восторгались дочерью графа Нордоньи, Франческа не задумывалась о том, что красота дает власть над людьми. Отношения с Джеком Уэстманом перевернули ее жизнь. И только теперь, когда дому и семье Франчески ничего не угрожало, она осмелилась снова прислушаться к лестным словам. «Прекрасная!» — все еще звучало в ее ушах. Сюзанна считалась когда-то красавицей, но Эллерби утверждал, что Франческа затмила мать.

Майкл вошел и прислонился к косяку. Он словно угадал мысли жены.

— Купающаяся Венера.

— Привет, дорогой. — Франческа потянулась за полотенцем. — Как прошел день?

Он промолчал, но жена заметила, что губы его мрачно поджаты.

— Мы тебя ждали, дорогой. Эллерби хотел поговорить насчет проката яхты. Он решил воспользоваться приездом в Нассау и устроить небольшой отпуск. Но в офисе тебя не видели уже несколько дней.

— Я там не был.

— Дорогой, я тебя не упрекаю, а просто пытаюсь помочь.

— Просто пытаюсь помочь! Ах да, конечно, ты всегда пытаешься всем помочь, верно, дорогая? Что бы с нами было без нашего маленького работника службы социального обеспечения Лайфорд-Кэй? «Ангел из "Розы Лайфорда"», — кажется, так назвал свою фотографию Эллерби?

— Ты пьян.

— А что в этом плохого? — Майкл покраснел, чувствуя, что слишком распустил язык.

— Но ты обещал, что не будешь больше пить!

— Однако ведь и ты кое-что обещала, — язвительно заметил он.

— Я выполняю свои обещания. — Франческа надела купальный халат и начала расчесывать волосы.

— Неужели? Интересно узнать, какую часть своего драгоценного времени ты посвящаешь семье?

Горечь этих слов испугала Франческу. Она бросила на мужа настороженный взгляд.

— Так сколько же? Изредка по пять минут, когда не занята своими богатыми гостями!

Она старалась унять гнев. — По крайней мере, Майкл, ты всегда знаешь, где я и что делаю. Пока ты шатаешься по барам, я провожу время с гостями или с твоим сыном.

Франческа встретила тяжелый взгляд мужа, и ее рука замерла в воздухе. В глазах Майкла застыла боль.

— С моимсыном? — язвительно переспросил он. — Кристофер не мой сын. Я знал это с самого начала.

Франческа побледнела.

— Ты потому и вышла за меня, что носила ребенка от другого мужчины.

Она покачала головой:

— Нет, Майкл. Я хотелавыйти за тебя замуж! Я люблю тебя, и ты это знаешь. — Не в силах вынести его обвиняющего взгляда, Франческа отвернулась. — Ты также знаешь, что я никогда тебе не изменяла. — Она закрыла лицо руками и почти физически ощутила, как счастье и уверенность ускользают от нее. — Прости меня, Майкл! Я хотела во всем признаться, но боялась, что, узнав про ребенка, ты бросишь меня.

Он молчал. Франческа отняла руки от лица и увидела, что муж смотрит на нее в упор.

— Эдуард Патинэ влюблен в тебя.

Она кивнула:

— Да.

— Он отец Кристофера?

— Нет, не он. Я познакомилась с Эдуардом, когда заболел отец. Но у меня с ним ничего не было. — Она крепко сжала руку мужа. — Отец Кристофера — американец. В Венеции он вскружил мне голову, и у нас был недолгий роман. Поверь, Майкл, я очень жалею, что все так случилось. Я не видела его два года и не думала…

Майкл вырвал руку, повернулся спиной к жене и издал какой-то гортанный звук. Потом он одним движением сгреб все, что стояло на полочке у раковины, и смахнул на пол. Маленькое зеркальце разбилось вдребезги.

— Будь ты проклята! Все будь проклято! — крикнул он, выбегая из комнаты.

К утру Майкл не вернулся.

«Возможно, теперь он исчезнет на несколько дней, — думала Франческа. — Но потом все равно придет, пристыженный, и будет молить о прощении. Надо было признаться раньше, — упрекнула себя она. — Майкл прав, я ему изменила. Пусть не телом, но сердцем. Он видит меня насквозь! Если бы только его бизнес не потерпел крах! Тогда ему было бы легче смириться с моим успехом. И конечно, следует уделять ему больше времени. Семья важнее работы, а Майкл — моя семья. Я лишилась родителей, любимого, потеряла самую близкую подругу и не могу потерять еще и мужа».

Жози сидела у стойки бара в прохладном ночном клубе и потягивала имбирное пиво. Взглянув на часы, она нахмурилась. Майкл запаздывал, возможно, решил сегодня не приходить. Хотя вряд ли — с тех пор как она четыре месяца назад вернулась в Нассау, он заглядывал сюда почти каждый вечер. Жози уже привыкла к ежедневным беседам с мужем Франчески и знала: Майкл тоже рассчитывает, что она составит ему компанию, пока он будет пить свои обычные два стакана виски.

Теперь никто не подумал бы, что Жози несчастлива. Она нашла лекарство от бед — таблетки Лукаса. Ему самому хватало ума не принимать их, но они сделали его богатым. Находясь под их воздействием, Жози верила, что стала великой певицей. Она чувствовала себя Мэйбл Мерсер и Билли Холидеем одновременно. И видимо, слушатели клевали на эту удочку — яркость и глубина исполнения, порожденные амфетаминами, производили на них сильное впечатление. Таблетки заменяли Жози вдохновение, а ее душевное состояние не позволяло рассчитывать на большее. Только так она могла забыть о прошлом и без страха смотреть в лицо будущему. Иногда сквозь дурман вдруг с болезненной ясностью пробивались ее истинные чувства, но всякий раз, ослепленная гневом и отчаянием, она обращалась к Лукасу, и он спасал ее своими отупляющими снадобьями.

Жози не случайно разыскала Майкла. Он знал, что у нее порваны отношения с Франческой, но никогда не спрашивал почему. Свои встречи с Жози, так же как и существование Николь, Майкл скрывал от жены. Ему нравилось вести двойную жизнь. Сам того не подозревая, он служил Жози утешением, отчасти компенсируя ей утрату Джека Уэстмана. Его мужской шарм, глубокий голос, живые глаза действовали на Жози как стимулятор. Они подружились, и их связало нечто более важное, чем секс. Майкл то сходился, то расходился с Николь, но каждый вечер приходил в этот кабачок и садился рядом с Жози на высокий табурет у стойки бара. Она не желала делить постель с мужчинами и хотя по-прежнему жила у Лукаса, но очень редко занималась с ним любовью. Жози зависела от Лукаса, его таблетки стали для нее жизненно необходимы. Выступали они тоже вместе. Публика собиралась, чтобы послушать ее, и Лукас с этим смирился, возможно, потому, что крепко привязал к себе Жози. Никто не мог аккомпанировать ей так хорошо, как он. Лукаса, видимо, устраивало, что успех Жози сделал известным и его.

Однако ему не дано было понять ее так, как человеку из мира Франчески. Жози догадывалась, что Майклу тоже довелось испытать страдания, так хорошо знакомые ей самой. Она частенько боролась с искушением рассказать ему о Джеке Уэстмане, виновном в их неудачах. Тогда Жози приобрела бы союзника. Но что-то мешало ей поведать ему правду, какая-то сила не позволяла словам сорваться с языка.

Наконец вошел Майкл. Крепкий, широкоплечий, он казался высоким. Жози снова отметила, что он красив и наивен.

— Ты уже здесь, детка! И, как вижу, уже успела выпить.

— Ничего, ты меня быстро догонишь.

Майкл заказал себе пиво «Гиннес», и между ними завязался непринужденный дружеский разговор. Он вздохнул, словно покорившись судьбе, и сообщил с мрачным юмором:

— Ну, сегодня я прикрыл свою контору. — Он уже несколько недель собирался сделать этот шаг.

— Но как же, Майкл, ведь это означает ликвидацию твоей компании!

— Верно. К чему притворяться? Клиенты не ломятся к нам.

— Как дела у Франчески и Эдуарда? Что нового на побережье?

— О, они мне не скажут, я всегда обо всем узнаю последним.

Жози услышала горечь в его словах.

— Странно. Не могу представить себе Франческу рядом с таким серьезным мужчиной, как Эдуард. В ее вкусе кинозвезды. — Она помолчала. Майкл сосредоточенно уставился в стакан, но Жози знала, что он внимательно слушает. — Они с Джеком Уэстманом были неразлучны.