«Странно, что она в таком смятении, — с недоумением подумала Антония. — Ведь Карло говорил, что в раннем детстве Франческа жила здесь».

— Поспеши! — проговорила ее смуглая спутница. — Мне не терпится поскорее осмотреть шато внутри.

— Жози, это не шато, а палаццо. Мы же не во Франции.

Карло встал в дверях балкона рядом с Антонией:

— Это Жозефина, горничная моей дочери, — пояснил он. — Франческа так хотела привезти ее с собой, что я согласился, опасаясь, как бы без нее дочь не стала скучать по дому.

Взяв Антонию за руку, Карло повернулся и потянул ее за собой.

— Пошли. Пора выбираться отсюда. За оставшееся время можно успеть только быстро принять душ.

Но молодые голоса все еще доносились снизу:

— Non, non, m'sieur! Ne touchez pas! [3]

— О Господи! — бросил Карло. — Ты когда-нибудь слышала такой акцент?

Антония усмехнулась:

— Насколько я понимаю, Жози — гаитянка.

— Ее мать с Гаити. Черт возьми, надеюсь, моя дочь не подхватила местный диалект!

Они услышали, как Франческа заметила:

— Жози, что толку говорить здесь по-французски? Эти люди — итальянцы.

— Что ж, тогда пускай лодочник уберет своп грязные лапы от моей гитары. Я понесу ее сама.

— Ого! — воскликнула Антония. — А девушка-то с характером!

— Она — багамская служанка, — ответил Карло и потянул ее от окна.

— Но в своем роде она прекрасна, Карло, и к тому же забавна.

Поняв, что разговор окончен, Антония ушла в ванную и повернула старомодные краны. Зашумев в ржавых водопроводных трубах, вода хлынула с громким урчанием.

Антония встала под душ. Она не понимала, почему Карло избегал дочь после смерти жены, навещая ее только на Рождество. Для итальянца, дорожащего семейными узами, такое поведение необъяснимо.

Возможно, ему больно видеть Франческу, слишком похожую на мать? После смерти жены Карло вел жизнь затворника, поселившись один в этом огромном палаццо. Франческа же жила в его поместье на Багамах — с экономкой и ее дочерью. Большую часть времени Карло проводил у себя в библиотеке или в своем комфортабельном офисе на кампо Сан-Поло, изучая искусство и историю Венеции или сочиняя об этом собственный труд — словно для того, чтобы понадежнее отгородиться от мыслей о личном.

— Достаточно. — Карло выключил воду и помог Антонии выйти из ванной. — Нам нужно поспешить, Тони. Что подумает моя дочь, если увидит тебя?

— Что ты — красивый дьявол, наслаждающийся обществом сексуальной молодой женщины. — Она вырвала у него из рук полотенце и принялась вытирать свои коротко стриженные волосы.

— Что, скажите на милость, мне с ней сегодня делать? — спросил Карло. — Наверное, лучше всего отправить ее по магазинам. Я обещал издателю отредактировать каталог к концу недели.

— Я помогу тебе.

— Не надо. А вот не поручить ли тебе Франческу? Вы почти сверстницы и можете подружиться. Серьезно, возьми ее под свое крылышко, Тони. Это очень меня выручит, я всегда теряюсь в обществе молодых девушек.

— Однако со мной ты не растерялся, — с иронией заметила Тони.

Намыливая подбородок, Карло бросил на нее лукавый взгляд.

— Я поведу ее на площадь Сан-Марко. Устрою грандиозную экскурсию, — предложила Тони.

— И закажи для нее вечернее платье. В день рождения дочки я хочу открыть палаццо и устроить бал, чтобы представить всем Франческу.

— Бал? — изумилась Тони.

Карло улыбнулся:

— Да, любовь моя. Но празднество почтит присутствием половина западноевропейской знати. — Их взгляды встретились в зеркале, и Карло заметил, что она насторожилась. — Не беспокойся, Антония, я нанял секретаря, и он позаботится обо всем. Приглашения давно разосланы, и уже пришли подтверждения.

Обернувшись полотенцем, Тони присела на бортик ванны.

— И когда же состоится сие великое событие?

— Восемнадцатого июля. У меня остался месяц на подготовку.

— Чтобы сшить вечернее платье, не нужно так много времени, Карло.

— Платье — далеко не все, о чем мне предстоит позаботиться. Не забывай: она выросла на Багамах в обществе слуг, поэтому не умеет себя вести. Я просил секретаря подыскать репетиторов, которые научат ее танцевать, беседовать с важными персонами — словом, всем правилам хорошего тона.

— Почему же ты не поделился со мной этим маленьким секретом?

— Чтобы не подвергаться допросу. О нет, Антония, я не мог.

— Где же купить ей бальное платье?

— У Ренаты. — Услышав имя знаменитой модельерши, Антония удивленно подняла брови. — Рената оказывает услуги далеко не всем, ты же знаешь, но к этому балу она сошьет платье для почетной гостьи. Пойдешь к ней сегодня с Франческой?

— Только если пообещаешь пригласить меня на бал.

— Прийти-то ты можешь, — неуверенно проговорил Карло, — но мне не удастся тебя сопровождать, догадываешься?

— Я найду себе сопровождающего, не волнуйся! — Вскинув голову, Антония вышла из ванной.

Побрившись, Карло вошел в спальню и увидел, что Антония сидит на кровати одетая и вертит в руке солнечные очки.

— Итак, решено. Сегодня ты сопровождаешь Франческу к Ренате. Учти: у нее должно быть все, что нужно. Я не хочу, чтобы она болталась по городу в голубых джинсах. Постарайся убедить Франческу, что ей следует выглядеть как подобает молодой леди. Кто знает, вдруг девочке это понравится.

Задержавшись у старинного зеркала, Тони расчесала волосы, размышляя о том, что ее жизнь обещает стать гораздо интереснее, затем молча вышла из спальни. Чтобы незаметно покинуть палаццо в этот час, Антонии предстояло пройти по внутреннему балкону над высоким парадным входом, от которого начиналась широкая лестница. Покинув Карло, Тони заметила, что коридор, ведущий к балкону, пуст. Быстро добравшись туда, она замерла. Франческа и Жозефина уже стояли у подножия главной лестницы, рассматривая портрет Сюзанны Нордонья. Судя по всему, девушки не спешили. Тони поняла, что попала в ловушку: если попытаться проскочить, они наверняка ее заметят, хотя скорее всего примут за служанку. Гаитянка что-то говорила своим сильным чистым голосом, но Антония не стала прислушиваться, метнулась вперед, на балкон, и затаилась за огромной мраморной колонной. Вдруг она выронила темные очки, и они с гулким стуком упали на мраморный пол. Жози тут же умолкла. Затаив дыхание, Тони подождала, пока девушки не возобновили беседу, а потом, пригнувшись за балюстрадой, прошмыгнула к лестнице черного хода.

Франческа смотрела на портрет матери. Зеленые глаза Сюзанны были точно такими, как она их помнила, — дерзкими, вызывающими и прекрасными.

— Я почти забыла ее, — с огорчением призналась она.

Эмилио, дворецкий графа, остановился на почтительном расстоянии от девушек. Прямой как жердь, в отделанной золотом униформе цвета бургундского вина, он делал вид, будто не замечает молодую любовницу графа, крадущуюся к выходу для слуг. Ревниво охраняя частную жизнь хозяина, он имел собственные представления о приличиях. Не смея осуждать поступки графа Нордоньи, Эмилио огорчался, что Карло снова привел в дом женщину. Вот уже много лет палаццо было заповедной мужской территорией, что давало отдохновение после суматошного образа жизни графини. Теперь годы тишины и спокойствия миновали, и Эмилио придется мириться с присутствием молодой Антонии — той, что крадется, как белка, по балкону, тогда как прямо под ней стоит ни о чем не подозревающая юная дочь графа Нордоньи.

Конечно, недоброжелательство Эмилио к женщинам не распространялось на Франческу. Дворецкий всегда считал, что место маленькой графини — в отцовском доме и такая милая, послушная девочка не повторит неблагоразумные поступки своей матери. Обычно бесстрастный, слуга вспомнил печально известные эскапады покойной жены графа, нахмурился, увидев проделки молодой Антонии. Не собирается же граф жениться на этой девице! Эмилио содрогнулся при мысли об этом.

Дворецкий ощущал, что между ним и графом существует неразрывная личная связь. Они выросли вместе и были лучшими друзьями до того дня, когда Эмилио стал слугой Карло.