Система защиты сработала хорошо: ей не хотелось плакать ни сейчас, ни поздно вечером, когда Джек поцеловал на прощание сына и скрылся за дверью.

Всю ночь Франческа просидела без сна, глядя в темноту и проклиная Джека, заставившего ее делать непосильный выбор между ним и матерью.

Утром Эдуард проводил Франческу, Сюзанну и Кристофера в аэропорт. С тех пор как в Нассау приехал Джек, Эдуард впервые оказался наедине с Франческой. Они ехали вдвоем в его машине, а бабушка и внук — в такси. Эдуард держался несколько отчужденно, хотя явно принимал происходящее близко к сердцу. Отъезд Джека его очень удивил, но он ни о чем не спрашивал.

— Не возражаешь, если я как-нибудь приеду в Венецию на несколько дней? Я не бывал там со студенческих лет. — Он говорил так неуверенно, словно не было той ночи, когда тревога за жизнь Кристофера объединила их.

— Всегда рада тебя видеть. — Повинуясь импульсу, она быстро поцеловала Эдуарда. Он прижал ее к себе.

— Надеюсь, с тобой все будет в порядке.

Уже в самолете Франческа посмотрела в иллюминатор. Эдуард стоял в стороне от других провожающих. Сейчас она испытывала к нему такое же теплое чувство, как и в ночь после беды с Кристофером. Промчавшись с ревом по взлетной полосе, самолет поднялся в воздух.

Держа Кристофера за руку, Франческа стояла на корме моторного катера. Сюзанна молча сидела рядом, захваченная воспоминаниями. Мимо них проплывали фасады древних зданий. Широко раскрытыми глазами мальчик смотрел на Венецию.

— Мам, а почему у нас дома нет таких лодок? — спросил он.

— Гондолы не подходят для океана. Да и по улицам в Нассау не плавают.

— Тогда хорошо бы завести себе гондолу в Париже. Представляешь, как здорово кататься по Сене!

— Возможно, мы так и сделаем, — рассеянно ответила Франческа. Не стоило пока объяснять мальчику, что они не возвращаются в Париж. Ей хотелось защитить его от будущего, которое таит в себе то, о чем сыну лучше не знать.

Кристофер осунулся и побледнел. Франческа старалась казаться веселой, но ее внутреннее напряжение словно передавалось ребенку.

— А где лев? Где же крылатый лев? — настойчиво спрашивал Кристофер.

— Здесь, милый, но сегодня слишком густой туман, поэтому нам его не видно. Но обещаю, что обязательно покажу его тебе.

— Я хочу сейчас! — захныкал мальчик. Франческа прижала его к себе и попыталась успокоить.

И снова однообразные соленые болота, пряный запах Адриатики, восточное небо и город, парящий над лагуной словно мираж. «Город на сваях, — думала Франческа, — такое способен задумать только человеческий разум». Когда-то ее превозносили здесь как одну из самых прекрасных дочерей Венеции, преемницу истории и культуры города. И тогда она, словно живое творение искусства, купалась в лучах славы.

Теперь Франческе предстояло увидеть совсем другой город — мрачную средневековую Венецию, населенную озлобленными, мстительными людьми, которых заставили ютиться на жалкой полоске земли и со страхом ждать, что море поглотит ее.

За коронацией порой следует низложение. Оно-то и ожидало Франческу в Венеции, ибо мать бросила на нее тень.

Ничто, даже несравненная красота города, не рассеивало мрачного настроения Сюзанны. Она помнила Венецию иной.

— Те же дворцы и храмы, но общее настроение совсем другое. Я никогда не бывала в Венеции зимой, — заметила Сюзанна, — но все-таки не понимаю, как могла уехать отсюда?

Франческа очень жалела мать, растерянную и потрясенную.

Катер миновал «Гритти-Палас», церковь Санта-Мария делла Салуте и приближался к палаццо Нордонья.

— Как все-таки прекрасна Венеция! Я и не надеялась снова увидеть этот город! — воскликнула Сюзанна, конечно же, не предполагавшая, что вернется домой при столь неприятных обстоятельствах.

Наконец катер причалил к берегу у стен палаццо. Рулевой привязал его к металлическому кольцу, зажатому в пасти мраморного льва. Кристофер с интересом рассматривал двух каменных хищников.

— Мама, а в Венеции есть настоящие львы? — спросил он.

— Нет, зато много каменных. Это символ святого Марка, евангелиста, похороненного в Венеции.

— Что такое евангелист?

— О, дорогой, это долго объяснять. Я расскажу тебе вечером, перед сном. — Франческа помогла сыну сойти с катера. — Осторожнее, не спеши.

Мальчик проворно спрыгнул на мраморные плиты пристани и, задрав голову, посмотрел на верхние этажи палаццо.

— Это бабушкин дом?

— Да, сынок, и я здесь родилась.

Когда их багаж выгрузили, Сюзанна взглянула на дочь.

— Мне бы хотелось открыть дверь и войти, но, полагаю, придется считаться с арендаторами. Мы можем подняться по парадной лестнице?

Нижние два этажа палаццо Франческа сдала в аренду богатой немецкой семье и теперь собиралась занять с матерью и сыном верхние этажи, недавно освобожденные другими жильцами.

— Полагаю, нам лучше воспользоваться черной лестницей, а уж потом попросить немцев разрешить взглянуть на парадную.

— Дорогая, но ты же хозяйка палаццо, они должны относиться к тебе с почтением.

Франческа вздохнула, удрученная присутствием в доме посторонних. Она понимала, что это травмирует и мать. Кстати, именно по этой причине Франческа после смерти отца не посещала Венецию.

На верхней площадке их встретил Эмилио — арендаторы оставили его в услужении. Годы взяли свое, артрит скрутил некогда величественного дворецкого. Старый слуга распахнул дверь и просиял, увидев Франческу:

— Contessina! Наконец-то! Добро пожаловать домой!

Когда он узнал Сюзанну, глаза его наполнились слезами.

— Боже милостивый, неужели это возможно? — воскликнул Эмилио.

Сюзанна, тяжело дыша, задержалась на верхнем пролете лестницы.

— Этот дом поможет мне держаться в форме. Одноэтажные коттеджи избаловали нас, — проговорила она, вглядываясь в полутьму. — Кто там? Эмилио? Неужели это ты?

Через мгновение старик склонился перед Сюзанной и поцеловал ей руку. Она обняла дворецкого.

— Значит, ты все еще здесь, Эмилио? После стольких лет! Слава Богу, не все меняется!

Растроганный Эмилио пробормотал:

— Благодарю тебя, Господи! Свершилось чудо. — Потом добавил: — Пойду-ка займусь вашим багажом.

— Не стоит, Эмилио, чемоданы слишком тяжелые. Есть в доме кто-нибудь еще? Может быть, Виери?

— Нет, Виери теперь работает в отеле неподалеку отсюда. В доме остался только я.

Франческа внесла последний чемодан и закрыла за собой дверь на лестницу. Перед ней тускло поблескивал пол длинного коридора. Она прошла по знакомым комнатам — везде та же роскошь, позолота и бархат, над головой роспись Тьеполо. Сюзанну и Эмилио она нашла в розовой комнате, где сама останавливалась семь лет назад.

— Ах, мама, видела бы ты мое изумление, когда я впервые попала в эту комнату! Ты ведь отделывала ее специально для меня?

Сюзанна обняла дочь.

— Эмилио рассказал мне про твой бал. Когда-нибудь мы устроим еще один праздник, а сейчас давайте решим, кто где поселится.

— Ты останешься здесь, — решительно сказала Франческа, — а мы с Кристофером займем бывшую спальню Жози. — Она заметила встревоженный взгляд Эмилио.

— Я читал газеты, contessina, и имейте в виду: я всегда к вашим услугам.

— Спасибо, Эмилио. Буду очень вам признательна, если присмотрите за Кристофером. Думаю, в ближайшие дни мы с мамой будем очень заняты.

— С удовольствием. — Улыбнувшись, Эмилио поклонился и вышел. Франческе показалось, что он помолодел.

Франческа почти не узнавала знакомую комнату, ставшую вдруг маленькой и тесной. Да, перемены неподвластны логике. Вот и палаццо издали все такое же, а ведь оно уже не то и не принадлежит ей. Здесь хозяйничают посторонние люди и устанавливают свои правила. Как быстро все меняется! Вчера еще она собиралась выйти замуж и надеялась, что семья наконец соединится. Однако на следующий день улетела в Италию, а Джек оказался на другом конце света.