— Возможно ли это? Я хочу сказать, если счастье возвращается, разве оно может быть прежним?

Он замолчал, бросил взгляд на проезжавший мимо экипаж — роскошнее его собственного — и неохотно вернулся к ее вопросу.

— Может быть, и нет, если прошло слишком много времени. Но если всего пять лет… ты сама сказала… Когда я видел тебя в Уэльсе — кажется, это было в январе шестьдесят восьмого года? Нет, шестьдесят девятого. Значит, прошло не более четырех лет. Ты нисколько не изменилась, только стала чуточку взрослее и еще больше похорошела. Я тоже не изменился, правда?

— …Да, кажется, мало.

— Значит, все в порядке. Вот я сижу рядом с тобой, и мне кажется, что мы вчера вот так же катались в Манчестере. А ты — все помнишь?

— Да, — ответила Корделия. — Все.

Они сделали круг и вернулись через Гайд-парк, проехали мимо церкви Сент-Джеймса и Пиккадилли, но на полпути Стивен резко постучал кучеру "Нет-нет, не сюда, я же говорил!"

Наконец они остановились возле маленького, но роскошного ресторанчика — с мягким, как свежескошенная трава, ковром, дорогими пурпурными портьерами и интимным освещением в нишах, где стояли столики. Оказалось, что Стивен знаком с метрдотелем — тому не потребовалось подсказка, он тотчас прикатил столик на колесиках с устрицами, шампанским и прочими лакомствами.

Под действием шампанского Стивен стал еще разговорчивее — он рассказал ей о себе, о театре, которым управлял в Нью-Йорке, и о репертуаре театра в Бостоне. Это был дальновидный шаг со стороны отца — предложить ему такую работу. Он многому научился, а кое отчего отказался. Одно время он намеревался вернуться в Америку, но потом… Он резко остановился и, чтобы скрыть смущение, подозвал официанта и попросил принести портвейн.

Корделия вспомнила:

— Ты хотел повысить художественный уровень мюзик-холла?

— Отец немного этим занимается. А сам я, честно говоря, утратил интерес — с тех пор, как уехал из Манчестера. Может быть, это была иллюзия. Может быть, и невозможно изменить — и в то же время сохранить лицо мюзик-холла.

— Наверное, ты прав.

— Ты серьезно? — удивился Стивен.

Какой-то человек в кричащем костюме и с галстуком-бабочкой, завидев Стивена, направился было к нему, но, когда в поле его зрения оказалась Корделия, резко свернул в сторону.

— Извини, — Стивен встал и сам пошел к нему. У того оказался очень громкий голос, и до Корделии долетали обрывки разговора: "Управляющий говорит… С ней невозможно спорить… Это же его племянник, которому они задолжали кругленькую сумму…" На пальце этого человека ярко блестел золотой перстень с сапфиром.

Стивен вернулся к Корделии, откашлялся и с минуту провожал взглядом своего недавнего собеседника; затем снова переключил внимание на Корделию. Гладкий переход.

— У тебя много друзей в Лондоне? — поинтересовалась она.

— Да. Но я скучаю по старым друзьям. И по тебе, — он отпил немного вина и посерьезнел. — Друзей много, но на свете только одна Делия. Если бы ты могла понять, что я пережил за все эти годы. Но — вряд ли. Видно, Брук значил для тебя больше, чем ты думала. Разве не в этом дело?

— Да, я тоже не думала, что он для меня столько значит.

— Ну что ж, вы остались вместе. А я вот один. Некоторые способны пережить новую любовь, а я — нет. Даже в Америке. Я был страшно несчастен, безмерно одинок и не находил покоя. Но ты вернулась. Не могу поверить, что только из любопытства… или из жалости.

— Нет, — подтвердила она. — Это не так, — и вдруг подняла на него глаза.

Стивен улыбнулся, как будто затем, чтобы скрыть свои чувства. "Я все помню", — сказал его взгляд.

— Почему ты должна завтра ехать?

Вместо ответа Корделия попросила:

— Расскажи мне о своих друзьях. Мне все интересно.

Он уклонился.

— Прайди постоянно здесь живет?

— В настоящее время — да. Ты часто бываешь в этом ресторане?

— Ты не могла бы придумать какой-нибудь предлог, чтобы задержаться? Здесь очень весело. Я покажу тебе все, что ты захочешь увидеть: рестораны, театры, оперу… В Лондоне не соскучишься, если знать места. Я буду твоим гидом.

Она скользила рассеянным взглядом по всему залу.

— Ты такая загадочная. Раньше я всегда мог сказать, о чем ты думаешь. Все читал по глазам.

Она улыбнулась.

— Я повзрослела, Стивен. Оба мы стали старше.

— Когда ты отказалась принять меня после несчастья со Слейни-Смитом, — медленно, с трудом заговорил он, — я не знал, что предпринять, и поехал к Роберту Берчу.

— Да?

— От него я узнал о твоем ребенке. Мне и в голову не приходило. На какой-то безумный миг я вообразил, будто он мой. А когда понял, что это не так, страшно расстроился. И уехал с твердым намерением забыть тебя.

Если бы он не смотрел в сторону, то заметил бы странный мягкий блеск в глазах Корделии. Она чуть не открыла ему тайну, которую так долго скрывала.

— И тогда ты решил возненавидеть меня?

— Да. Но у меня не получилось.

Она опустила голову.

— Послушай, — произнес Стивен. — Не думай, что у меня кто-то есть. Ты же меня знаешь. Я все еще люблю тебя и стану твердить тебе об этом каждый день, который ты согласишься провести в Лондоне. Большего я не могу сказать.

— Да, Стивен, — тихо ответила она. — Большего ты сказать не можешь.

Официант принес портвейн. Плеснул немного Корделии, немного — Стивену.

— Выдержки шестьдесят восьмого года, сэр. Как в прошлый раз.

— Хорошо, — он подождал, пока официант отойдет. — За нас, любимая.

Они чокнулись и выпили. Стивен налил еще.

— Выпьем кофе и поедем. Покажу тебе, где я живу. Там сейчас никого нет. Человек, который мне прислуживает, живет в цокольном этаже и не поднимается без вызова. Разожжем камин. Тихо выпьем чаю. Заваришь его, хорошо? Я докажу, что не только люблю тебя до сих пор, но что мы еще можем быть счастливы, что в нас живет страсть. Ты забудешь эти четыре года, своего сынишку, дядю Прайди, Брука… Обещаю! Любимая, ты так хороша, так дорога мне! Поедем?

Она спросила:

— А потом? Если я уйду от Брука?

Он несколько секунд изучал ее лицо. Все сомнения отступили, у него разыгралось воображение.

— Тем лучше. Мы поедем в Америку. Я все устрою. Дай мне всего один месяц.

— А у тебя… нет обязательств перед другими женщинами?

— Я же сказал. Почему ты сомневаешься?

— Но ты занят сегодня вечером…

— Это деловая встреча. Очень важная. Но если хочешь, я отменю ее. Как скажешь.

Их взгляды встретились.

— Я действительно так много для тебя значу? — спросила она.

Прайди и Ян посетили зоопарк. Посмотрели на леопардов, обезьян и аллигаторов, покормили морских львов и покатались на верблюде. Дома их ждала записка от Корделии. Прайди прочел и сказал мальчику:

— Мама немного задерживается. Куда бы нам еще сходить?

— В зоопарк! Пожалуйста, дядя!

Они вернулись и на этот раз посмотрели серпентарий, яму с белым медведем, домик для млекопитающих и вольеру с попугаями. Здесь Прайди попал в передрягу из-за какаду и смотрителя, но главным образом из-за какаду, потому что он попытался вытащить перо, которое посчитал выпавшим.

Когда они снова приехали домой, Корделия еще не возвращалась. Ян устал от ходьбы и от впечатлений и после чая позволил Прайди с миссис Каудрей общими усилиями уложить его в постель. Потом старик похромал к своему другу Уилберфорсу — предупредить, что не сможет прийти вечером, чтобы полюбоваться кроликами. Однако не удержался и бросил на них взгляд, а потом уже никак не мог оторваться, так что домой он вернулся только в половине десятого. Миссис Каудрей принесла ему на ужин ветчину и вернулась к себе, вязать носки для своего сына-матроса. Нет, она не кормила мышей, с чего он взял? Нет, миссис Фергюсон не приходила. Поразительно, как люди забывают о своих обязанностях. Нет, ребенок не просыпался, иначе она сразу прибежала бы. Да, он может заварить чай, раз уж приспичило.