— О чем это вы? — спросила Корделия. — Брук ничего мне не рассказывал.

— Да, — растерялся тот. — Признаюсь… Стол действительно раскачивался, и довольно сильно. Это вполне согласуется с теорией доктора Карпентера. А именно: если несколько человек сядут вокруг стола, положат на него ладони и как следует сосредоточатся, сила мысли оказывается достаточной, чтобы двигать легкий столик по комнате.

— "Сила мысли"! — уронил в усы мистер Слейни-Смит. — Это антинаучно!

— Как же вы это объясняете?

— Чистейшей воды шарлатанство! Вам морочат голову. Знаю я публику Атенеума! Сборище молокососов, падких на всякие фокусы.

— О нет, — возразил Брук. — Вы несправедливы, мистер Слейни-Смит. Все было в высшей степени серьезно. Председательствовал сам доктор Пауэлл, а уж о нем никак не скажешь, что он склонен к мистификациям.

— Вы хотите сказать, — удивилась Корделия, — что столик действительно сам по себе двигался? И это может случиться с любым столиком?

— Почти, — ответил Стивен. — Но круглый удобнее всего, особенно если его поверхность не слишком отполирована. Бесспорно, столоверчение — простейшее из явлений такого рода. Если среди собравшихся отыщется медиум, чудеса обеспечены.

— У вас, должно быть, большой опыт? — она впервые обратилась прямо к нему.

— Ну… есть кое-какой (однажды в Ноттингеме он предпринял попытку такого рода с "Сестрами Бейли" и комиком Максом).

— Это имело отношение к мюзик-холлу? — полюбопытствовал Брук.

— Не совсем. — Стивен начал испытывать раздражение: разговор пошел не туда. — Нас интересовал спиритизм сам по себе. В Америке, например, подобные опыты в порядке вещей. У меня там есть знакомые.

— Об этом часто приходится читать, — сухо добавил мистер Фергюсон.

— Надеюсь, вы сами не медиум? — с досадой проговорил мистер Слейни-Смит.

— О нет. Я просто любознателен. Много путешествую. Стараюсь расширять кругозор.

Вот теперь он на правильном пути. Беда лишь в том, что, пытаясь заинтересовать миссис Фергюсон, он привлек к себе внимание остальных. Завязалась оживленная беседа. Стивен все больше углублялся в дебри и вдохновенно прикидывался знатоком в таких вещах, в которых его собеседники смыслили еще меньше.

Часы пробили половину десятого — время вечерней молитвы и легкого ужина.

— В случае, если в наших краях объявится один из ваших знакомых медиумов, — сказал мистер Фергюсон, — дайте мне знать, я приглашу его в Гроув-Холл. Мне хотелось бы узнать об этом побольше.

— Да, хорошо бы устроить сеанс, — мистер Слейни-Смит улыбнулся, показывая искусственные зубы. — Посмотрим, что нам поведают души усопших.

— Это будет нечестно по отношению к мистеру Кроссли, — вмешалась Корделия. — Пригласить человека в гости, чтобы потом выставить на посмешище.

— Ни в коем случае, — заверил хозяин дома. — Мне и в голову не приходило ничего подобного. Я буду рад отнестись к этому человеку и эксперименту в целом безо всякого предубеждения.

— В любое удобное для вас время, — легкомысленно заявил Стивен, поглядывая на Корделию.

— У вас уже есть кто-нибудь на примете? — осведомился мистер Фергюсон.

Отступить или и дальше лезть на рожон? Капитулировать в ее присутствии? Ни за что!

— Не то чтобы я мог сию минуту обещать что-то конкретное. Но я сразу же дам вам знать.

— Это меня вполне устроит.

— Могу я навестить вас, если что-нибудь подвернется?

— Само собой. Мы будем очень рады.

В конечном итоге его экспромт дал неплохие результаты. Ему-таки удалось привлечь ее внимание. И теперь у него есть предлог для будущего визита.

И только утром следующего дня Стивен поразился: как можно было выставить себя таким идиотом из-за хорошенькой женщины? Ведь он не имел ни малейшего представления, где искать медиума.

Встретив его в театре, Чар принялась расспрашивать о визите, но Стивен не был расположен к праздной болтовне. Он удалился в свой кабинет и стал мерить его шагами, припоминая события вчерашнего вечера. У нее светлые волосы, но не тривиального безжизненного оттенка, а цвета спелой кукурузы. В серо-голубых глазах то и дело вспыхивают искры. Темные девичьи ресницы. Она больше похожа на юную девушку, чем на замужнюю женщину, и в то же время в ней подчас проскальзывает что-то очень взрослое. Интересно, каковы ее отношения с мужем? Они ведут себя непринужденно, но это скорее дружба, чем страсть — в этом он мог поклясться. Ясно, что она никогда не любила мужа.

Появился Моррис — за инструкциями относительно сегодняшнего шоу. После разговора о делах он спросил:

— Что с тобой, Стивен? Ты как будто не в себе.

— Что за чушь. Тебе показалось.

— Слушай, у меня идея. Что, если пригласить в "Помону" Джонсона и еще нескольких популярных артистов? Это будет неплохой рекламой.

— Хорошо. Обсудим это завтра, сейчас мне нужно кое-что уладить.

Моррис с любопытством посмотрел на двоюродного брата.

— Ну что ж. Пойду встречать Клодиуса.

После ухода Морриса и нескольких безуспешных попыток взяться за чтение Стивен возобновил вышагивание из конца в конец комнаты. Может, все дело в том, что он никак не ожидал встретить ее в этом доме? Поместите камелию средь бирючины — и она привлечет ваше внимание скорее, чем на выставке цветов. Хорошо бы увидеть ее еще раз.

Конечно, разумнее было бы устоять перед искушением. Импульс всегда играл определяющую роль в его жизни, что было частью его обаяния. Доводы рассудка обычно запаздывали. А впрочем, лучше не думать обо всем этом, иначе ему не знать ни минуты покоя. Стивен заглянул в бар и был приятно удивлен: Чар уже ушла в зал. Она слишком хорошо его знала — или думала, что знает. Временами это казалось обременительным.

Он пожонглировал в уме кое-какими усовершенствованиями программы, но так и не смог сосредоточиться. Вернулся Моррис.

— Я вот что думаю. Не изменить ли слова песенки Морли?

Стивен резко крутанулся на каблуках.

— Слушай, Чарльз… Клодиус уже приехал?

— Только что. Жалуется на слишком яркие огни рампы.

— Я бы хотел с ним кое-что обсудить.

Моррис вытаращил глаза.

— Освещение?

— Нет. Просто передай, что я его жду.

И Моррис отправился за Великим Клодиусом. На сцене, в свете прожекторов, фигура знаменитого фокусника казалась весьма внушительной, тогда как днем он производил впечатление жалкого старика, лысого и неряшливого. Его можно было принять за потрепанного жизнью итальянского официанта — хотя на самом деле он был родом из Гаскони.

— Входите, входите, мистер Клодиус, — радушно приветствовал его Стивен. — Позвольте предложить вам выпить. Портвейн? Бренди? Прекрасно, я возьму то же самое. Присаживайтесь, пожалуйста. Вот здесь, удобнее всего. Это кресло как раз для вас.

— Благодарю вас, мистер Кроссли. Превосходный бренди. Я сделал правильный выбор.

— Я вижу, вы знаток. Этого следовало ожидать. Настоящего художника отличает вкус во всем. Как вам нравится наш город?

— Очень нравится. Я не жалею, что приехал. Вот только освещение…

Они немного потолковали о делах. Потом Стивен закинул удочку.

— Да, кстати. Я уверен, что вы разбираетесь в потусторонних явлениях. К примеру, известно ли вам что-нибудь о модном сейчас течении — спиритизме?

— Естественно, — с достоинством ответил Клодиус. — Обыкновенное надувательство. В свое время у меня был пес, способный проделывать кое-какие трюки… Маленький Того…

Стивен не дал себя сбить.

— Это поветрие пришло к нам из Америки — столоверчение и вызов душ усопших… Все как будто сошли с ума. Мы имеем дело с настоящим ажиотажем. Не далее как вчера я участвовал в одной такой дискуссии и подумал: если кто-то и смыслит в таких вещах, так это мистер Клодиус.

— Вам не кажется, мистер Кроссли, что я ежевечерне творю куда более удивительные чудеса?

— Ну разумеется. Ваши выступления — настоящая сенсация, я так и написал отцу. А это увлечение спиритизмом — не более чем дань моде, не правда ли? Очередное повальное помешательство. Конечно, с вашей точки зрения здесь нет ничего чудесного… Еще бренди?