Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Профессор В. В. Чернавин [252]дал исчерпывающее описание всей системы рабовладельческого в буквальном смысле слова чекистского государства концлагерей, которое, владея многими миллионамиарестантов, самостоятельно от сталинского государства хозяйствовало на лесных и рыбных промыслах, брало от государства с подряда исполнение «гигантских» строек — последнее достижение Волжско — Московский канал, сдавало государственным предприятиям по хозрасчету свою рабочую рабскую силу внаем, причем вся заработная плата почти целиком поступала на нужды чекистских учреждений Ягоды.

Может быть, как передает осведомленный корреспондент «Дэйли Телеграф» из официозных источников, Ягода и «свистнул» из кассы Комиссариата почт и телеграфов миллион, но ведь это капля в море сравнительно с разливанным морем хищений и грабежей в обиходе всего крепостного хозяйства концлагерей, где даже штрафные чекисты, попадая на начальственные должности куда‑нибудь в Колымский, Амурский или Мурманский концлагерь, жили настоящими сатрапами. И что же, год тому назад политическая беспечностьСталина (которую он так беспощадно ныне разоблачает у своих подчиненных) у него самого шла так далеко, что он не знал о хозяйственных порядках в концлагерях? Не знал, как на стройке Амурской дороги тысячи людей — рабов ГПУ — вымораживались жесточайшими морозами и с какой дьявольской неукоснительностью хозяйская убыль Ягоды сейчас же пополнялась свежей человечиной? Не знал, что бывали случаи, когда увеличивалось количество арестуемыхна предмет пополнения рабсилы в тех или других ягодинских концлагерях?

Все это Сталин отлично знал, как знает, что и сейчас Ежов [253] продолжает начатое Ягодойи что как раз сейчас идут усиленные аресты не только интеллигенции, но и рабочих, идет усиленное пополнение всех крепостных концлагерей, которые являются обязательной частьювсей системы диктатуры, как обязательно существование и самого ГПУ (ныне НКВД), как основного органа диктатуры, в самой основе своей отрицающей всякий закон, всякое право и всякую справедливость.

Разоблачая «политическую беспечность» своего партаппарата и злокозненность подпольной оппозиции, Сталин изобличает своих внутренних врагов в том, что они не «пропагандируют свои взгляды открыто и честно на глазах у рабочего класса». Но разве это возможно в стране, где после Дзержинского честью и свободой граждан бесконтрольно распоряжается «гангстер» Ягода или нынешний Ежов, оба получающие инструкции непосредственноот разоблачителя политической беспечности Сталина? И разве появление на месте всероссийского обер — чекиста Ягоды Ежова не означает, что вся разыскная и пытательная деятельность диктатуры еще теснее отныне связывается с именем самого вождя?

Как же может заставить Сталин свою собственную «правящую» партию проявлять настоящую «революционную бдительность», когда со времен убийства Кирова [254], и с каждым днем все в большей степени, партийцы уравниваются перед всевластием политической полиции в бесправии со всеми прочими советскими, всех человеческих, гражданских и политических прав лишенными, гражданами?

А во что превращает людей чекистское всевластие или, выражаясь условно, советский правопорядок — об этом в последнем номере своего «Бюллетеня оппозиции» (март 1937 г.) вовремя напомнил на основании собственного опыта Л. Троцкий. Сделаем оговорку, прежде чем передавать точное и правдивое описание большевистской полицейско — судебной процедуры, сделанное одним из «творцов Октября». Троцкий, ныне оказавшись эмигрантом, понял — или, лучше сказать, снова вспомнил — то, что знал до «Октября», а именно он вспомнил, что «социализм немыслим без самодеятельности и расцвета человеческой личности». Он забыл, что только «сталинизм попирает и то и другое» ныне, но что тем же самым попиранием занимался он сам под водительством Ленина за все время, пока был у власти после Октября. Теперь он отлично говорит, что «страх перед критикой есть страх перед массой; бюрократия боится народа… Ее вожди вынуждены скрывать действительность, обманывать массы, маскировать себя, называть черное белым». Он лишь не может добавить, систематически обманывая народ и террором прикрываясь от истинных народных чувств к себе, сталинизм только слепо следует примеру ленинизма. Он не может сказать, что нынешние «московские процессы бесчестят» не сталинизм, «бесчестье совести», а весь тот политический режим безответственной диктатуры вооруженного меньшинства над разоруженным и ограбленным большинством, в установлении которого, выполняя больную волю Ленина, Троцкий так много потрудился.

И, конечно, Троцкий не имеет права говорить, что «московские процессы не бесчестят старого поколения большевиков». Старые большевики — Пятаков, Зиновьев, Бухарин, сам Троцкий, хотя он никогда «старым» большевиком не был, а к ним присоседился в минуту успеха, — старые большевики все до одного приложили свою руку к прежним московским процессам (адмирала Щастного, московского центра, эсеров — смертников, шахтинцев, меньшевиков, кооператоров и т. д. без конца). И все эти процессы, которые шли и идут по всей России, ничем не отличаются от зиновьевского, пятаковского или будущего дела Ягоды.

«Процессы ГПУ имеют насквозь инквизиционный характер», — твердо и прямо заявляет Троцкий и дальше опять‑таки совершенно правильно утверждает, что «вся политическая атмосфера Советского Союза проникнута духом инквизиции… Через посредство ГПУ Сталин может загнать в такую пучину беспросветного ужаса, унижения, бесчестья, когда взвалить на себя самое чудовищное преступление с перспективой неминуемой смерти или со слабым лучом надежды впереди остается единственным выходом… Не забывайте, что в тюрьме ГПУ и самоубийство оказывается нередко недостижимой роскошью». Установив, что, ввергая обвиняемого в состояние «беспросветного ужаса», большевистское правосудие, как в старину инквизиция, исторгает у обвиняемых любые показания, Троцкий почувствовал наконец ценность свободного государства и с энтузиазмом новообращенного открывает Америку: «Демократическоеуголовное право потому и отказалось от средневековых методов, что они вели не к установлению истины, а к простому подтверждению обвинений, продиктованных следствием».

Пытки развязывают языки. «Может быть, на свете есть много очень героев, которые способны вынести всякие пытки физические и нравственные, над ними самими, над их женами, над их детьми. Не знаю… Мои личные наблюдения говорят мне, — свидетельствует Л. Троцкий, — что емкость человеческих нервов ограниченна».

На какие личные наблюдения ссылается человек, который, вместе с Лениным и Дзержинским, был родоначальником террора, инквизиции и пыток в революционной России? Неужели он говорит только о своих наблюдениях над «емкостью нервов» самых близких ему людей, подвергшихся вместе с ним сталинским преследованиям? Нет, конечно. Исчерпывающее представление о емкости человеческих нервов Троцкий получил в ту незабвенную для него эпоху, когда с таким восторгом он проявлял «революционную бдительность» и усердно выглаживал Россию раскаленным докрасна утюгом террора.

И теперь Сталин, с такой яростью преследуя троцкистов, неуклонно продолжает, постоянно требуя «выкорчевывания и разгрома» троцкистско — ленинскую политику террора.

Прежде в обработку к Дзержинскому и Ягоде поступали десятки и сотни тысяч, миллионы беспартийных; потом машина террора захватила уже и партийную оппозицию; теперь емкость человеческих нервов испытывается у самых ближайших к Сталину сановников, у самих «великих инквизиторов» пролетарской диктатуры.

Вся страна задыхается в мертвящих все живое объятиях безграничного произвола и звериной жестокости.

Все, что угодно, пусть будет с нами, только не то, что есть, — так на днях передавали нам настроение всей не только беспартийной, но и низовой партийной России люди юные, старой России не знавшие и только что из СССР приехавшие.

вернуться

252

Имеется в виду выступление Чернавина в дискуссии, опубликованное в «Новой России» 15 октября 1936 г. Владимир Вячеславович Чернавин (1887–1949) — профессор-ихтио-лог. В начале 1930-х годов работал на строительстве Беломорско-Балтийского канала. В 1932 г. нелегально эмигрировал с женой в Финляндию.

вернуться

253

Ежов Николай Иванович (1895–1940) — нарком внутренних дел в 1936–1938 гг. и нарком водного транспорта в 1938–1939 гг. Один из главных исполнителей массовых репрессий. Расстрелян

вернуться

254

Сергей Миронович Киров (наст, фам. Костриков; 1886–1934) — государственный и политический деятель СССР. С 1926 г. возглавлял Ленинградский обком ВКП(б), член Политбюро ЦК с 1930 г. Убит террористом в Смольном. Убийство Кирова было использовано Сталиным для развертывания массовых репрессий.

89
{"b":"153490","o":1}