Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

I. «Ленин поселился в Петрограде во дворце Кшесинской и оттуда стал систематически предавать Россию немцам и готовить свой государственный переворот… Многие министры Временного правительства требовали его ареста и предания суду. Керенскому были переданы все данные и документы относительно большевистского движения, но власть, во главе которой тогда стоял Керенский, почтительно молчала перед Лениным и Ко. Эта власть даже мешала бороться с большевиками…»

Так утверждает газета.

Но, во — первых, в период времени, о котором здесь говорится, «во главе власти» стоял не Керенский, а князь Львов, он же министр внутренних дел и ныне представитель Колчака и Деникина в Париже.

Во — вторых, Ленин въехал в Россию 4 апреля, а с 1 мая я был назначен военным и морским министром. С 3 мая по 6 июля, в общей сложности, наездами я провел в Петрограде около 15–20 дней. Остальное же время я находился на фронте, в тылах и во флоте, организуя наступление. В этот период я никакого участия во внутреннем управлении не принимал, в заседаниях Временного правительства почти не присутствовал, а на фронте требовал самых решительных мер борьбы с дезорганизацией и с германо — большевистскими агентами. Подавление вооруженной рукой беспорядков и восстаний на фронтах было начато по моему требованию. (Все это может быть установлено документально.)

В — третьих, в апреле месяце я был единственный «министр — социалист» среди «буржуазной» десятки Временного правительства, и если бы действительно «многие министры требовали ареста и предания суду Ленина», то они легко могли бы этого достигнуть, вопреки моему мнению, простым большинством голосов. На самом деле все Временное правительство первого состава совершенно одинаково оценивало деятельность Ленина и Ко. Но в нашем распоряжении не было еще тех данных, которые в 1917 году сделали возможным арест большевистских лидеров в судебном порядке, а для внесудебной ликвидации «дворца Кшесинской» в то время в руках правительства не было еще никакого административного аппарата. Это последнее обстоятельство явствует лучше всего из того, что и военный министр Гучков, и командующий Петербургским военным округом Корнилов, и министр внутренних дел князь Львов были совершенно пассивны по отношению к Ленину и Ко.

Насколько в этот период (апрель) еще не ясно было положение вещей — видно, например, из того, что министр иностранных дел Милюков телеграфно настаивал перед английским правительством о беспрепятственном пропуске в Россию Троцкого. Единственное министерство, которое принимало тогда некоторые меры по отношению к «дворцу Кшесинской», было Министерство юстиции, во главе которого тогда стоял Керенский, так как аппарат этого министерства лучше сохранился, но я мог воздействовать только в судебном порядке.

В — четвертых, Временное правительство в целом и в частности министр юстиции Керенский не только не «мешали бороться с большевиками», но именно только благодаря настойчивой работе Временного правительства (в частности, министра юстиции, а затем военного министра Керенского и министра иностранных дел Терещенко) был собран тот материал, который послужил основанием к обвинению Ленина и Ко в государственной измене и отчасти заключается в «документе», опубликованном в № 62 «Общего дела».

И. «После бесплодных попыток начать преследование против большевиков министр юстиции Переверзев, воспользовавшись отсутствием Керенского из Петрограда, произвел арест видных большевиков и для его Объяснения тогда опубликовал печатающуюся ниже записку прокурора судебной палаты. Но из‑за этого Переверзеву пришлось выйти в отставку, а арестованные им Нахамкес, Суминсон, Луначарский и др. были выпущены Керенским из тюрьмы».

Все это сплошной вымысел.

1) Арест большевистских лидеров в действительности состоялся при следующих обстоятельствах: 3–5 июля было поднято в Петербурге большевиками восстание. Я был в это время на Западном фронте, подготовляя там вместе с генералом Деникиным войска к наступлению, которое должно было начаться в один из ближайших дней. Получив телеграмму о событиях в Петербурге, я сейчас же выехал с фронта в Минск и потребовал от имени армии по прямому проводу от Временного правительства самых решительных в кратчайший срок мер против бунтовщиков и предателей. Затем, с согласия командования, я бросил работу на фронте и сам поехал в Петербург, куда и приехал около 7 часов вечера 6 июля. На вокзале из рапорта комадующего войсками я, узнав, что мер к аресту главарей бунтовщиков никаких не принято, сделал тут же публично генералу Половцеву выговор и в этот же вечер уволил его от должности командующего войсками. Проехав с вокзала прямо в штаб войск округа, где в это время находилось Временное правительство, я заявил о необходимости произвести аресты руководителей восстания. Сейчас же, до решения этого вопроса, Временным правительством был составлен в штабе округа список лиц, подлежащих аресту, и были сделаны все подготовительные распоряжения для производства этих арестов в эту же ночь на 7 июля. Мое требование ареста Ленина, Зиновьева, Коллонтай и т. д. встретило сначала некоторые колебания, благодаря возражениям со стороны ЦИКССиРД [140], представители коего по этому поводу явились во Временное правительство.

В 1–м часу ночи все колебания прекратились и даже делегаты Совета сняли с очереди свои возражения. Но в это время чины штаба округа уже приступили к выполнению арестов. Между прочим, председатель ЦК Балтийского флота был арестован непосредственно чинами моего военно — морского кабинета.

Такова подлинная история ареста гг. большевиков министром юстиции Переверзевым, «воспользовавшимся моим отсутствием».

2) Теперь об освобождении мною этих арестованных.

«Освободить Луначарского и Нахамкеса [141]» (Стеклова) я не мог бы, если бы даже хотел, по той простой причине, что они, как не состоявшие тогда в партии большевиков и не участвовавшие в восстании, вообще не могли быть и не были арестованы.

Что же касается лиц, перечисленных в приводимом в № 62 «Общего дела» документе, — Ленина, Зиновьева, Коллонтай, Козловского, Суминсон, Гельфандта (Парвуса), Фюрстенберга (Ганецкого), Ильина (Раскольникова), Семашко и Рошаля, — то ни об одном из них, кроме Коллонтай и, кажется, Семашко, не было вплоть до большевистского переворота, 25 октября (7 ноября н. с.), сделано распоряжения об их освобождении. Коллонтай была освобождена после освидетельствования врачами, по постановлению соответствующих гражданских судебных властей, действовавших в этом случае, как и во все время существования Временного правительства, совершенно независимо от министра — председателя, военного и морского и прочих министров. Из остальных только что перечисленных лиц Ленин и Зиновьев скрылись до моего приезда 6 июля, а Парвус и Ганецкий вообще в Россию не въезжали; прочие вышли из Крестов и других тюрем только после 25 октября.

3) Вот с Приездом Фюрстенберга и был связан уход из Временного правительства министра юстиции Переверзева. Ибо ему пришлось уйти не из‑за арестов, которых он не производил, не из‑за нападок, которые делали на него слева, а из‑за столкновения с министром Терещенко и Некрасовым. Дело в том, что еще с начала мая Терещенко и отчасти Некрасов в совершенно секретном порядке собирали все данные по поводу преступной деятельности Ленина и Ко. Чрезвычайно серьезные, но, к сожалению, не судебного, а агентурного характера данные должны были получить совершенно бесспорное подтверждение с приездом в Россию Ганецкого, подлежавшего аресту на границе, и превратиться в достоверный судебный материал против большевистского штаба. Переверзев предоставил, в момент восстания 3–5 июля, часть обвинительного материала против большевиков в руки частных лиц для опубликования. Этим он достиг ближайшей поставленной им себе цели, т. е. вызвал в Петербургском гарнизоне взрыв негодования против большевиков. Но этим же своим действием, предпринятым им на собственный страх и риск, он уничтожил для Временного правительства возможность достигнуть основной его цели. Опубликование части собранного против большевиков обвинительного материала насторожило ленинский штаб. Приезд Ганецкого был отменен, а Временное правительство потеряло возможность документально подтвердить главнейшие, компрометирующие Ленина и Ко данные, что и отразилось немедленно на судебной постановке дела по обвинению некоторых вождей большевиков в сношениях с враждебным России иностранным правительством.

вернуться

140

Центральный исполнительный комитет Совета солдатских и рабочих депутатов

вернуться

141

Юрий Михайлович Нахамкис (псевд. Стеклов; 1873–1941), историк, публицист, политический деятель. Один из учредителей Петросовета (февраль 1917 г.). Основатель и редактор газеты «Известия» (1917–1925). Репрессирован.

40
{"b":"153490","o":1}