— Что-нибудь случилось? — справилась я.

Он протянул мне бумаги и заговорил полушепотом:

— Я подключился к ним в режиме онлайн, они начали печатать. Вот.

Я взяла распечатки. У меня тут же закружилась голова.

— О Боже. О, Адам.

Он участвовал в опознании трупа Исаака. Он видел, как зверски обошлись с братом. Он был вне себя от горя. Но после того как специалист по бальзамированию хорошенько поработал над телом, он немного успокоился. Он выбрал одежду для покойного. Накануне погребения он всю ночь простоял у гроба, читая молитвы. Он установил на могиле памятник. Он сделал все, чтобы дух Исаака не знал тревог.

Теперь его труды пошли насмарку. Распечатки содержали фотографии, на которых обнаженное тело Исаака лежало на стальном столе патологоанатома. На груди Y-образный разрез, половина черепа отсутствует. Вид сверху, вид сбоку, общий план, крупный. Это было беспрецедентное осквернение родственных чувств, изощренный способ уничтожить Адама.

— Они собираются опубликовать эти фотографии.

— Не может быть. — Я удрученно покачала головой.

— В Интернете, на сайтах для извращенцев. — Он сжал кулаки. — На сайтах для некрофилов. Святый Боже, ведь он был моим братом. Они собираются вывесить эти фотографии, чтобы какие-то уроды и монстры, глядя на них, испытывали садистское возбуждение. Матерь Божья… — Он схватился руками за голову. — Брэнд издевается надо мной? Это какая-то кошмарная игра?

— Это шантаж, Адам.

— Но что им нужно?

— Не что, а кто. Им нужен Джесси.

Адам отшатнулся:

— Они оскорбляют память об Исааке для того, чтобы принести душевные страдания Джесси Блэкберну? Это уж слишком.

— Послушай, они хотят, чтобы ты окончательно сбрендил, чтобы ты пошел к Джесси и…

Он протянул руку:

— Отдай распечатки.

— Не отдам.

— Я хочу, чтобы Джесси увидел их. Чтобы он знал…

Если он сейчас пойдет к Джесси, тротиловый эквивалент взрыва на берегу океана будет равен мегатонне.

— Не делай этого.

— Ты же просила меня поговорить с ним. Так почему препятствуешь нашей встрече?

— Потому что я не хочу играть на руку Яго. Он спит и видит, как бы стравить вас.

— И все равно. Где Джесси?

— Не знаю.

— Как это?

— Так. — Я посмотрела в сторону. — Маленькое недоразумение.

У Адама изогнулась бровь.

— О, черт. Я не знал.

Горы, на которые упал мой взгляд, были озарены солнечным светом. Шел шестой час вечера. Счастливый час. [11]

— Могу ли я чем-нибудь помочь? — спросил Адам.

Даже испытывая тяжелейший стресс, он оставался порядочным и отзывчивым. Я грустно покачала головой.

Он протянул руку за распечатками, и я отдала их.

— Я займусь этим, — пообещал он.

— Как?

Он сложил вчетверо листы и сунул в задний карман брюк.

— Решительно.

«Тойота» резко тронулась с места.

Для того чтобы добыть фотографии вскрытия, шантажисты должны были либо проникнуть в файлы коронера, либо подкупить какого-нибудь клерка, либо пробить защиту данных компьютерной системы и поискать в режиме онлайн.

Третий звонок вывел меня на золотую жилу.

— Сандоваль Исаак? Дата смерти? — спросила женщина.

Я сообщила дату, предварительно представившись как адвокат Адама Сандоваля.

— Мне нужно знать, имеются ли в базе данных вашего компьютера фотографии вскрытия.

Женщина застучала по клавишам.

— Да, имеются.

— И еще один вопрос. Какой программой защиты данных, разработанной компанией «Мако», вы пользуетесь?

— Минуточку.

Тишина.

— «Хаммерхед», вариант шесть.

Я поблагодарила, повесила трубку и поехала искать Кенни Руденски.

В «Мако текнолоджиз» рабочий день закончился. На обширной автостоянке почти не осталось машин. В приемной возился уборщик. За конторкой никого не было. Только я собралась обратиться с вопросом к уборщику, как из дамской комнаты выпорхнула Эмбер Гиббс.

Она вся сияла.

— Привет! Ну как тебе белье?

— Колючее, а твое?

— Чувствую себя королевой.

Она развила бурную деятельность вокруг конторки и выглядела более энергичной и целеустремленной, нежели раньше. Возможно, у белья графини Зары имелись какие-то качества, которых я не смогла оценить.

— Мне нужен Кенни Руденски, — сказала я.

— Не знаю, здесь ли он еще.

— А ты не могла бы позвонить и узнать?

Она поморщилась:

— Вообще-то я тороплюсь.

— Ну пожалуйста.

— Дело в том, что папаше Руденски понадобились кое-какие бумаги…

— Эмбер.

— …и он просил срочно принести их.

— Можно мне с тобой?

— Ну хорошо, — поколебавшись, согласилась она.

Взяв папку, она набрала код на двери безопасности, и мы пошли по коридору. Охранник стоял у торгового автомата и опускал в прорезь монеты. Нам он только кивнул.

За столом секретаря в помещении перед кабинетом Кенни никого не было. Хорошо бы еще и Кенни отсутствовал. Я замедлила шаг. Эмбер торопливо проследовала дальше.

Я постучалась и открыла дверь. Свет был потушен. Я вошла в кабинет, закрыла за собой дверь и огляделась. В кабинете пахло чем-то вроде лосьона после бритья и теннисными мячами. Я села за стол. Карандаши, аптечные резинки, бутылка рома — все не то.

За дверью послышалось позванивание ключей, и я вскочила со стула. Повернулась дверная ручка. Вошел охранник:

— Что вы здесь делаете?

Кровь прилила к вискам и запульсировала. «Защищайся, Делани», — сказала я себе.

— Пытаюсь найти листок бумаги, чтобы оставить Кенни записку.

Я покопалась на столе и, надо же, обнаружила записную книжку. Потом, взяв из стакана карандаш, я склонилась над столом. Охранник молча наблюдал за мной. «Ну уходи же», — мысленно молила я.

Послышался стук каблуков, и рядом с охранником возникла Эмбер.

— О, младшего нет? — спросила она у меня.

— Я как раз пишу ему записку.

«Ври, ври и еще раз ври».

— Хорошо. — Эмбер посмотрела на охранника. — Лен, помоги мне отнести кое-что в машину.

— С удовольствием.

Они ушли, оставив дверь открытой. Я, не теряя времени даром, повернулась к компьютеру. Щелк, щелк — и экран засветился. Появилась надпись «Введи пароль».

Проклятие. Курсор замигал, словно захихикал.

Я задумалась. Кенни, конечно, неглуп, но самонадеян. Я подняла клавиатуру: нет ли под ней памятки? Пусто. Придется поиграть в угадайку.

Из статей о защите компьютерных данных я знала, что попытка угадать пароль часто оказывается успешной. Пароль, как правило, состоит из шести — восьми знаков. Обычно в качестве пароля выбирают то, что легче удержать в памяти, — например, имена детей, клички домашних животных, названия хобби. Система трижды прощает пользователю ошибку, после чего прекращает доступ.

Как же мне уложиться в три попытки? Судя по тому, что под клавиатурой пусто, Кенни обладает хорошей памятью. А Эмбер?

Я выскочила из кабинета. Заклеив бумагой замок в двери безопасности, я поспешила к конторке. Глянув на улицу через парадную дверь, я увидела, что охранник флиртует с Эмбер на автостоянке. Понимают ли эти двое, насколько близки они от увольнения? Вряд ли.

Я провела рукой под компьютерной клавиатурой и под монитором, сунула нос под стол и под стул. Пусто. Выглянула на улицу. Эмбер садилась в машину. Я двинулась было обратно, и тут мой взгляд упал на мистера Фрога — набитую опилками игрушку, прислоненную к монитору. На основании игрушки белела бумажка с единственным словом: «Слепота». Я взяла на заметку, что код доступа состоит из восьми знаков, причем один из них не является буквой, и вернулась в кабинет.

«Думай, — велела я себе. — Думай о Кенни. Что ему нравится? Он сам. Кокаин. Грязные деньги. Секс. Машины».

Я набрала на клавиатуре «Маккуин*».

«Неправильный пароль».

«Карьера*».

«Неправильный пароль».