Дописав бумажку, он отдал её мне со словами:

— Отдашь хозяину, и пусть не задерживается с опытной партией.

Я летел домой окрыленный, закрыв за собой дверь, быстро вскрыл пакет и застонал. Эта тварь решила устроить проверку, письмо было написано совершенно непонятными значками.

Сначала я был вне себя от злости, такой подставы я не ожидал. Понятно было, что это какая то проверка, но какая? Я начинал обдумывать другие варианты, как вспомнил об одном старом знакомом, с которым сошелся в последнее время. Мы питались с одного стола, то есть обшаривали одни и те же помойки. Наверное из-за того что мы оба были белыми воронами в обществе ареала обитания подобных существ, мы и сошлись. Сошлись как ни странно на почве любви к чтению. Помню, как меня поразило, что щупленький старичок, несмотря на свою вонючесть, казавшийся чистеньким среди нас, развернув завернутые в бумагу остатки полутухлой соленой рыбы, совмешал приятное с полезным, то есть кушал и одновременно читал напечатанное. После последовавшего знакомства, мы сошлись накоротке, он даже приглашал меня как то к себе, под портовые сваи, где с помощью огрызков досок было построено жилище. Большая шайка туда не влезала, поэтому там поселилось несколько бомжей не от мира сего. Бывший парикмахер, очень приличный человек, в состоянии аффекта зарезавший свою жену. За это грозило три года тюрьмы, но он предпочел бежать и за долгие семнадцать лет бегства от закона пришел к таким как мы.

Бабушка, божий одуванчик, являющаяся комендантом этого общежития. Говорят, что когда то в молодости была красива до безумия, на неё заглядывался сам! В этом месте собеседник понижал голос до доверительного шепота и поднимал палец вверх, но кто такой этот сам — мне ни разу не сказали. Однако молодость прошла быстро, и старая куртизанка оказалась на обочине дороги.

Здоровенный малый, вернее был бы здоровенным, если бы у него были все руки и ноги. В хорошую погоду, бабка вывозила его на тележке в порт, где они со стариком предтавлялись родителями «простого матроса, отдавшего свое здоровье Родине». То что в целом виде этот обрубок брал на абордаж корабли «простых матросов», оставалось за кадром.

Еще парочка серых неприметных личностей, какие есть всегда в любом социуме и все.

Большинство из бомжей относилось к нам с презрением, считая никчемными отбросами, да так оно и было. Можно сказать, что мы были, перефразируя фразу crХme-tu-crХme (не помню как точно пишется, укажите в каментах, по франц.: сливки сливок, аристократия), бомжи из бомжей, дно дна, ниже нас были только дрожащие.

Тем не менее им это не мешало. Силы большой у них не было, но была хитрость и способность анализировать информацию. Поэтому они, а потом и я, всегда раньше появлялись в выгодных местах, и не случайно, обходя все помойки, а целенаправленно. Вместе с ними выживать и добывать еду было несравнимо легче.

Что-то я увлекся. Забыл сказать, что человечек этот был ученым, пошедшим изучать жизнь в народ, то есть сумасшедшим. Он говорил, что у него до сих пор есть научная пенсия, ученики, его ждет кафедра, как только он напишет научный труд. Мы же, чтобы не расстраивать его, делали вид, что ему верим. А погоняло у него было — Книжник. Так вот этот Книжник читал любые тексты и я подумал, что он может прочитать и мое письмецо.

Причал встретил меня запахом гниющих водорослей и гнили. Просочившись через толпу и не заработав ни одного пинка от грузчиков и матросни, я спустился под причал, надеясь, что проф дома. На мой вежливый стук мне ответили кашлем. Я ввалился в каморку со слова:

— Привет, Книжник! А я к тебе в гости пришел…

Старик сидел лицом к небольшой плошке с китовым жиром, вонючим и противным, аккуратно топя там суровую нитку.

— Аааа, Убогий! — обрадовался он мне. — Проходи, садись. Сейчас я свет зажгу. Он зачеркал кресалом и скоро запалил импровизированный светильник который только что смастерил.

Давно не заходил, да и в порту я тебя не вижу. Что случилось?

Старик был таким участливым, что я не стал врать и сказал правду, лишь немного исказив действительность:

— Не поверишь, Книжник, работу нашел. Да вот беда, письмо работодателю передали, он его прочитал, усмехнулся и на меня посмотрел. На словах же велел передать, что все понял. Мне теперь страшно, вдруг там про меня что страшное написано.

С этими словами я отдал записку старику. Пока тот рассматривал, выслушивал нотацию, которую знал уже наизусть, о том что такой молодой и здоровый человек как я — не должен быть таким как они. Что для меня открыто множество дорого и так далее. Когда же спрашивал какие, то кроме как пойти в солдаты или матросы — он мне ничего не предложил, даже для учеников я был слишком старым.

— Это клинопись!

Я сидел, изображая из себя один большой вопросительный знак.

— Обычная алхимическая клинопись, и написано алхимику, но не алхимиком. Все слишком просто, про тебя мой друг не написано ни слова. Только согласие на какую то операцию и просьба о личной встрече.

Немного подумав, я затянул волынку, с дальним прицелом, чтобы приходить с переводами, как меня перебил старик:

— Я знаю, что тебе нужно!

Заткнувшись на полуслове я недоверчиво смотрел на него:

— Каким образом?

— Ну он начнет писать записки на обычном языке, — сказал проф и хитренько улыбнулся, сразу став похожим на дедушку Ленина, в Шушенском.

Он погрузился в работу, а я от нечего делать начал рассматривать его жилище. Довольно уютное помещение, в котором, конечно не выпрямишься, но зато тепло, сухо, несмотря на то, что это причал, и от городских стражей далеко.

— Вот, любезный, — старичок с гордостью протянул мне записку, написанную твердым почерком, при взгляде на который, мне почему то показались правдой все россказни про его богатство, хотя я бы от денег не ушел.

Помотав головой я отогнал эти мысли, в этом случае получалось, что я действительно идиот, а я себя таковым не считал.

— Так что там с письмом, Книжник? С чего ты взял, что этот мудак больше не будет писать на этой чертовой химической клинописи?

— Очень просто! — старичок аж лучился довольством. — Я написал ему ответ в таких оборотах, что он просто вынужден будет обратиться к специалисту. Данный вид письма разрабатывался как что-то среднее между тайнописью и скорописью. Каждый значок несет двойную или тройную нагрузку, причем в самом простом случае, как написал он. Я же использовал связки с толкованием не менее чем десяти значений. Чтобы понять о чем речь, надо полностью охватить текст, то есть прочитать весь текст как слово. Понятно?

Он самодовольно посмотрел на меня, как смотрит профессор на студента, задавшего вопрос, ответом на который преподаватель может блеснуть. Я с уважением посмотрел на него. Он с легким превосходством на меня и мы рассмеялись.

Сотрудничать со Старым Хреном оказалось одно удовольствие. Конечно, он был очень подлым типом и при удачном стечении обстоятельств мог оставить тебя без штанов и без жизни, но если он давал слово, то старался держать его крепко. Главное не поворачиваться к нему спиной и не давать повода предать тебя, а так все нормально. Полученные у меня образцы, он разослал. Вместе со свидетельством стражников о чудовищах (это мои кошечки, отпущенные на волю) и кратенькой инструкцией. Несколько магов и алхимиков заинтересовались, просто как диковинкой, но один маг достаточно серьезно. Разумеется слова мутаген маг не знал, и я не уверен, что он вообще понял хотя бы половину из того, что я ему понаписал в инструкции, но порошок для изменений ему понравился, причем до такой степени, что он начал брать большие партии и решил встретиться со мной сам. Я отказался.

Полученных денег, мне хватило, чтобы обновить свою лабораторию. Надо было двигаться дальше и закупать у местных купчиков, все что так или иначе походило на сорбенты.

Благодаря навыкам самогоноварения, возгонки, перегонки, а также работам господина Цвета, мне удалось получить несколько, скажем так, ингредиентов. Я не буду долго рассказывать, сколько я угрохал времени на то чтобы получить конечный продукт, лишь упомяну некоторые, но то что у меня получилось, определенно заслуживало внимания. Именовал я результаты своих опытов незатейливо, первый, второй, зеленый и бурый (кубовый остаток). Схема была простая: полученный мной экстракт отгонялся. Получался отгон и кубовый остаток. После чего отгон и кубовый остаток прогонялись через метровую стеклянную трубку, набитую кварцевым песком. Если посмотреть сбоку, то получалось, что мой отгон делился на несколько окрашенных слоев. Оставалось только аккуратно вытряхнуть песок, разделить зоны и промыть песок каждой зоны растворителем.